И что же увидит мир с большого экрана? Самые частые слова в описании кино на рынке этого года — кровь, война, взрыв, зомби. Самый горячий товар — вампирское нечто Dead Man Down, фильм обладательницы «Оскара» Кэтрин Бигелоу об убийстве бен Ладена, «Земля обетованная» Гаса Ван Сента, проект Гильермо дель Торо «Пиноккио 3D», триллер «Десять» с возвращающимся в кинострой Шварценеггером. Режиссер Питер Берг два дня работал в поте лица, промоутируя свой проект «Единственный выживший». Это реальная история о том, как морские пехотинцы уничтожали лидера «Аль-Каиды». В Голливуде сейчас снимается много кино про войну, а Европа не хочет его смотреть. Пришлось Бергу стать послом от делателей голливудских военных блокбастеров и доказывать, что его фильм точно будет динамичным боевиком, а не проамериканской залепухой. Миссия удалась, предпродажи сдвинулись с мертвой точки. Осталось только снять сам фильм.
Пол Верхувен привозил 35 минут своей будущей картины «Надувательство» (Tricked), которую, как и предыдущую «Черную книгу», он будет делать в родной Голландии. Часть истории была придумана обычной публикой: люди присылали режиссеру свои сюжеты, а датская сценаристка Ким ван Кутен на их основе написала триллер про обман и секс. Интерес к проекту огромный, и все фестивали, включая Каннский, заинтересованы в его завершении. Байеры уже борются за право проката картины, так что рыночный presale прошел крайне успешно.
Один из главных трендов прошедшего рынка — кино северной Европы. Большой успех у «Железного неба», провокативного финского фильма об оккупации нацистами Луны. Это социально-медийный феномен, когда будущим зрителям предлагается стать сопродюсерами и соинвесторами фильма. 200 человек согласились вложиться в «Железное небо», часть из них даже указана в титрах. Таким образом удалось собрать около миллиона долларов. Экспериментальная картина продана в большинство стран мира. Приквел и сиквел будут финансироваться тем же способом. Другой скандинавский проект — франшиза сразу из четырех фильмов The Keeper of Lost Causes («Сторож потерянных дел»), основанный на бестселлерах из серии «Отдел Q». Интерес к жанровой литературе Скандинавии, конечно, возник на волне популярности «Девушки с татуировкой дракона». А блистательный образец датского кино был показан и в конкурсной программе: «Охота» Томаса Винтерберга продана на рынке на все основные территории. Вообще датская Zentropa (она владелец «Охоты»), студия Ларса фон Триера, отлученного от Канн после прошлогоднего скандала, в этом году вместе со скандинавским датско-норвежским гигантом Nordisk стали реальными героями завершившегося кинорынка.
Еще один заметный тренд — приход 3D в малобюджетное и арт-хаусное кино. Вим Вендерс на волне успеха своей ленты «Пина: танец страсти 3D» начинает снимать игровую картину в том же формате. Хорошо продаются документальные трехмерные проекты — про дельфинов и пингвинов.
А американская компания MUBI старательно продвигала на рынке так называемое видео по запросу (video on demand). Американцы уже не раз пытались внедрить в Европе эту очень популярную за океаном услугу, приносящую гораздо большие прибыли, чем выпуск фильмов на дисках, и способствующую борьбе с пиратством. Представители MUBI признались, что не слишком могут развернуться в США рядом с монополистами-монстрами. Они сделали ставку на Скандинавию и Турцию, заключив контракты. Остальные страны пока скептически относятся к непроверенному рынком направлению. Хотя предложение MUBI выглядит заманчивым: пакет из ежедневно обновляемых 30 фильмов стоит 5—6 долларов в месяц, в него включены как арт-хаусные, так и жанровые картины.
Интерес к российской киноиндустрии явно имеется. Мы по-прежнему входим в число самых динамично развивающихся рынков. Индустриальная пресса на фестивале живо реагировала и на представленные в российском павильоне проекты копродукции, среди которых «Задание», где сыграет колоритная актерская пара — Гоша Куценко и лауреат «Оскара» Эдриан Броуди. Была отмечена и презентация Фондом кино российско-казахского офиса в Лос-Анджелесе для производства копродукции и привлечения съемочных групп в Россию. Россия остается лакомым куском мирового кинорынка, потому что сборы у зарубежных фильмов с каждым годом становятся все внушительнее — в среднем миллиард долларов ежегодно. Но при этом многие кулуарно выражают удивление тем, что наши проекты «лишены здравого смысла». Все запутались в дублирующих друг друга киноструктурах, не понимают, зачем одной России два офиса в Голливуде (Фонда кино и «Роскино»). И удивляются, что результатом внушительных бюджетных вливаний в наших производителей стало падение доли российских фильмов в прокате с 25 до 13 процентов в год. А назначение нового министра культуры стало настолько неожиданным для наших киночиновников Сергея Толстикова (Фонд кино) и Вячеслава Тельнова (Департамент кино Минкультуры), что они тут же покинули Канн. Издание Variety, отметив это, назвало заметку «Культурный шок по-русски». А хотелось, чтобы Россия давала повод для иных культурных озарений!
