Кто они, эти Валакхильи? Колесницу солнечного бога Сурьи сопровождают карлики-мудрецы, напоминающие пчелиный рой. Только «пчёлы» эти довольно-таки крупные, размером с «большой палец руки» каждая, и по описаниям больше напоминают мохнатых шмелей. Вот их-то и зовут Валакхильями. Образ усиливается ещё и тем, что сам Сурья — покровитель медосборщиков и, выражаясь современным языком, главный специалист по медовой терапии, или медолечению.
Валакхильи, по одним источникам, — дети великого риши Крату и внуки самого Брахмы. Крату как-то уронил в какую-то земляную щель несколько волосков из паха, а через некоторое время из щели народились Валакхильи. Всё очень образно и туманно. Такая картина соответствует как некоторым фрагментам процесса зачатия и деторождения, так и устройству бортни, пасеки и разведению пчёл. Тут, наверное, слилось несколько мотивов. Но запоминается постоянный намёк на какую-то «мохнатость» и «волосатость», так же как и на щель, которая является своего рода «укрытием», «пещерой» для карликов-мудрецов.
Эти Валакхильи отличаются особой «чистотой» и «праведностью», что также указывает на особенности продолжения рода у пчелиного роя. Если они разгневаются, то и богам не следует ждать от них пощады. И здесь мы видим явный намёк на тех же насекомых. Отличаются они от пчёл, как мы уже говорили, величиной и мохнатостью.
Далее, по другим источникам, Валакхильи родились из волос самого Праджапати — верховного божества, прародителя всего сущего, «господина творения». К слову, заметим, что солнечный бог Сурья лишь одна из ипостасей Праджапати и теоним «сурья» — один из эпитетов сверхбога, «высшего творца». Здесь мы на очередном примере убеждаемся в верности нашего подхода и зыбкости мифологических образов, сливающихся один с другим и расходящихся.
Очень интересные существа эти Валакхильи. Но ещё интереснее, что «вала» — с протяжным, но не слишком, «а» в середине — означает на санскрите «волос». То есть, теоним можно одновременно перевести и как «волосатые или мохнатые мудрецы», и как «волосатики или мохнатики из щели», ведь «кхилья» — именно «щель в сухой земле, глыбе, глине», как, впрочем, и сама «глыба». На ум сразу приходит русское «келья», напоминающее вполне однозначно и щель, и «пещеру» в склоне горы, в которых жили монахи, скажем, в Киево-Печерской (Пещерской) лавре да и во многих других подобных образованиях. Для нас интересно, что сами Валакхильи при всей даже поверхностности нашего обзора сразу наводят на очень характерные и запоминающиеся черты.
Очень важна и этимология «валы». Мы ещё не видим ничего конкретного, но уже представляется вполне определённо некое «волосато-мохнатое» существо, «скрывающееся» в «пещере»! Кто же оно, это чудовище?! То, что не пчелы и мохнатые шмели — это наверняка. Змей также не совсем вписывается в складывающийся образ. Но и первые и второй как-то связаны с этим образом. Особенно первые!
Попробуем подвести предварительные итог нашего путешествия в Древнюю Индию. Итак, демон Вала появился на свет никак не позднее II тысячелетия до н. э., а то и раньше. Древность его совершенно чётко подтверждается наличием пастушеских функций… Но первичен ли он? Опять нет! Всё есть в этом «пещерном образе» — глубинное, далёкое, связанное с борьбой хаоса и гармонии, есть в нём явные хтонические черты, наделён он свойствами обитателя потустороннего, таинственного и жуткого мира. Но не чувствуется в нём почему-то первобытной архаики, то есть нет именно того, что с огромной долей достоверности даст исследователю право сказать: да, это не вымышленный поэтами и сказителями фантастический герой, это тот самый первобог, перед которым трепетал человек каменного века. Не земледелец и не кочевник, не профессиональный воин и не искусный жрец-волхв, а первобытный охотник и собиратель — изначальный мифотворец.
Стары Беллер и Балор, Булар и Балаур. Древен Вала-Вритра! Но все они юнцы безусые пред своим прародителем, тем самым первосущим «чудовищем», поисками которого мы заняты.
Очень многое нам дало путешествие по следам древних индоариев. И это ещё будет постоянно нам помогать: каждый шаг на юго-востоке отзовётся цепочкой верных шагов на северо-востоке.
