Иногда удавалось совместить полезное с приятным — и самим доставалось, и друзей угощали, и еще можно было оставить родным в тылу для обмена, например, на продукты (поскольку спирт или водка с успехом заменяли деньги).
Так повезло, например, артиллеристу Демидову, ехавшему с фронта в командировку в Москву и оставшемуся вообще без продуктов: «Я подметил, что еще в начале пути моряки были уже «навеселе», но вели себя добродушно и вежливо. Смотрю, и сейчас они тоже, «поддавши», весело балагурят, поют песни. Они даже со мной немного побеседовали, пошутили. Состав тронулся, и я оставил подвыпивших моряков…
На следующий день в теплушке по соседству снова шло веселье и слышалась разудалая песня «Шумел камыш». Тут я почему-то подумал: сколько же надо запасти водки на таких здоровенных лбов, чтобы гулять несколько суток подряд, не просыхая?
Объедать раненых было неудобно, и на очередной остановке я направил свои стопы к балтийцам. Они обрадовались моему приходу, пригласили за стол и стали угощать спиртом. Для вида пригубил это отвратительное зелье, но с большой охотой закусил. В ходе застолья слушал, как матросы смачно «травили баланду» о своих подвигах на суше и на море, в свою очередь, я тоже рассказал о бое с немецкими танками. Постепенно наше знакомство стало переходить в панибратство, меня хлопали по плечу и пожимали руки. Один из матросов, еле стоявший на ногах, заплетающимся языком произнес: «Братцы, а лейтенант свой парень, нальем ему еще!»
Трудно было удержаться от такой похвалы, и я снова приложился к спирту. Тот же пьянчужка, наклонившись к своему соседу, заговорщически произнес: «Может, поделимся с артиллерией, добра этого у нас хватит до самой Москвы». Сосед кивнул головой.
Балтийцы поведали мне сокровенную тайну: в конце состава прицеплен товарный вагон. Вагон как вагон, но в нем есть цистерна, в которой перевозили спирт. Она считается пустой, но если на веревке опустить в нее котелок, то можно «нацедить» ведро спирта-сырца. Взяв с меня слово, что я никому «ни-ни», моряки помогли мне добраться до своей теплушки и пожелали спокойной ночи.
Тайну я все же нарушил, о цистерне рассказал своему соседу, лейтенанту-артиллеристу, ехавшему, как и я, в Москву в командировку Лежа на нарах, мы разработали «стратегический» план операции под кодовым названием «Спирт». Одним словом, решили тоже попытать счастья, стать «виночерпиями». На какой-то станции сняли со щита два противопожарных ведра, выкрашенных в красный цвет раздобыли веревку. Котелок позаимствовали у солдата-истопника. Едва стемнело, отправились на промысел. Пломбу сорвали моряки-«первооткрыватели», с ней не надо было возиться, дверь легко поддалась, и мы юркнули в вагон. На ощупь нашли лестницу, прислоненную к цистерне как раз напротив горловины. Слегка приоткрыв дверь, чтобы не задохнуться от удушливых паров спирта, приступили к делу Мужественно преодолевая «газовую атаку», я раз за разом черпал котелком настолько ядовитую жидкость, что вскоре у меня закружилась голова и стало подташнивать. Но ведро уже было полнехонько. Наверху меня сменил «подельник». И второе ведро наполнилось до краев.
К счастью, наш состав, скрипнув тормозами, остановился, и мы попрыгали, как зайцы, на землю. Аккуратно, чтобы не расплескать с таким трудом добытую жидкость, мы побрели к себе в вагон. Узнав, какой продукт мы принесли, доблестные лейтенанты и подполковники встретили нас, как национальных героев. Одно ведро поставили на стол — пей, сколько хочешь, второе — разлили по флягам и бутылкам, так сказать, для личного пользования.
Офицерский вагон «гудел» целые сутки. Съестные припасы, у кого они были, вытряхивались из вещмешков и шли в «общак». Вот так, вполне благополучно, но с приключениями я доехал до Москвы. Устроился у сестры Моги, преподнес ей в подарок флягу спирта, которую она на следующий день обменяла на хлеб».[126]
В данном случае добытый, пусть и не совсем праведным путем, спирт очень помог артиллеристу благополучно доехать до Москвы и даже сделать подарок сестре. Но далеко не всегда дела обстояли так хорошо.
