– Господи, да он и правда уже здесь, да? – констатировал Джордж, после того как мы в баре обменялись с несколькими приятелями теориями об убийце.
Окружавшие нас люди вели ничуть не менее оживленные дискуссии.
Новые гипотезы возникали с той же скоростью, с какой здесь наполняли «отвертками» пластиковые стаканчики, которые в «Казино» заменяли стеклянные бокалы. Каждого пригласившего их на танец парня девушки сравнивали с портретами преступника, накрепко засевшими в их мозгу. Любой, кто хоть чуточку выделялся из толпы, сразу вызывал подозрение.
Раньше мы никогда не сталкивались ни с чем подобным, но было ясно, что похожие сцены разыгрываются в ночных заведениях по всему столичному региону – за исключением Квинса и Бронкса. Тамошние бары просто пустовали.
– Слегка перебор, – сказал я. – Как, черт возьми, они себе это представляют? Он застрелит кого-то, а потом сбежит на скоростном катере?
– Дело не в этом, – объяснил Дон Берген, высокий, крепко сложенный торговец мазутом из Сейвилла, Лонг-Айленд, который вместе с семьей снял дом на весь июль. – Городские настолько привыкли к паранойе, что это стало частью их натуры. Даже приехав сюда, они не могут расслабиться.
– Я весь отпуск вздрагиваю от каждого шороха. Прекрасно их понимаю, – призналась жена Дона, Конни. – Довольно необычное лето.
Это еще было мягко сказано.
Позже, около часа ночи, мы небольшой компанией сидели на ступенях возле дома Бергена на Восточной аллее. К нам присоединились Эдит Келли, чей муж Карл служил в полиции Нью-Йорка и в ту ночь дежурил на Манхэттене, и ее недавно овдовевшая подруга Барбара Ньюман.
Некоторое время все молчали. Тишину нарушал лишь доносящийся снизу легкий плеск волн о берег. Каждый думал о своем.
– Карл говорит, что у них там все сходят с ума, – тихо сказала Эдит, прервав молчание. – Отпуска отменяются, народ работает сверхурочно, чтобы обеспечить поддержку опергруппе. Парням все это очень не нравится. Такие дела как эффект домино. Нарушают равновесие всего Департамента полиции.
– Не хотел бы я сейчас владеть дискотекой в Квинсе, – добавил Дон Берген, у которого раньше был свой бизнес. – Газеты не перестают писать, какие там убытки.
– Возможно, после сегодняшней ночи убытки начнутся и у других, – сказал Джордж. – Наверняка сегодня что-то произойдет. А здесь так чертовски спокойно. Зоопарк совсем рядом, а мы словно не при делах. Мне кажется, сегодня та самая ночь.
– Хрен его знает, – сказал я. – Но это, черт возьми, вполне может случиться сегодня ночью, если только копы не спугнули его своей облавой.
– Ну, может, он пойдет в другое место, – заявила Барбара Ньюман.
– Возможно. – Я наслаждался своей ролью знатока этого дела. – Может, в Нью-Рошелл, куда-нибудь сразу за границу Бронкса.
Я полагал, что Сэм жил в Нижнем Коннектикуте, Вестчестере или северной части Бронкса. Особых оснований для таких умозаключений не было, просто ощущение, основанное на направлении его бегства и том факте, что первое нападение произошло на северо-востоке Бронкса. Возможно, в свой первый полет неоперившийся Сэм чувствовал себя менее уверенно и не отважился улететь далеко от гнезда.
– Ну, а почему бы не Бруклин, старый добрый Бруклин? – Конни Берген, уроженка Бенсонхерста, где до сих пор жили ее родители, произнесла это со всей серьезностью.
– Я вообще не вспоминал о Бруклине с тех пор, как оттуда свалили «Доджерс», и не знаю никого, кто думал бы иначе, – смеясь, сказал Дон.
– Угу. Но, может, он думает иначе, – возразил я. – Неважно где, но если сегодня ночью что-то случится, об этом парне станет известно много нового. По тому, куда он ударит или не ударит, мы узнаем кое-что про его эго, его подсознание, интеллект. Если он решится бросить вызов и нанесет удар в Квинсе или Бронксе, то продемонстрирует уверенность в собственной всесильности. Совсем другое дело, если он просто затаится и останется дома, как прошлой ночью. Значит, он не рвется быть пойманным. А если он отправится в другой район, чтобы перехитрить полицейских и избежать облавы, это лишний раз подтвердит, насколько умным и сильным он себя считает, не желая при этом оказаться пойманным – на подсознательном уровне или еще как.
