Легкая, расслабленная, симпатичная получилась вечеринка.
Юля своим субботним альтер эго недовольна. Рядом с ней, промоутером, положившим десятку клубов на глаза пятаки, с Именами в ее списке участников, с рекламными бюджетами – какие-то домашние вечеринки.
И ведь играет Соня – тех же В: Pitch, Trapez, Kompakt. Но – «не сформировалась».
– Юль, может, мы и хотели, чтоб не все было так серьезно и ответственно. Мы все-таки не в соцсоревновании участвуем – к нам люди идут выпить и поболтать. О несерьезном.
Юля недовольно хмыкает.
– Делб твое, конечно. Но я считаю, зря ты ее так сразу изо всех сил рекламируешь. Скромнее нужно.
Юлину фотографию мы до сих пор в расписании не печатали – было бы просто все объяснить этим. Но такое объяснение решительно не годится: Юля – control freak похуже меня.
– Ты их встретила? – связь прерывается безбожно.
– Я встретила пока одного человека и пока не поняла, мужчина это или женщина.
Женщина это, женщина. По паспортным данным, которые мы зашили в ее нечеловеческий авиамаршрут из техасской глуши до Москвы, транс-великанша Бэби Ди, авторесса собственного кабаре, – решительно женщина. Вопрос только в том, где ее подельники по Current 93, летящие к нам, как арабы на Нью-Йорк, разными рейсами, в разные дни, не так, не туда и не вовремя. Оставляю стажера Дашу в аэропорту на ночь.
За мистическим ансамблем Игорь гонялся лет двадцать. В 2006 году от Р.Х. на Дэвида Бантинга Тибета снизошла благодать и он решил принять предложение.
Тибеты – чинная английская семья, прихожане местной церкви в маленьком Хастингсе. Супруг с пронзительным взглядом под копной курчавых волос, выбивающихся из-под шляпы, и супруга с лицом доброй учительницы выходят в зону прилета минута в минуту, едва я успеваю отпустить линию со взволнованным Нико: «Пианистку мы два раза объявляли по громкой связи, ее не было час, но теперь пришла и говорит, что переобувалась!» Как можно переобуваться час – в бедной немецкой голове не укладывается. «Майя!!!» – хором тянут Дэвид и Андреа Тибеты, и им все понятно: конечно, она переобувалась час и не обманула, она может.
В городе промышленная выставка, все отели в центре забронированы за полгода. Мы едем в отель Росавиакосмоса в Филевском парке – в лесу, с моделями космических ракет в лобби и отозванной лицензией на водку.
– Росавиакосмосу, – виновато поясняет бармен Тибетам, – принадлежит гостиница, ему и лицензию на продажу водки оформлять. А когда космонавтам водкой заниматься? Хотите вина?
Тибеты понимающе кивают. Хорошая гостиница, чего там, вот в Праге, было дело, в бордель поселили. Тут я подпрыгиваю: как же, народного артиста, двадцать лет страна ждала, а в Праге – в бордель?
Первым появляется Нико с Майей. Улыбаются как дети. «У барабанщика и басиста рейс отменили, мы и решили – будем на связи и поедем в отель».
Чудесно-расчудесно – слава богу, концерт завтра.
Женщина Бэби Ди влетает в бар, катя перед собой красный чемодан. «Дэвид!» – ревет она низким доверительным басом. Стажер Даша того и гляди расплачется от умиления. Лучше бы плакала оттого, что менеджер и пресс-атташе приземлились не в том аэропорту.
– Лицензии на водку нет, нет лицензии, – терпеливо бормочет бармен. – Вина?
Время – глубоко за полночь, космическая гостиница на западе Москвы отрезана от мира лесополосой и таинственными цехами. Происходящее – картинка из «В конце ноября», встреча семейства муми-троллей после долгой разлуки. Большая тайна разгадана: Current 93 не видят друг друга годами, встречаясь только на концертах. Специально для этого концерты и затевают. Любят друг друга по-детски преданно и ревниво.
Импульсивный Бен Часны (тот, что Six Organs of Admittance) прилетел из Нью-Йорка. Академичная Клода Саймондс – с жуткими пересадками из Шеннона. Итальянский менеджер Фабрицио – где-то в пути, и я уже не понимаю, из Шереметьево или Домодедово, лицензию ведь отозвали на водку, и мы раз десять обнимались всем коллективом, значит, большинство здесь – потому как всего должно быть пятнадцать человек.
А вот и розовая меховая сумка и татуированный череп – здравствуйте, Фабрицио. Вина?
– Я очень извиняюсь, что звоню в такое время, но мне сказали, что вы не спите. Я священник, меня зовут отец Косьма, и я хотел бы встретиться с Дэвидом Тибетом. – Телефонный звонок приходится на удивление кстати.
– Хотите с ним поговорить? – Я знаю, что Тибет как исследователь христианства святому отцу будет рад – даром что не возьму в толк, кто мог дать святому отцу мой телефон.
