Чувствуете руку профессионала? Мастер, ничего не скажешь.
Конечно, журналистская солидарность – дело правильное, а участливость – похвальное качество. Однако настораживает избирательность, с которой не только мировые медиа, западные правозащитники, но и российские СМИ, наша общественность откликаются на трагические события подобного рода. Невольно начинаешь сравнивать реакцию на убийство Бузины и Шеремета. Очевидно, что политические взгляды становятся определяющими в вопросах скорби. В случае с П. Шереметом даже Госдеп и Евросоюз выступили с возмущёнными заявлениями, но тут всё понятно – западные структуры традиционно поддерживают любое антироссийское явление. Поражает другое: как много идейных сторонников П. Шеремета оказалось в российской журналистской среде. И возникает вопрос: а как поведёт себя это сплочённое профессиональное сообщество в экстремальной ситуации, будь то, не дай бог, путч или, скажем, внешняя агрессия?
Василий ТРАВНИКОВ
«Русский мир существует, поскольку в него верят миллионы»
«Русский мир существует, поскольку в него верят миллионы»
Общество / Год великих историков
Попов Вадим
Теги: Россия , история , Русский мир
О «едином учебнике» истории, будущем славянства, украиноцентричном взгляде на Древнюю Русь, князе Владимире, историческом прогнозировании и многом другом
«ЛГ»-досье
Сергей Алексеев – доктор исторических наук, профессор. Область научных интересов – история Восточной Европы в древности и раннем Средневековье. Автор множества работ по истории славянства, Древней Руси, статей, книг, научно-популярных изданий.
– Решена ли, по-вашему, в России проблема преподавания истории? Удалось ли внедрить концепцию единого учебника? Жизнеспособна ли она?
– Концепция единого учебника могла бы стать жизнеспособной только в том случае, если из него будут изгнаны все оценочные суждения. Не представляю, какой робот мог бы написать такой текст. Историки имеют разные взгляды по самым разным вопросам: идейные, мировоззренческие, не говоря о научных. Несколько учебников в рамках единой концепции (то, что и пытаются сделать пока что) – это возможная реальность. Насколько вообще возможно решить «проблему преподавания истории», я не знаю. И не знаю ни одной страны мира, где историки считали бы её решённой.
– Достаточно ли полно и точно отражена тема, которой вы занимаетесь, – Древняя Русь, история славянства – в учебниках, интерпретируется ли она в СМИ, книгах, вышедших за последнее время?
– Что касается учебников, то в них сейчас, как правило, отражается вполне профессиональный взгляд на вещи (в разных интерпретациях, конечно). То же касается научных и квалифицированных научно-популярных трудов. С другой стороны, в серой полосе псевдонаучного фантазирования на исторические темы ничего не меняется – то славяне и русы «вылезли из полесских болот», то «построили египетские пирамиды», то они плохие ученики Запада, то одно целое с Ордой… Особенно печалит именно псевдопатриотическое шапкозакидательство, обращённое в прошлое. В 90-е ещё было понятно, из каких социальных истоков питается эта глупость. Компенсаторный механизм. Но сейчас-то зачем нам пририсовывать к своей реальной величественной истории ненужные фантики? Разве в настоящем по-прежнему так уж мало причин уважать свою страну?
– Сейчас история Древней Руси воспринимается с особенной остротой. На фоне украинских событий исторические трактовки становятся весомым политическим аргументом, средством манипуляций. Как вы относитесь к «украиноцентричной» версии истории Древней Руси? Нужно ли российским СМИ, российским историкам, общественности включаться в дискуссию по этой теме?
– Как раз украинский пример показывает, к каким последствиям могут привести (лже-) «славяно-русские» игры дилетантов на поле истории с националистическим душком. Дискуссия идёт давно, и участие знающих, профессиональных людей в ней всегда ценно. Стоит сказать, что и на Украине немало трезвомыслящих, честных учёных, вполне здраво оценивающих нашу общую древнерусскую историю, не растаскивающих её по национальным уголкам. Просто в нынешней обстановке голоса их (в СМИ в первую очередь) не очень слышны, а многим приходится смягчаться и приспосабливаться.
– В какой степени опыт историка помогает вам разбираться в событиях дня сегодняшнего? Действительно ли, по-вашему, «всё движется по кругу»? Помогает ли опыт углублённого изучения прошлого прогнозировать?