– Благодарю вас, доктор. – Это был Джордж.
– Пофиг на твои издевки. У каждого человека на чертовом Восточном побережье есть собственная теория по этому долбаному делу. Я тоже могу иметь свою.
– Как ты думаешь, почему опубликованные изображения – полицейские портреты – так сильно отличаются друг от друга? – поинтересовалась Конни.
– Понятия не имею, – честно ответил я.
– Думаю, мы скоро узнаем, кто, где и когда, – сказал Дон, положив конец ночному обсуждению Сына Сэма.
* * *
На подъездной дороге Шор-парквей, в том самом районе Бенсонхерста, где прежде жила Конни Берген, на том же самом месте, где четырьмя часами ранее останавливались Стейси Московиц и Роберт Виоланте, молодой житель Бруклина по имени Роберт Барнс* поссорился со своей женой Полой*. Пара, которой пришлось на время поселиться с родителями Барнса, приехала сюда, чтобы побыть наедине. Они пошли на игровую площадку на 17-й авеню и прогулялись по мощеной дорожке, отделявшей поля для софтбола и гандбола от качелей и площадок для бочче [59]. По возвращении к машине в 00:45 Пола поняла, что потеряла браслет.
Роберту и Поле вот-вот предстоит присоединиться к немалому числу жителей Бруклина, что станут частью Саги о Сыне Сэма. Здесь их история будет рассказана впервые. Мне потребовалось почти три года, чтобы собрать ее воедино. И это удалось сделать лишь после тридцати с лишним интервью, многих месяцев детального анализа событий и места происшествия, конфиденциальной переписки с Дэвидом Берковицем и с помощью официальных источников, занимавших высокие посты в правоохранительных органах Бруклина. Многое из описанного ниже взято из засекреченных файлов полиции Нью-Йорка, не предназначенных для глаз широкой публики.
Власти Нью-Йорка, которые по личным соображениям решили исказить события 31 июля 1977 года, рассказали общественности иную версию – абсолютно лживую. Время стрельбы точно установлено по звонкам на номер службы спасения 911 – это 2:35 ночи, но в действительности события закрутились на девяносто минут раньше.
* * *
1:10.
Пола Барнс решила во что бы то ни стало найти потерянный браслет. Поэтому, таща за собой упирающегося мужа, она вновь пошла в парк на 17-й авеню и какое-то время продолжала поиски украшения. К автомобилю, припаркованному на подъездной дороге возле пересечения с 16-й Бей, они вернулись незадолго до часа ночи.
Разговаривая в машине, Пола и Роберт замечают, как к входу в парк подъезжает желтый «фольксваген-жук», и видят, как из него выходят два человека и направляются в парк. Супруги Барнс продолжают беседу и уезжают примерно в 1:15, однако оказываются не единственными, кто побывал на месте событий. В традиционный «край влюбленных» прибывают и другие парочки.
* * *
Около 1:30.
Доминик Спаньола*, припарковавшийся на южной стороне подъездной дороги Шор-парквей, неподалеку от того места, где остановились Барнсы, видит у входа на детскую площадку автомобиль, который, по его мнению, является желтым «фольксвагеном-жук» 1972 года. Над подножкой машины идет черная полоса, а номерной знак кажется Спаньоле нью-йоркским.
Еще один житель Бруклина, Роберт Мартин*, в это время едет на запад по соседней Белт-парквей. Проезжая под пешеходным мостом напротив входа в парк, он замечает мужчину, стоящего на зеленом островке возле эстакады. Тот, похоже, пытается перейти дорогу по направлению к прогулочной аллее возле залива Грейвсенд. На мужчине темные очки, рабочие брюки из хлопка и белая рубашка, выпущенная поверх брюк. В руке он держит коричневый бумажный пакет – предмет, который Сын Сэма использовал, чтобы спрятать в нем «бульдог» 44-го калибра.
