— Вернемся к победителям, а не к проигравшим. Сначала прибыль, потом собственность. И что, жить стало лучше, жить стало веселее?
— На этапе приватизации прибыли отношение к собственности, понятно, было плевое. Ты просто пытаешься аккумулировать капитал. Что нередко приводило к разрушению самих компаний. Одни приобретали недвижимость, какие-то блага, другие все-таки пытались приобрести само предприятие. И вот, когда ты приобретал предприятие, отношение к нему у тебя менялось кардинально. Ты понимал, что теперь надо всячески мешать приватизации прибыли. Наоборот, надо сделать предприятие эффективным. То есть новые собственники должны были одновременно быть и управляющими. Наступал новый этап. Система должна была стать эффективной. Люди с большевистским менталитетом, типа Гайдара и Чубайса, должны были уйти.
— Именно в этом корень ваших разногласий, а не «Связьинвест»?
— «Связьинвест» — это полная ерунда. Одно из проявлений. Та команда революционных реформаторов должна была уйти из-за своей неготовности к эволюционным преобразованиям. Президент не заметил, что была нужна кардинальная смена тактики.
— Новый собственник становится государственником?
— Конечно. Нужно создавать новые государственные принципы. Возьмем, к примеру, собирание налогов. Рассуждают, какие нужны налоги — больше, меньше. При этом потеряв первоначальный смысл: а что такое вообще налог? Почему в одних странах люди готовы платить 70% своего дохода, а в других не готовы и 30% платить? Ведь, наверное, никто в России не воспринимает сегодня налог как плату го-
сударству за защиту себя. Вы понимаете, что, сколько бы вы ни заплатили, вы не будете защищены ни от преступности, ни в случае болезни, ни для помощи своим детям. Вы торгуетесь с государством, как с рэкетиром: «Нет, никаких 70 процентов! И 30 не дам. Процентов 10 заплачу, чтоб не приставал, потому что помощи и так не жду». Вот в чем суть, а не в том, больше или меньше. До тех пор, пока нет нормального государства, невозможно собирать налоги. А не собираются налоги, нет и нормального государства. Такая запутанная коллизия.
— Чем стала Чечня в вашей жизни?
— Очень патетичный вопрос. Знаете, в какой-то момент я понял, что именно новые собственники должны взять на себя ответственность за стратегическое сохранение системы, которая обеспечит защиту этой собственности. Я, совершенно не лицемеря, сказал, что те люди, которые получили капитал, должны теперь войти в управление государством. В этот момент мне представлялось, что Чечня
— это черная дыра, угрожающая России, ставящая под сомнение ее целостность. И занимался я ею под руководством Ивана Петровича Рыбкина абсолютно рационально. И было это потрясающе интересно. Поскольку впервые я как бы понял, что политика это не грязное дело, а ровно наоборот — сверхчистое. Почему мы лжем в жизни, и в политике в том числе? Потому что у нас не хватает аргументов обосновать свою позицию. Лжет слабый. С чеченцами я ни в чем не лукавил, не было двойного стандарта. Поэтому эта работа мне доставила потрясающее удовлетворение. Ведь на тот момент все, кроме Лебедя, их обманывали. И сегодня мы тоже делаем все, чтобы разрушить авторитет Масхадова, единственного человека для нас, адекватного ситуации в Чечне. Гробим его своим бездействием.
— А какие там могут быть перспективы?
— Это совершенно очевидно. Либо мы будем платить деньги, чтобы стабилизировать ситуацию не только в Чечне, но и на Кавказе в целом, либо будет идти процесс отторжения Чечни от России, а по существу процесс распада России. Там полная разруха, катастрофа. Люди живут в пещерах, причем люди вооруженные. Мы платим значительно больше, чем если бы платили по-умному. Для стабильной ситуации в Чечне нужно приблизительно 300-400 миллионов долларов в год. Сегодня мы реально расходуем около миллиарда. Столько стоят все эти границы, защита окружающих территорий. Так, может быть, лучше перераспределить эти деньги в пользу мира, а не постоянно тлеющей войны?
— Говоря о третьем этапе приватизации — приватизации долгов, вы имеете в виду приглашение иностранных инвесторов?