– Изучение прошлого нужно, на мой взгляд, не столько для прогнозов, сколько для выбора путей, осознания позитивного и негативного опыта. Именно поэтому для историка важно представлять историю честную, не скрывающую ни чёрных, ни белых пятен, не лакирующую реальность. Долг историка – не тешить общество иллюзиями былого величия, а учить его не повторять ошибок. Не «всё ходит по кругу», конечно, – что-то повторяется, что-то нет. Предугадывать можно скорее тенденции развития общества, чем конкретные факты. Не надо, впрочем, быть историком, чтобы предвидеть некоторые вещи. Все знают: любой социальный взрыв, любая революция приведут к гораздо худшим последствиям, чем сохранение пусть «старого», но порядка. Попросту говоря – многие в последнем случае остались бы живы. Однако, к сожалению, революций это знание не предотвращает.
– Есть такая расхожая формула – «человек не меняется». Она прочно вошла в обыденное сознание. Мол, воспитывать надо, когда ребёнок лежит поперёк лавки, и т.д. Насколько такой подход справедлив, если опираться на опыт исследования судеб исторических личностей, ставших героями ваших книг? Ведь, например, Владимир Святой – пример того, как человек может кардинально измениться. Может быть, как раз наоборот – людям свойственно меняться? Если так, что же меняет человека?
– Конечно, человеку свойственно меняться. Есть вещи «врождённые», а точнее, обусловленные средой и воспитанием, – язык и культура народа, в котором кто-либо появился на свет, навыки и традиции родного для него социального слоя, накопленные тоже чаще всего веками. Но выбор – нравственный, мировоззренческий, а если потребуется, то и усилие над собой – человек совершает сам, всегда, когда это требуется. И если речь зашла о святом Владимире, то стоит сказать: не знаю более сильного стимула к внутреннему изменению, чем вера.
– Как вы относитесь к понятию «Русский мир»? После присоединения Крыма, войны на Донбассе оно прочно вошло в нашу жизнь. Кто-то говорит о его искусственности, считает элементом пропаганды. Что для вас Русский мир – как историка, как гражданина?
– Критикам стоило бы знать, что даже «элемент пропаганды» становится фактом реальности, если «пропаганда» находит отклик. Можно по-разному судить об этом понятии. Можно видеть в нём великолепный исторический и культурный Миф (именно так – с большой буквы), обращённый и в прошлое, и в будущее, сплачивающий вокруг исторических традиций и имени русских всех, кто считает или стремится считать себя таковыми. Можно говорить о политической программе, отвечающей сегодняшним (не значит – сиюминутным) задачам отстаивания международного авторитета России, а значит, и её выживания в нашем очень суровом мире. А можно принять простой факт – Русский мир существует сегодня, сейчас в исторической реальности, поскольку в него верят и ему готовы служить миллионы людей. Вот правда.
– Можно ли сегодня говорить о славянстве как некой политической, культурной общности? Возможна ли сегодня «сборка», консолидация народов по принципу принадлежности к славянской культуре?
– В силу исторических причин западнославянские и некоторые южнославянские народы культурно ещё со средних веков тяготеют к Западу, и панславизм нового времени здесь ничего не изменил. Это важный урок – религиозные и культурные константы оказались сильнее очень мощной и в основе искренней идеологии. Вместе с тем культурная близость восточных и большинства южных славян остаётся фактом, и по тем же причинам. Но чтобы эта близость стала политической, нужно не согласие народов (оно в общем-то было и в самые тяжёлые периоды истории XX века). Нужно желание элит. Для любого политического единства нужен центр притяжения. А в этом центре должно быть понимание: если вы не хотите кого-то «кормить», то «кормить» будут другие. И когда вам потребуется решить какую-нибудь экономическую или политическую задачу, то решать её в таком случае вам надо будет с этими другими и ни с кем иным. Может быть, это странно прозвучит для историка, но надо меньше апеллировать к прошлому и больше делать реального в настоящем, извлекая из прошлого уроки. Главный же урок, полученный по этому вопросу, – великая держава не имеет права ни «обижаться», ни тем более отступать. Ниоткуда. Место пустым не останется. России надо быть сильной.
