— Сознательно отказываюсь от многих предложений. Не хочу повторяться, копировать однажды сыгранные роли. Жду. Новых красок, ярких героев. Параллельно пробую себя в кинорежиссуре. Еще вот с удовольствием вышел на сцену в премьерном спектакле Московского Губернского театра «Нашла коса на камень». Мы давно дружим с Сергеем Безруковым, и, конечно, я не мог отказать, когда он позвал в свою дебютную режиссерскую работу. Сережа ведь снялся в моей новелле для фильма «Мамы». Тогда я его просил.
— Алаверды?
— Это не было дружеской поддержкой в чистом виде. Роль Саввы Василькова очень интересна. Работали мы над спектаклем очень серьезно, я полностью подчинился воле режиссера Безрукова, он помог выстроить образ главного героя, я же во всем слушался Сергея. Наверное, вы поняли, перед вами человек неконфликтный, ссориться я очень не люблю. Хотя и на своем настоять могу…
Ежик в фарфоре Олег Одноколенко / Искусство и культура / Выставка
Ежик в фарфоре Олег Одноколенко
/ Искусство и культура / Выставка
Бессмертный мультик Норштейна «Ежик в тумане» пережил фарфоровую экранизацию. На очереди — «Шинель»...
После презентации новой порцелановой коллекции по мотивам легендарного мультфильма Юрия Норштейна «Ежик в тумане» Императорский фарфоровый завод (ИФЗ) на полном основании может вывесить у себя над главным входом транспарант «Мы рождены, чтоб сказку сделать бытом!». Однако предупреждаем: не стоит по привычке искать в этой аллюзии негативный подтекст, здесь все в точности до наоборот.
Конечно, для изящных чайных и кофейных пар, украшенных персонажами из «Ежика в тумане», категорически не подходит чай из титана или кофейный напиток с цикорием, а на десертных тарелках с изображением любимых с детства — и не совсем с детства — персонажей рука не поднимется затушить сигарету. Другая эстетика! Другой подход к жизни, а если хотите — верный способ наконец-то научиться уважать себя и где-то даже любить, в том числе и на бытовом уровне. А почему, спрашивается, нет? Кто сказал, что мы — что бы там ни говорили, все еще страна мечтателей, страна ученых и олимпийских рекордов! — на это неспособны?
В таком контексте Императорский фарфоровый завод, который уже давно (как только в буквальном смысле был поднят из руин финансовой корпорацией «УРАЛСИБ») отказался от ширпотреба в массовом масштабе и взял курс на высокохудожественное производство, можно рассматривать и как идеологический институт. Потому что красивый быт — это и социальная политика, и идеология, в смысле — составная часть национальной идеи, маленькая, но вполне себе достойная ее крупица.
Кстати, ИФЗ еще в двадцатые годы активно сотрудничал с художниками первой величины — Борисом Кустодиевым, Кузьмой Петровым-Водкиным, Казимиром Малевичем, Василием Кандинским… Уже в наше время завод переложил на фарфор работы Михаила Шемякина, Александра Флоренского и Андрея Макаревича, причем Шемякин и «Митьки» отметились еще и в малой пластике. А в 2012 году возникла идея (некоторые считали, что безумная) воплотить в порцелане героев «Ежика в тумане», признанного кинокритиками «лучшим мультфильмом всех времен и народов».
Почему безумная? Во-первых, потому что, насколько известно, никто и никогда ничего подобного не делал — навскидку что-то не припоминается, чтобы кто-то на таком высоком художественном уровне пытался украшать посуду героями мультфильмов. Вторая проблема — сам автор Юрий Норштейн и его супруга, а по совместительству соавтор, изумительный художник-постановщик Франческа Ярбусова. Ни признанием, в том числе и на мировом уровне, ни наградами этот творческий дуэт отнюдь не обижен. Но есть проблема — доведенная до абсолюта требовательность авторов к себе. И это одна из главных причин, помимо финансовой (а ручная мультипликация — дело чрезвычайно дорогостоящее), почему мультипликационный фильм по гоголевской «Шинели» более трех десятилетий до сих пор на стадии производства. Но есть смысл еще подождать, потому что даже небольшой фрагмент из фильма про чиновника Башмачкина получил первую премию на XV Международном техническом конкурсе фильмов в Монреале.