– Я не говорю по-английски, вот в чем дело, – опечаленно сообщает трубка. – Но если вы не против, я завтра с переводчиком приду.
Договорились.
– Тебя не ждут дома? – заботливо спрашивает Тибет. Он закрывает записную книжку, в которой весь вечер делал пометки на коптском: дневник или от жены секреты? Супруги отправляются в номер, тур-менеджеры – обреченно – назад в аэропорт, Бэби Ди громогласно хохочет, так что охранник в кургузом пиджаке забегает в бар и, увидев источник гогота, застывает как вкопанный. Татуированный Фабрицио достает из розовой мохнатой сумки бутылку водки.
Со святым отцом Тибет попросил познакомить его как можно раньше. Провозвестника психофолка интересует православная технология спасения.
***
Ну, что теперь: как Дэвид попросил, так и сделали. А получилось вот как. Тибет подсунул белую CD-болванку с надписью «Current 93. Intro, 5 min».
– Как можно громче, – сказал лукаво. – И свет выключить.
А там – «Воздушная кукуруза». Зацикленная самым жестоким образом, сбивающаяся с ритма, с вывернутыми частотами, с адским каким-то бубном на заднем плане. Когда световик выключил свет, семьсот человек, набившиеся в зал, завопили в предвкушении чуда. Когда звуковик поставил «Кукурузу», семьсот человек засмеялись. Когда через минуту стало громко, удивленно переглянулись. Когда еще через минуту «Кукуруза», разгоняясь, стала жестоко резать перепонки – попробовали заткнуть уши руками, но куда там – добрый дедушка Тибет запланировал интерлюдией экскурсию в ад: где-нибудь в Евросоюзе нас за такую травмирующую слух экскурсию оставили бы без лицензии, а здесь – стойте, мучайтесь.
4 минуты 59 секунд. С последним ударом бубна «Кукуруза» стихает – в ушах гул, как на взлетной полосе, на сцену, за арфу, выпархивает Бэби Ди и, лучезарно улыбаясь, выходит добрейший Тибет. Зал в истерике: ну наконец-то засранец звукорежиссер закончил свою пытку. Разве можно предположить, что это не звукорежиссер, а воплощение добродетели Дэвид пытку придумал. К его ногам летит портрет. Его портрет. Спасибо, что не попали.
Отец Косьма, мощный детина в рясе, с доверчивыми детскими глазами, за руку проводит на ВИП худенькую женщину. Мама. Тибет велел маме священника выделить лучшее место. Я видел его у нас, я помню. Только он тогда был на мотоцикле и в какой-то расписной рокерской майке. Значит, это у него был выходной, а сейчас – с работы. Косьма служит в монастыре, исповедует Петра Мамонова и ходит с мамой на Current 93. Свой человек святой отец.
Курить в зале Тибет запретил – в туалете дым стеной и прения:
– Я этого концерта всю жизнь ждал. Только вот звукорежиссер – козел, это надо ведь вначале было влупить на такую громкость!
В нюансах звука, как в футболе и политике, разбирается каждый первый.
Так и прожили: пятнадцать муми-троллей любили друг друга два часа, Дэвид источал благо, святой отец млел, официанты готовились сервировать стол для прощального обеда.
Когда все закончилось, когда последний влюбленный в жгущую тибетову улыбку покинул зал и в честь пианистки Майи, ненароком родившейся сегодня, был сказан тост – вот тогда зазвонил у меня телефон, разрушая идиллию семейного ужина в пустом клубе за полночь.
Драм-н-бас-промоутер Парамонов говорит короткими назывными предложениями:
– Prodigy. After-party. Ехать в городе некуда. Воскресенье. Через пять минут у тебя.
Менеджер Катя пулей летит открывать клуб: свет, музыка, бар расчехлить – будто и не закрывались. Катя – девушка стремительная. И Prodigy ей куда как понятнее, чем Дэвид -Тибет.
– Грегори, я очень тебя прошу: можно они не будут сюда подниматься? – доверительно шепчет мне на ухо Тибет.
Конечно, можно. Мы на третьем, они на втором. И, пока Тибет негромко знакомит отца Косьму с проблемами
коптских текстов, мы с Беном Часны спускаемся лестничным пролетом ниже. Катя молодец, зарядила сборник, оставшийся с драм-н-бас вечеринки, бармены у нее жонглируют бутылками, иллюминация – по всему залу: будто пять минут назад здесь не спали в темноте уборщицы. Две переодетые в штатское симпатичные официантки – больше не нашлось – изображают посетительниц. Prodigy присаживаются у бара, недовольно вертят носами: клуб пустой, как ни крути.
– Пойдем наверх, как-то у них тут невесело, – говорит Бен. Он отыграл сегодня перед Тибетом сольный концерт как Six Organs of Admittance и у него отличное настроение.
