— Вас, Дмитрий, теперь, наверное, можно назвать специалистом по фигурному катанию?
— После Сочи?
— И альманаха «Чемпионы».
— Продюсер Георгий Малков сначала предложил снять другую новеллу, но ее драматургия показалась мне слабенькой, а история про Бережную и Сихарулидзе зацепила.
— Но это ведь не документальная картина?
— Художественный фильм. На роли главных героев я пригласил Татьяну Арнтгольц и Константина Крюкова. Хотелось кинематографическим языком рассказать, какую цену порой приходится платить людям за спортивные победы. Не все помнят, но в 1996 году Елена получила тяжелейшую травму на тренировке: партнер случайно пробил ей коньком височную кость. Узнав о трагедии, Антон, который давно был влюблен в Лену и добивался ее расположения, бросил все и приехал, чтобы находиться рядом. Понадобились две нейрохирургические операции, Елена заново училась говорить, писать, читать, ходить... От состояния комы до первого шага на льду прошло лишь девять месяцев, все это время Антон неотступно следовал за Леной, буквально носил ее на руках. Бережная боялась возвращаться в спорт, в первый раз Антон заманил ее на каток хитростью, уговорил попробовать. Ему было важно доказать всему миру, что вдвоем они сумеют победить обстоятельства и поднимутся на вершину. В итоге Бережная и Сихарулидзе стали неоднократными чемпионами России, Европы и мира, а в 2002-м выиграли Олимпиаду в американском Солт-Лейк-Сити. Казалось бы, триумф… Елена и Антон завоевали золотые медали и… потеряли любовь. Были прекрасной парой на льду, но не смогли остаться вместе за пределами катка. Бережная признавалась, что не стремилась непременно стать чемпионкой, этого жаждал Сихарулидзе. И добился своего, пожертвовав отношениями с любимой. Елена перестала быть для него смыслом, целью жизни. За победу пришлось дорого заплатить. Знаете, как в сказке: направо свернешь — коня потеряешь, прямо пойдешь — беду найдешь… Ничто на белом свете не дается бесплатно, за все надо платить. Об этом я и снимал новеллу — не о спорте вообще, а о человеческой драме.
— Но кита погладили?
— Да, у фигуристов принято после паузы в тренировках перед первым выходом на лед проводить по нему рукой. На удачу. Это и называется: погладить кита. Я тоже не стал нарушать традицию…
— С Антоном и Еленой в процессе съемок общались?
— Они консультировали нас, помогали советами, за что им спасибо. Ведь понятно, что с периодом, о котором рассказывается в фильме, у них связаны не самые приятные воспоминания... Однако каждому из нас время от времени приходится делать выбор, не ошибаются лишь бездельники.
— А про историю с Плющенко вы что думаете?
— Там много всякого наворочено… Чтобы говорить безапелляционно, надо знать нюансы. Я не столь глубоко погружен в тему, не возьму на себя смелость давать оценку поступку Евгения. Понятно, что он живая легенда, выдающийся спортсмен, участник четырех Олимпиад, на каждой из которых поднимался на пьедестал. С другой стороны, на примере Плющенко мы видим, что от любви до ненависти — лишь шаг. Как ни крути, у любой медали — даже олимпийской — есть обратная сторона. Зрительская любовь — штука очень непостоянная. Я и на собственной шкуре испытал это в полной мере. Помню, какая буря поднялась, когда осенью 2011 года невольно оказался участником дорожно-транспортного происшествия. Не хочу ворошить ту историю, скажу лишь, что оправдываться мне не в чем и не за что. Тем не менее, когда информация о ДТП попала в прессу, Интернет взорвался! Люди, не стесняясь в выражениях, клеймили меня позором, требовали строгого наказания: «А еще артист! Машинами давит детей! Как был бандитом из «Бригады», так и остался. Распять его! Забить камнями на площади!» Я читал и не верил глазам. Негативная волна попросту съедала меня. Никто не хотел понять, выслушать, только долбили: Дюжев такой-сякой… Я начал бояться выходить в народ с очередной премьерой, поскольку не знал, как инцидент на дороге, эпизод из личной жизни, отразится на отношении людей к моим работам в кино и на сцене. Зачем, мол, смотреть на этого хулигана? Старался не реагировать, уговаривал себя не открывать Интернет, но все равно тянуло узнать, что же пишут и говорят вчерашние поклонники.