Яростный винтаж / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Яростный винтаж
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
«Год, когда я не родился» в Театре-студии п/р О. Табакова поставил Константин Богомолов
На сцене выгородка просторной квартиры номенклатурного советского чиновника Степана Алексеевича Судакова. Полированные стенки — в кабинете с книгами, в столовой с хрусталем, диван, торшер, два кресла. В предыдущем спектакле Богомолова по набоковскому «Событию» Лариса Ломакина тоже тщательно воспроизвела интерьер уютной квартиры действующих лиц, небогатых русских эмигрантов. Обе, что называется, «говорящие». На сей раз не столько о том, какую Россию мы потеряли, сколько — какую обрели. Словно в пандан к этому, возможно, непреднамеренному сопоставлению в первой же сцене происходит комический диалог между гостем из Западной Германии и дежурно радушным Судаковым, которого играет Олег Табаков. Привычно принимая иностранного визитера, он демонстрирует достаток и русскую щедрость. А в ответ на подаренный самовар и вопрос о жилплощади получает значок, как выясняется, от владельца трех домов. Ответ побежденного победителю.
Спектакль поставлен по пьесе Виктора Розова «Гнездо глухаря», действие которой происходит в 1978 году. Драматург тогда чутко уловил затхлую атмосферу начавшегося застоя, фальшь двойных стандартов, к которой приспособились родители, обретшие кое-какое материальное благополучие, и в которой задыхаются их дети рожденные в вегетарианские времена без иммунитета. Сейчас принято повторять, что эти самые времена возвращаются. Константин Богомолов, ставит ли он «Чайку», Wonderland-80 или «Лира», настойчиво повторяет, что они никогда не кончались. Розовская семейная драма дала ему возможность предъявить неопровержимую систему доказательств. И на бытовом, и на историческом уровне. Как тонко, с кинематографической достоверностью здесь играют артисты, в предложенной режиссером форме реалити-шоу переходя из пространства театрального на крупный план неустанно следящей за ними камеры. Как не обрывается ни на секунду ниточка, связывающая отношения героев. Именно этот прием позволяет им многое досказать в минуты, когда они молчат. Глаз не отвести от Натальи Теняковой, когда она подслушивает, замерев и боясь дышать, объяснение дочери со счастливой соперницей. Какая «говорящая» спина у Дарьи Мороз, играющей эту самую дочку Искру. Сколько боли в глазах совсем юного Павла Табакова — ершистого младшего отпрыска Судаковых, признающегося своей подружке, что не сумел почувствовать отчаяние одноклассника, покончившего с собой. Головокружителен эпизод Розы Хайруллиной, чья продавщица из овощного ларька, подворовывающая и обсчитывающая выпивоха, за несколько минут проясняет разницу между моральным кодексом строителей коммунизма и моралью человеческой. Ну и, наконец, Олег Табаков, герой которого до неузнаваемости исказил замысел Творца. Актер дает нам возможность считать судьбу Судакова, представить, каким он был, и увидеть, кем стал. Может быть, оттого что прекраснодушные розовские мальчики когда-то определили его актерский путь, эта роль кажется по-особому лирически исповедальной.
Сценам семейным аккомпанирует вечно включенный телевизор, из которого доносится голос Кобзона, кадры из телепрограммы «От всей души» сменяются бодрой трансляцией из Колонного зала. Признание Искры, сделавшей аборт («в год, когда я не родился»), сопровождается рассказом о выращивании пионов. Как всегда, в жизни — одно, из ящика — другое. Неожиданно из прошлого режиссер перебрасывает нас в будущее героев. На авансцену в прямом и переносном смысле выходят зять Судакова и дышащий ему в затылок коллега. На фоне реющего красного знамени два комсомольца-карьериста мечтательно заглянут в год 2000-й. Но мы-то в зале уже знаем, что мечты их сбылись. И когда в финале на мотив старого нового гимна на фоне парадов разных лет с какой-то безысходной тоской зазвучит зэковская песня «И вот опять сижу в тюрьме...», где рефреном повторяется «свобода, блин, свобода, блин, свобода...», комок застрянет в горле.
