Да, президент Эйзенхауэр обещал американским избирателям первым делом заключить перемирие в Корее и на этом обещании въехал в Белый дом. Но данное обещание не должно создать мнение о нем как о «слабаке». Наоборот, бряцание атомным оружием — «балансирование на грани войны», как сформулировал суть своего внешнеполитического курса Даллес в интервью журналу «Лайф», — должно показать всем в мире, что Соединенные Штаты не выбиты из колеи поражением в Корее, что с интересами США следует считаться.
В декабре 1954 года Совет НАТО беспрекословно принял американский «новый подход», и «массированное возмездие» стало официальной стратегией блока. Одновременно на той же сессии было принято решение об атомном перевооружении сил Атлантического блока в Европе.
Еще в октябре 1953 года в Западную Европу была переброшена первая 280-миллиметровая артиллерийская установка, способная стрелять снарядами с ядерным зарядом, а в 1954 году США начали размещать в Западной Европе ракеты и самолеты — снаряды ближнего и среднего радиуса действия с ядерным зарядом («Онест Джон», «Корпорал», «Матадор»).
Если говорить о главном, реальном изменении в американской стратегии в Европе в связи с принятием доктрины «массированного возмездия», то оно сводилось к усилению упора на оперативно-тактическое и тактическое ядерное оружие с целью компенсировать произошедший не в пользу США сдвиг в советско-американском стратегическом ядерном балансе, подкрепить превосходство США в ядерных вооружениях.
Уже в 1954 году американская разведка доложила политическому руководству США о том, что Советский Союз приступил к производству тяжелых межконтинентальных бомбардировщиков, сравнимых с американскими стратегическими бомбардировщиками В-52, которые были приняты на вооружение США в середине 1955 года. Советский авиационный парад в июле 1955 года, на котором были продемонстрированы первые образцы таких бомбардировщиков, произвел отрезвляющее впечатление на американских стратегов. Парад в значительной степени повлиял на западную оценку стратегического баланса в последующие два года — до того момента, когда СССР испытал свою первую межконтинентальную ракету, — отмечали позднее эксперты «РЭНД корпорейшн» Хорелик и Раш в своем исследовании стратегического баланса США — СССР, опубликованном в 1966 году. 8 августа 1953 года Советское правительство доложило Верховному Совету СССР, что Советский Союз имеет водородную бомбу, а 12 августа 1953 года в СССР было проведено испытание водородного оружия, которое было зарегистрировано американской службой радиационного слежения, что окончательно убедило американских руководителей в том, что их надежды сохранить на ряд лет монополию на «сверхбомбу» оказались иллюзорными.
В 1957 году в СССР были проведены первые испытания межконтинентальных баллистических ракет, а в октябре того же года Советский Союз с помощью баллистической ракеты вывел на околоземную орбиту первый в мире искусственный спутник Земли. Запуск советского спутника произвел буквально шоковое впечатление на американских милитаристов. Ведь создавалось буквально парадоксальное положение: в то время, как Вашингтон грозил Советскому Союзу «массированным возмездием», наиболее эффективное средство быстрой доставки ядерных боеприпасов на стратегические расстояния — межконтинентальная баллистическая ракета — появилось у СССР.
Должное впечатление эти военно-технические успехи Советского Союза произвели и на западноевропейские правящие круги. И в Лондоне, и в Париже, и в Бонне понимали, что американское бахвальство безнаказанным «ядерным возмездием» не имеет под собой реальной почвы, что «американский ядерный меч» не так всемогущ, как его рекламируют в Вашингтоне.
Это понимание руководителями западноевропейских стран новой расстановки сил в мире повело к конкретным действиям в направлении улучшения взаимопонимания с СССР. В 1955 году были установлены дипломатические отношения между ФРГ и СССР, в 1956 году состоялся успешный визит советской партийно-правительственной делегации в Великобританию.
Развитие западноевропейскими государствами «восточной политики» было одновременно и способом ослабить становившееся невыносимым давление из-за океана.