Чаще происходило обратное: люди добывали спиртное любыми путями, и вполне предсказуемо это приводило к трагедиям. Достаточно привести один из множества примеров, взятый из воспоминаний Бориса Николаевича Соколова, проведшего длительное время в немецком плену: «Подойдя к казарме, мы собрались пробраться как можно тише, чтобы не разбудить спящих. Однако всем там было не до сна. В казарме все было пьяным-пьяно и дым стоял коромыслом. В столовой мебель была раскидана в беспорядке, а столы и пол запачканы нечистотами. Отовсюду слышались нестройное пение и пьяные выкрики. Стоило нам появиться на пороге, как на нас посыпались укоризны:
— Ах вы, дураки, дураки. Что же вы опоздали? Без вас все выпили.
Оказалось, что на складе химической фабрики нашли спирт и несколько канистр его принесли в казарму. Одной, правда, по-братски поделились с поляками, жившими в соседней деревне.
Я небольшой любитель выпить, но тогда, пожалуй, пожалел о нашем опоздании. Пропустить стаканчик-другой в тех условиях я бы не отказался.
Ночь, правда, прошла относительно спокойно. Иногда слышались какие-то выкрики, но приписать это можно было обыкновенному результату выпивки. А вот утром были мертвые, и многие ослепли. У одних слепота позже прошла, но кое у кого осталась. Это произошло вследствие отравления метиловым спиртом.
В Германии метилового спирта для разных технических целей делалось много. По словам пробовавших, вкус его ничем не отличается от вкуса винного спирта. Даже опьянение наступает легче и быстрее. Однако он ядовит. Значительные дозы приводят к смерти, а небольшие отражаются на зрении. Советские солдаты, как побывавшие в плену, так и служившие в армии, придя в Германию, везде этот спирт находили и, само собой разумеется, его пили. Результаты не замедлили сказаться. Отравлений было много».[127]
Может быть, вообще не стоило выдавать водку? Может быть, надо было установить фронтовой «сухой закон»? Но страшный парадокс войны в том и состоит, что от водки беда, но и без нее обойтись нельзя. Человек, ежедневно рискующий жизнью, должен как-то расслабиться, снять стресс.
Вот выдержки из дневника фронтовика:
«Дают по 100 граммов каждый вечер. Да и кормят хорошо. К празднику накапливаем понемногу водочки, чтобы выпить больше 100 граммов.
Немцы на Кавказе усиливают наступление. А город на Волге все держится!
12.11.42 г.
Праздник прошел почти хорошо. После торжественного собрания поужинали с выпивоном. Я употребил около 270 граммов. Был пьян, как случалось и раньше.
24.11.42 г.
Вчера праздновали годовщину нашего 687-го. Меня пригласили в президиум. Поместили фотокарточку в стенгазету. Комиссар рассказал историю полка. Потом смотрели концерт. Потанцевали и после 22 часов пошли ужинать. Был приличный выпивон, часто произносили тосты и особенно чествовали нашего Батю — Штыкова.
28.11.42 г.Вчера после ужина немного потанцевали под баян. По 100 граммов не давали, потому что не летали. После вылета дают всему экипажу: летчику технику, вооружейнику.
09.11.43 г.Вчера устроили праздник. Днем достали самогонки и перед обедом выпили всей эскадрильей. Вечером выдали по 200 граммов. Половина моей нормы. Пришлось добавить самогонки. У нас нет случаев полетов нетрезвых летчиков. Пока остерегаемся. Война во всем портит людей. Сколько я уже выпил водки и самогонки!
10.12.43 г.Случилось! Стрельченко полетел пьяный и погиб.
12.01.45 г.Заседал партактив. Итоги работы дивизии подводил подполковник Саприкин. Назвал лучших: Кузин, Лядский, Павленко. А уже год, как мы не имеем ни одной награды. Обвиняют в этом нашего начальника строевого отдела Солодовникова, который подавал документы на тех, кто его поил. Попадет под суд».[128]
Автор дневника — Герой Советского Союза Тимофей Сергеевич Лядский. Летчик-штурмовик, человек невероятной отваги, обладавший исключительным везением. Он сумел выжить, воюя в штурмовой авиации с 1941 по 1945 год. Случай редчайший. Обычно считалось, что пилот Ил-2 в среднем успевает сделать 11 боевых вылетов, прежде чем погибнуть.
Сам Тимофей Сергеевич совершенно резонно не рассчитывал дожить до конца войны. Но ему повезло. Спрашивается, смог бы он и миллионы таких же фронтовиков спасать нервную систему от ежедневного ожидания встречи со смертью каким-либо иным способом, кроме водки? Увы, другого столь же эффективного средства уберечь рассудок на войне человечество пока не придумало. И обойтись без него на полях сражений практически невозможно.