В общем, из «Ежика в тумане» на фарфоре тоже получился «долгострой» — два года от задумки до реализации. Помимо авторов над проектом трудились полсотни высококлассных заводских художников, без опыта которых, возможно, и не удалось бы грациозно и без деформации перенести персонажи с плоскости на покатость фарфора. При этом сам Юрий Норштейн признает, что «вынул из коллег всю душу». А это он умеет, на себе тренировался…
Но как бы там ни было, во время презентации коллекции в Галерее современного искусства фарфора в Москве председатель совета директоров ИФЗ Галина Цветкова о трудностях перевода «Ежика в тумане» с экрана на чашки и тарелки вспоминала с добрым юмором — дело-то сделано, и весьма неплохо, чего уж тут… А генеральный директор завода Татьяна Тылевич сказала: «Мы очень рады подобному творческому союзу и уверены, что в будущем он обретет уже новые формы».
О перспективах творческого союза с Императорским фарфоровым заводом рассуждал в беседе с корреспондентом «Итогов» и сам маэстро Норштейн. По его словам (при этом ответственные лица ИФЗ дружно кивали головами), не исключено, что «Шинель» может появиться на фарфоре раньше, чем выйдет в законченном виде на экран. Но это уже будет питерская коллекция в чистом виде, населенная гоголевскими персонажами с Невского проспекта. В общем, совсем другая история… И специалисты ИФЗ, насколько можно было убедиться, уже подбирают под персонажей «Шинели» соответствующие фарфоровые формы, потому что на миниатюрных чашечках в один глоток кофе или в два глотка чая, сделанных в эксклюзивном порядке под «Ежика в тумане», петербургская мистика не поместится. Нужны другие объемы, совсем не детские, и другое настроение.
Какое именно? Юрий Борисович Норштейн сказал, что будет думать. Вместе со специалистами Императорского фарфорового завода и со своей Франческой, конечно же.
Летописец / Спорт / Exclusive
Летописец
/ Спорт / Exclusive
«Сейчас в России тренерам невыгодно плотно заниматься своими учениками. Они берут спортсменов, работают с ними год-два, потом хватаются за следующих», — рассказывает легенда спортивной журналистики Анатолий Чайковский
Беседовать с Анатолием Чайковским — сплошное удовольствие. У одного из старейших спортивных журналистов страны потрясающий талант рассказчика. Точно так же сочно он писал и книги об олимпийских кумирах всего Советского Союза — фигуристах Белоусовой и Протопопове, Родниной и Зайцеве, Пахомовой и Горшкове. А еще он дал свою фамилию знаменитому тренеру по фигурному катанию Елене Чайковской. На завершившейся Олимпиаде супругов чаще всего можно было видеть, разумеется, на турнире по фигурному катанию. Но и за другими соревнованиями они следили весьма внимательно.
— Анатолий Михайлович, в журналистику обычно идут потомки творческой интеллигенции. К вам это относится?
— Мои родители были выходцами из крестьян, оба — комсомольцы двадцатых годов. Мама потом стала партийным работником, до последних лет трудилась инструктором ЦК Компартии Украины. Отец был слесарем, после возглавил Дворец культуры киевского завода «Большевик». А после войны стал директором самого завода, хотя имел только среднее образование. В то время так часто бывало: комсомольцев бросали то на один пост, то на другой. Папа нередко брал меня с собой на работу. Завод «Большевик» располагался рядом с городским парком культуры, где после войны устроили выставку трофейного оружия — танки, бронемашины, пушки и пулеметы. Мы, мальчишки, болтались рядом постоянно в надежде что-нибудь украсть. Хотя, сказать по чести, я в этом не очень нуждался, потому что оружия у нас в доме хватало. Мой дядя был капитаном погранвойск и одним из первых вступил в бой с немцами. Через неделю он получил тяжелое ранение, его послали в тыл и сделали командиром маршевого полка, в котором обучали новобранцев перед отправкой на фронт. Дяде принадлежали превосходный немецкий карабин, бельгийский браунинг и еще пара каких-то пистолетов, которые появились позднее в нашей киевской квартире. Все это он оставлял, когда ездил на фронт передавать новобранцев в действующую часть.