Поиски более независимой внешней политики начала Франция. Сразу же по приходе к власти в мае 1958 года президент де Голль выступил с предложением о замене единоличного американского контроля в НАТО триумвиратом в составе США, Франции и Великобритании. Де Голль, если проследить его идею до конца, целил не только на то, чтобы повысить роль Франции в НАТО, но и хотел добиться своеобразного права вето в сфере атлантической политики США. Не решаясь на первых порах порвать с организацией НАТО, он хотел сдерживать американских «ястребов», готовых в своем антикоммунистическом ослеплении толкнуть Западную Европу в пучину термоядерной катастрофы. Ведь многие понимали, что за «массированным возмездием», средства осуществления которого все больше выдвигались на территорию Западной Европы, подразумевается стремление американцев подставить под ответный удар западноевропейские страны. Как и следовало ожидать, предложение де Голля не было принято Вашингтоном. Но это показало правящим кругам США, что американский диктат в НАТО сталкивается с серьезным вызовом со стороны «поднимающих головы» западноевропейских партнеров.
Американские республиканские руководители и впрямь начали мучительные размышления над перспективами своей атлантической политики — о том, как сохранить американское господство в НАТО. На основе этих размышлений они тогда пришли к решению, которое они сейчас — спустя 30 лет — вновь повторяют в Европе: если американская стратегическая мощь постепенно нейтрализуется растущей стратегической мощью Советского Союза, то надо перевести ядерное состязание на европейскую почву, разместив в Западной Европе американское ядерное оружие среднего и ближнего радиуса действия. Расчет при этом строился на убеждении американских стратегов в том, что США существенно опережают СССР в подобных видах вооружений и создание мощного американского ядерного арсенала в Западной Европе поможет нейтрализовать неблагоприятные для США сдвиги в соотношении стратегических сил и теснее привязать западноевропейских союзников к США демонстрацией решимости использовать ядерное оружие.
Помимо подтверждения таким образом американской «протекции», республиканские руководители Америки надеялись решить и еще один коренной вопрос: в каком секторе мира должна вестись ядерная война. Так определил тогда эту проблему Генри Киссинджер. Иначе говоря, под прикрытием рассуждений о «массированном возмездии» американские лидеры уже и в полуофициальных заявлениях начали открыто говорить об идее «ограниченной ядерной войны» в Европе. (Хотя и раньше — с 40-х годов — речь шла о ядерной войне, ограниченной по преимуществу Европой. Ведь США потеряли стратегическую неуязвимость лишь к концу 50-х годов.) И именно в этих условиях концепция «ограниченной ядерной войны» стала обсуждаться — раньше она подразумевалась как данное. (В окончательном виде «Ограниченная ядерная война на европейском ТВД» вошла в качестве одного из основных вариантов стратегии США в президентские стратегические директивы конца 70-х — начала 80-х годов.) Одной из целей блока, — прямо заявил генерал Норстэд, занявший в ноябре 1956 года пост главнокомандующего силами НАТО в Европе, — должна быть его способность отвечать «на инциденты менее чем максимально решающего характера чем-то другим, чем массированное возмездие»!
Другим способом привязки западноевропейских стран НАТО к США и поддержания реноме США в качестве «гаранта» явилось ограниченное подключение представителей этих стран к американскому планированию ядерных ударов по СССР. Такое вовлечение западноевропейских партнеров в американское военное планирование (точнее сказать — создание видимости их причастности к такому планированию), раскрытие перед ними масштабности американских замыслов ядерных ударов по Советскому Союзу должно было — по идее американских стратегов — не только успокоить начавших выбиваться из-под контроля партнеров видимостью равенства в принятии решений, но и по ходу дела устрашить их американской мощью. Дело в том, что «устрашать главного противника» — Советский Союз — становилось делом все более затруднительным (ввиду того что территория самих США становилась безусловно уязвимой для сокрушительного ответа в случае американской агрессии против СССР). Но если нельзя устрашить противника, то почему бы не устрашить союзника, сделать его более послушным — решили в Вашингтоне. Это и повело к целой серии военно-пропагандистских брифингов как в столицах НАТО, так и в «мозговом центре» американского стратегического планирования — штабе стратегического авиационного командования США на базе Оффат близ города Омаха в штате Небраска.