Так уж устроена жизнь, и история подтверждает, что переселенцы-мигранты не могут сохранить в первозданной чистоте образы богов, унесённых с прародины. Множество новых впечатлений в пути, общение с самыми разнообразными и непохожими народами, как и прочие сложнейшие процессы, видоизменяют облик и внутреннее содержание кумиров, отсекают многие стародавние, становящиеся непонятными черты. Прочнее всего держатся теонимы — имена богов, сюжеты мифов подвержены уже большим изменениям, неустойчивы функциональные особенности — расползается, дрожит нечёткая дымка марева.
Племена, оставшиеся на родине, как мы уже отмечали, и не подверженные воздействию всех перечисленных явлений, лучше сохраняют своих богов. Это распространяется также и на сам язык, на обычаи, на изначальные поверья. И потому, побывав на севере, западе и юге Европы, а также совершив краткое путешествие в далёкую Индию, мы направим свои стопы в те места, где могла располагаться прародина древних индоевропейцев. И не столь важно, что с точностью до десятка или сотни километров её границы пока не установлены. Главное, нам известна группа тех народов, которые не уходили от своей земли в заоблачные дали.
И потому — снова вперёд, ведь мы почти ухватили за хвост неуловимое «чудовище»!
Доисторический прадедушка Беллера
Скрипи, нога, скрипи, липовая!
Из русской сказки
На примере демона Валы мы установили, что в имени божества-чудовища первична начальная буква «В», а не «Б», как у средиземноморских и кельтских двойников. И теперь мы можем с полным основанием заняться теми в Европе, мимо кого прошли в первый заход. Круг сужается. Мы почти у цели! В районе расселения германцев и балто-славян. Здесь целый букет противников громовержца и «похитителей скота».
В скандинавско-германском эпосе герой-громовержец Тор сражается с Мировым Змеем Ермунгандом, мечет в него свой молот-палицу-ваджру, у которого есть даже собственное имя Мьелльнир, что может ассоциироваться со знакомой нам «молнией». Но этимологически теоним далековат от тех, с которыми мы пытаемся разобраться. Да к тому же Тор не убивает Змея, как положено по основному мифу, он его должен убить лишь при конце света, когда великаны сойдутся в лютой схватке с богами. Так что этот «змей» отпадает.
Какие ещё сходные по звучанию, а может, и однокорневые слова, теонимы, есть у германцев и скандинавов? Божественный кузнец Велунд? Нет, вроде бы образ не тот. Сын Одина и Ринд — ребёнок Вали, который должен отомстить за убитого прекрасного Бальдра? Но он — представитель нового поколения богов, самого младшего, и далековат по своим функциям от «перворождённых», хотя в нём уже чувствуется тема мести и смерти. Кто ещё? Вельсинги — вожди-короли, ведущие свой род от богов-асов? Пожалуй, нет. Здесь однокорневая составляющая, возможно, и есть, но образы эти очень далеки от исходного, если вообще имеют к нему хоть какое-то отношение. Это уже, можно сказать, почти чисто литературные персонажи, пришедшие из позднего эпоса. Кто же ещё? Валькирии — девы-красавицы, обслуживающие в загробной стране Вальхалле мужественных воинов, а также собирающие их души по полям сражений? Ближе! Здесь уже чёткая связь с потусторонним миром. Да и сама Вальхалла — это, как видится, не просто зал или дворец, в котором собираются павшие герои и ублажают себя вином, яствами, рассказами о воинских подвигах и общением с богами-асами, с верховным богом Одином. Вальхалла — страна мёртвых, причём в самом широком понимании, каковым бы ни было её происхождение, каковы бы ни были у неё реальные земные корни.
Известный писатель, учёный В. И. Щербаков считает, что прообразом Вальхаллы послужил один из главных залов во дворце царей-асов, который располагался в Нисе, вблизи от Ашхабада (Асхабада), и что родиной асов была Парфия, из которой уже позже «божественные герои» перебрались на север, сохранив свои воспоминания-предания. Исследования и находки В. И. Щербакова крайне интересны и заслуживают пристального внимания. Но мы в данной работе пропускаем этот этап, для нас он является промежуточным. Подчеркнём лишь, что если представления о загробном мире, как о «вальхалле», бытовали и в Парфии и в Скандинавии, то это, естественно, укрепляет наши позиции и объясняет, каким образом унесённые с прародины поверья и теонимы могли попасть на запад и северо-запад в начале нашей эры или незадолго до начала её.