— Никогда я не приглашал иностранцев приватизировать наши долги. Вы меня перепутали с Юрием Михайловичем Лужковым. Более того, тут мои позиции расходятся с ним кардинально. Я последовательно выступаю за неучастие иностранного капитала в стратегических российских компаниях. Когда возникли первые признаки кризиса, именно иностранный капитал побежал прежде всего из страны. Важно, чтобы национальный капитал доминировал на российском рынке. Чтобы собственность была в руках тех, кто готов за нее сражаться. Уверяю вас, что у наших капиталистов 90 процентов собственности, если не больше, а стало быть, и интересов лежит именно в России. И то, что Лужков говорит: я приду в президенты и посмотрю, какие компании эффективны, и их оставлю, а неэффективные мы заберем, — не знаю, заблуждение это или популизм? Потому что рынок — это не дядя, который решает, кому оставить, а у кого забрать. Это наличие множества механизмов, среди которых есть и механизм банкротства. Вопрос в том, чтобы сохранять конкуренцию, а не создавать монопольную собственность. Чего изобретать велосипед?
— Борис Абрамович, чем объясняется кампания, которую вы ведете против ФСБ?
— Я не веду никакую кампанию против ФСБ. ФСБ — важнейший инструмент государства, который надо укреплять. Другое дело, что, к сожалению, не произошло коренной трансформации этой организации в инструмент демократического общества. Коммунисты разрушают ее изнутри и воздействуют на Генеральную прокуратуру. Фактами, которые я огласил, я владею давно, говорил о них и Ковалеву, и Путину. С Путиным я познакомился семь лет назад и должен сказать, что он редкий, абсолютно честный чиновник. Мало кто из чиновников смог остаться честным — слишком много было соблазнов. Но Путин безусловно такой человек. Он тоже не реагировал на ту информацию, которую я ему дал и которой безусловно доверяю. Тогда я ему сказал: «Владимир Владимирович, я вынужден занять публичную позицию, потому что это единственный способ расшевелить вашу организацию. Вы стесняетесь наших отношений. Давайте отделим наши деловые отношения от дружеских. Я выступаю с открытым письмом, а вы с открытой реакцией на него. Каждый будет отстаивать свою позицию». Но это абсолютная ложь, что я веду кампанию за разрушение ФСБ. Сначала Березовский «заказал» Листье-
ва, теперь Березовский «заказал» Старовойтову, Березовский «сражается с ФСБ». Источник этих утверждений один — коммунисты.
— Вы говорите о необходимости государственной стабильности и тут же предлагаете запретить компартию. Вы не противоречите себе?
— Есть грань, отделяющая цивилизацию от варварства, и она известна. Нацизм, с которым солидаризовались лидеры компартии, взорвет страну. Я люблю цитировать Ларошфуко, который сказал, что политик в состоянии видеть вперед ровно настолько, насколько он способен оглянуться назад. Вспомним, как в Германии фон Папену предлагали запретить национал-социалистическую партию, а он отвечал, что это приведет к социальному взрыву. В итоге сам он оказался на скамье подсудимых в Нюрнберге, Германия была до основания разрушена, и 50 миллионов человек было уничтожено. Давайте посмотрим немного вперед. Идеологию надо изживать постепенно. Но организацию, которая проповедует смертельную для России идеологию, надо запретить немедленно. Начнут с евреев, но закончат-то русскими. И русских погибнет значительно больше, чем евреев.
— Те же коммунисты называют вас «серым кардиналом» за спиной президента. Действительно ли так велика степень вашего влияния на него?
— Абсолютная сказка. Я с президентом встречался ровно столько, сколько об этом написано в официальных сводках газет. Миф об узкой группе людей, влияющих на президента — Татьяна Борисовна, Валентин Борисович, еще кто-то, — создан оппозицией для доказательства, что Борис Николаевич — человек несамостоятельный. Один ему что-то сказал, он принял такое решение. Другой сказал
— другое решение. Борис Николаевич — восприимчивый человек, но это человек, имеющий свою позицию. Когда коммунисты начали вакханалию с Макашовым, с нападками на СМИ, кто яснее всех сформулировал свою позицию? Только президент. Остальные отскочили в сторону. Другое дело, что президент слаб, чтобы реализовать свою позицию. Я открыто говорю об этом. Но очевидно, что у него есть абсолютно ясная позиция по основным вопросам, важным для общества. А у кого из политиков есть сегодня четкая собственная линия, кроме президента? Ни у кого. Это мое утверждение.
— Но президент явно отходит от дел. Как мы можем выйти из этого периода?
— Я был бы слишком самонадеян, если бы сказал, что знаю как. Рецепта у меня нет. Но когда говорят, что Ельцин должен уйти, то возникает вопрос: а что мы будем иметь в результате? Кто у нас есть? Коммунисты, они же фашисты? Лужков? Лебедь? Я считаю, что