— Представляю…
— Что скрывать, было чувство, словно предали. Я всегда искренен в отношениях с людьми, душа открыта, а тут такие помои… Дошло ведь до обвинений в том, будто я пиарюсь на этой истории: не сбежал с места аварии, оказывал помощь следствию, не увиливал от ответственности… Мне в голову не могло прийти, что кто-то додумается до подобного! Конечно, не надо было читать этот бред, но такой я человек: предпочитаю выслушать любую критику в глаза, чем знать, что кто-то шепчется за спиной. Случившееся стало для меня откровением, настоящим уроком, если не сказать шоком. Вот так и с Плющенко. Думаю, он переживает нечто похожее. Поэтому не могу и не буду бросать в него камень. Впрочем, проблема шире, она выходит за рамки конкретного примера. В нашей ментальности по-прежнему присутствует грех маловерия. Это понятие из православия. Вроде и в церковь ходим, и свечки перед образами ставим, а случись какая-нибудь двусмысленная ситуация, сразу вспоминаем о суевериях, начинаем сплевывать через левое плечо и стучать по дереву. Хотя, казалось бы, должно быть одно из двух: или приметы, или Бог. Так и с известными людьми: сначала превозносим, творим кумиров, а после малейшей осечки с радостью втаптываем в грязь. С готовностью верим в плохое, отворачиваемся от оступившегося, отказываем в поддержке… На мой взгляд, это проистекает из внутренних комплексов, собственной неуверенности, отсутствия истинных критериев, четкого понимания, что хорошо, а что плохо. И к Богу люди чаще приходят через беду. А лучше бы через семью, традиции, воспитание…
— В вашем случае как было?
— Я в детстве сделал выбор. Хотя времена стояли не самые простые, перестроечные… Классе в пятом или шестом решил сбежать из дома. Как-то все разом надоело — школа, родители, уроки, нотации… Я занимался боевым дзюдо, считал, что сумею за себя постоять. Да и среди пацанов считалось это дико крутым. Подростковая романтика! Дело происходило в городе Камышине. Однажды вечером я крупно повздорил с родными, хлопнул дверью, вышел из двора и побрел куда глаза глядят. Долго ходил по улицам, порядком замерз, увидел горящие окна церкви и решил завернуть на огонек. Шло елеопомазание, ну это когда освященным маслом рисуют крест на лбу. Я переступил порог, батюшка меня заметил и подозвал. Перекрестил, стал расспрашивать, кто я да откуда. Честно признался, что сбежал из дома и не хочу возвращаться. Детали разговора стерлись из памяти, но навсегда запомнил последние слова священника. Он сказал: «Сейчас выйдешь из храма и почувствуешь ангела-хранителя. Он отведет тебя домой. Самое ценное, что есть в твоей жизни, — это родители. Не бойся, что заругают. Вообще ничего не бойся. Больше ты не останешься один, ангел всегда будет рядом». И повесил мне на шею крестик.
— Сохранили его?
— К сожалению, потерял при очередном переезде, мы же много колесили по разным городам. Камышин, Волгоград, Павлодар, Астрахань… А тем вечером прямиком из церкви я пошел домой. Родители, обегав округу, уже не знали, где меня искать, и очень обрадовались, что блудный сын вернулся. Я извинился… С тех пор ношу крестик не снимая. Как-то на школьном уроке труда он вывалился из-под рубахи и повис поверх пионерского галстука. Учитель заметил, подошел и шепнул на ухо: «Дима, спрячь поглубже, чтобы никто не знал…» Это была моя тайна, я долго никому не говорил об отношении к Богу, хотя все шаги сверял с этим внутренним камертоном. И сегодня так. Касается это работы либо личной жизни.
— В последние годы вы стали меньше сниматься. Или мне кажется?
— Сознательно отказываюсь от многих предложений. Не хочу повторяться, копировать однажды сыгранные роли. Жду. Новых красок, ярких героев. Параллельно пробую себя в кинорежиссуре. Еще вот с удовольствием вышел на сцену в премьерном спектакле Московского Губернского театра «Нашла коса на камень». Мы давно дружим с Сергеем Безруковым, и, конечно, я не мог отказать, когда он позвал в свою дебютную режиссерскую работу. Сережа ведь снялся в моей новелле для фильма «Мамы». Тогда я его просил.
— Алаверды?
— Это не было дружеской поддержкой в чистом виде. Роль Саввы Василькова очень интересна. Работали мы над спектаклем очень серьезно, я полностью подчинился воле режиссера Безрукова, он помог выстроить образ главного героя, я же во всем слушался Сергея. Наверное, вы поняли, перед вами человек неконфликтный, ссориться я очень не люблю. Хотя и на своем настоять могу…
Ежик в фарфоре Олег Одноколенко / Искусство и культура / Выставка
