революции.
14:00. Школьники потихоньку стекаются в зал и занимают свои места. Некоторые отбегают в школьный буфет: там можно купить за копеечку драже или пряник. Приходят женщины из деревни с маленькими детьми.
14:15. Зал набит до отказа. Впереди на полу сидят самые маленькие зрители.
Всего собралось около 300 человек (из них 230 учащихся). Помещение же, как выяснится потом, было рассчитано на одновременное нахождение в нем лишь 115 человек.
14:30. Утренник начался. На импровизированной сцене директор с приветственным словом. Школьный хор исполняет «Песню о Родине». Маленькая девочка читает стихи и уходит. Ее сменяет другая первоклассница – она танцует.
В это время учитель физики Михаил Иритков с двумя десятиклассниками чинят в другом крыле школы движок, который вырабатывал электричество (вечером для праздника нужно будет освещение, кроме того, планировался показ кинофильма). Педагог решает растопить печь, чтобы разогреть в ней паяльник. Дрова сырые, не разгораются…
15:15. Иритков взял ведро с бензином. Плеснул на дрова… Огонь вспыхнул и вырвался наружу. Учитель отпрянул – бензин вылился на пол и потек в сторону коридора. Пламя молниеносно охватило класс. Иритков выпрыгивает в окно, старшеклассники выбегают в коридор, не закрыв за собой двери в горящем классе.
Огонь ворвался в коридор, а затем – в актовый зал. Первая волна пламени опалила волосы всем, кто там находился. Вторая волна пошла по стенам. Черный дым вперемежку с ядовито-красным пламенем были повсюду. Двери загорелись, отрезая выход. Дети и взрослые бросились к окнам, но путь им преграждали парты (их расставили по периметру, чтобы освободить пространство в центре). Крики и плач звучали недолго. Рухнула крыша. Пламя взвилось к небу…
– В судебной системе Чувашии работал народным судьей, а потом председателем двух районный судов Герман Ксенофонтов, – рассказывает пресс-секретарь Верховного Суда Чувашии Елена Плечикова. – Он опросил всех выживших свидетелей той трагедии.
Вот что ему рассказали.
Моя дочь, шестилетняя Надя, сидела на коленях у классного руководителя «первачков» Елены Александровны, – это слова учительницы Варвары Григорьевой. – Вдруг в зал ворвались языки пламени. Больше ничего не помню. Очнулась, выбежала на улицу, стала вытаскивать из окон ребят. К школе не подступиться: пекло. Не помню, сколько мы вытащили.
Руки Григорьевой, которыми она вытаскивала детей, обгорели по плечи, лоскутки кожи висели даже на кончиках пальцев. Но она от шока не чувствовала боли. Трое ее детей, включая маленькую Наденьку, сгорели заживо. Погибла в огне и Елена Александровна.
– Я стояла в зале между партами в ожидании, когда меня вызовут на сцену, чтобы исполнить номер, – рассказывает Людмила Сергеева, которой на тот момент было 13 лет (училась в 7-м классе). – Вдруг позади услышала душераздирающий крик. Я повернулась и увидела, как из задней двери в зал врывается полыхающий от пола до потолка огонь. Я бросилась к окну. Но горячий жар заставлял изгибаться все тело. Вокруг тесно… Я не помню, как оказалась у окна. Меня зажали, и я не могла выбраться наружу. К счастью, мне помог одноклассник. Уже на улице я посмотрела на свои руки – на них не было кожи. Я подумала, что руки теперь отрежут, как тогда жить?..
Только потом она поняла, как ей повезло.
В тот день погибло 23 ребенка дошкольного возраста, 29 первоклассников, остальные сгоревшие учились в классах постарше. Всего 106 детей в возрасте до 15 лет.
Когда следствие станет проводить свои страшные подсчеты, выяснится, что 17 семей потеряли по двое детей, две семьи лишились троих и три – четверых. Невозможно даже представить, сколько боли стоит за этими цифрами.
Из показаний Лидии Ивановой, потерявшей в пожаре четверых детей:
Перед тем как пойти в школу на утренник, они навели дома порядок, аккуратно сложили свои ученические сумки под божницу… До возвращения детей я решила сходить в магазин. Купила хлеб, рыбу, сахарный песок и пошла домой. Возле переулка увидела бегущих плачущих детей. Они черные-пречерные, в крови. Я спросила: «Что с вами?» – «Школа горит». Я побежала домой – моих детей нет. Падая и поднимаясь, бежала к школе. Вокруг – людской крик, плач, запах гари. На моих глазах обвалилась крыша. Все кричали: «Дети сгорели». Я побежала домой: вдруг мои вернулись. Дома никого. Их нет, моих детей нет. Снова побежала к школе. Сначала обнаружила Люсю по несгоревшему лоскутку платья, потом – Колю по лоскутку трусов, которые я сама шила. Толика и Юрика не сразу нашла…
– Маленькие обгоревшие трупы, которые вытаскивали из пепелища пожарные всю ночь, складывали на спортплощадке, – говорит старожил суда. – Многих родители смогли опознать только под утро, когда рассеялся смог. Остались и неопознанные: сгорели руки, ноги, голова…
Из материалов дела:
50 человек получили ожоги и были доставлены в Республиканскую больницу. 19 детей и 4 взрослых в тяжелом состоянии на следующий день отправлены в Москву, в больницу им. Вишневского.
Сто десять человек тогда
Остались в школе навсегда.
И женщин с пеплом в волосах
В деревне много с того дня.
Любовь Ильинская,
пострадавшая в пожаре учительница
На следующее утро после пожара деревенские жительницы принялись шить одежду для усопших. Приехали министр просвещения РСФСР Афанасенко и его первый заместитель. Как говорят, они пытались поддержать родителей, но разве можно найти слова утешения в таком случае?
А самое ужасное было в том, что власти распорядились организовать похороны в тот же день. К чему такая спешка? Во-первых, не хотели омрачать грядущий праздник 7 ноября. Во-вторых, боялись, что жители совершат самосуд.
Погибших хоронили вечером 6 ноября на кладбище, в братской могиле. Сам погост был оцеплен милиционерами, никого, кроме родных, не пропускали. Так что попрощаться с детьми не смогли даже соседи.
Присутствовали работники КГБ, – писал Герман Ксенофонтов. – Кто появлялся с фотоаппаратом, изымали, пленку засвечивали, фотографа доставляли в орган государственной безопасности в Чебоксары. Вот почему не сохранилось ни одного фотоснимка.
Надо ли говорить, что траур в стране объявлен не был. Ни одно СМИ не рассказало о трагедии.
Когда следователи республиканской милиции начали опрашивать потерпевших, пришли к выводу, что местное население винит директора и учителя физики. Появились первые показания, согласно которым учитель якобы не пытался тушить огонь, а предательски покинул место происшествия.
Из показаний Александры Ермолаевой, потерявшей в огне своего сына:
Когда мы с мужем бежали в сторону горящей школы, увидели уходящего учителя физики. Муж ему кричал: «Почему не пытался тушить своим пиджаком?» Тот не ответил и куда-то ушел.
Люди также задавались вопросами: почему по его указанию занесли
