Сценам семейным аккомпанирует вечно включенный телевизор, из которого доносится голос Кобзона, кадры из телепрограммы «От всей души» сменяются бодрой трансляцией из Колонного зала. Признание Искры, сделавшей аборт («в год, когда я не родился»), сопровождается рассказом о выращивании пионов. Как всегда, в жизни — одно, из ящика — другое. Неожиданно из прошлого режиссер перебрасывает нас в будущее героев. На авансцену в прямом и переносном смысле выходят зять Судакова и дышащий ему в затылок коллега. На фоне реющего красного знамени два комсомольца-карьериста мечтательно заглянут в год 2000-й. Но мы-то в зале уже знаем, что мечты их сбылись. И когда в финале на мотив старого нового гимна на фоне парадов разных лет с какой-то безысходной тоской зазвучит зэковская песня «И вот опять сижу в тюрьме...», где рефреном повторяется «свобода, блин, свобода, блин, свобода...», комок застрянет в горле.
Даром, что ли, самый модный сейчас стиль — винтаж, в котором и поставлен спектакль. К тому же слово это за последние месяцы еще и новый смысл обрело.
Остров Москва / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Остров Москва
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
На книжных прилавках — роман Екатерины Шерги «Подземный корабль»
Сорокалетний бизнесмен Слава Морохов въезжает в новокупленную квартиру и обнаруживает, что отныне он единственный обитатель элитного жилого комплекса «Мадагаскар», вознесшегося к небу на непрестижной московской окраине. Все остальные квартиры в доме давно распроданы, но так и стоят пустыми — их купили ради вложения денег, а не чтобы жить. Однако довольно быстро Слава замечает, что в обманчиво необитаемом «Мадагаскаре» теплится скрытая жизнь: незримые руки закрашивают окна в пустующей пристройке, зловещие тени бродят по подвалу, а невинные с виду книги, забытые кем-то на бортике бассейна, сеют ужас в сердцах обслуги. А вскоре и в Славином бизнесе — полиграфии — начинают твориться дела не то чтобы вовсе неожиданные, но озадачивающие и странные…
Параллельно с этим где-то неподалеку, но как бы вне всякой связи с историей Славы разворачивается вторая сюжетная линия. После нескольких трагикомических карьерных фиаско некто Александр Л., бывший биолог, а ныне безработный, получает недурное предложение о работе. Юноше предстоит стать смотрителем салона «Британская империя», торгующего предметами интерьера и стилизованного под роскошные апартаменты английского лорда. Постепенно Александр понимает, что посетителей в салоне нет и не предвидится, а затем исчезают и сами хозяева... Молодой человек начинает жить в «Британской империи» на правах хозяина, и диковинным образом это обстоятельство в корне меняет его судьбу: из никому не интересного лузера он превращается в загадочного и успешного светского персонажа, друга богемы и сотрапезника министров, то ли чьего-то богатого наследника, то ли подпольного миллионера...
Главы, описывающие попытки Морохова разобраться в «мадагаскарских» тайнах, чередуются с фрагментами дневника Александра Л., желчно и остроумно повествующего о своем истинно хлестаковском возвышении. Судьбы героев, поначалу бесконечно далекие, неуклонно сближаются и переплетаются, загадки разгадываются, и общий сюжет, несколько замешкавшись посередине, изящно выруливает на эффектную коду — стремительную и непредсказуемую.
Впрочем, остросюжетной прозой дебютный роман Екатерины Шерги только прикидывается. Любовно воссозданный мир постсоветского абсурда для автора первичен, а складная фабула служит не более чем хитрым способом завлечь в этот мир читателя. Корчится в напрасных муках позднесоветский Молодежный центр науки и культуры, силясь каким-то чудом превратиться из забытой богом конторы на дальних столичных выселках в престижный Клуб консервативных ценностей — пафосное учреждение с дорогим рестораном и невнятными целями. В поисках инвестора проводит тщательную инвентаризацию региональное ответвление мороховского бизнеса, писчебумажная фабрика имени коммуниста Хорина в городе Донницы, открывает инвентарный список строчка следующего содержания: «Собака беспородная. Шесть штук. Цена за единицу 600 рублей». Каждая из этих (и множества подобных им) историй Екатерине Шерге, очевидно, куда милее и дороже самых динамичных сюжетных поворотов. Гротеск — ее стихия, а все прочее — дежурные, обязательные номера, которые она отбывает достойно, но без особой внутренней вовлеченности. Так что мостик от «Подземного корабля» при всей его поджарой и немного нарочитой выстроенности хочется перекинуть скорее к «Московским сказкам» Александра Кабакова (не случайно именно его хвалебный отзыв украшает собой оборотную сторону обложки) или пелевинским фантасмагориям, а не, скажем, к реалистической прозе Андрея Рубанова.
И в этом — полуфантастическом, полуироническом — амплуа Екатерина Шерга оказывается более чем успешна. Созданный ею мир — из числа тех редких интерпретаций действительности, которые сочетают в себе щемящую и немного болезненную узнаваемость с захватывающей парадоксальностью и новизной. Словом, очень впечатляющий дебют. Похоже, имя автора стоит запомнить на будущее.
Естественный отстрел / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
Естественный отстрел
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
На экранах комедия «Боже, благослови Америку»
Какой российский завсегдатай видеосалонов конца 1980-х — начала 1990-х не помнит сумасшедшего панка-анархиста Зэда из культового тогда киносериала «Полицейская академия». Его выходки вызывали смех до колик, будь то погром в супермаркете или издевательства над ботаником. Актер Боб Голдтуэйт старался на славу. Но когда сериал канул в Лету, исполнитель поснимался еще, а потом переквалифицировался в независимые режиссеры. Его новый фильм — злая лента «Боже, благослови Америку». Картина получила хорошую прессу в родных Штатах, поучаствовала в нескольких кинофестивалях и наконец добралась до России.
Главный герой фильма «Боже, благослови Америку», Фрэнк (Джоэль Мюррей) — незаметный служащий в небольшом офисе. Его жизнь отнюдь не прекрасна и удивительна. Соседи примитивны. Недалекий босс, который за попытку завязать дружбу с женщиной на ресепшене обвиняет его в харрасменте. Маленькая стервозная дочь, живущая теперь с матерью и ее новым ухажером, свиданиям с отцом предпочитающая компьютерные игры и телевизор, где кривляются ее любимые ролевые модели. Но больше всего его бесят тупые телешоу, ставшие смыслом жизни простых американцев. Когда врачи находят у Фрэнка опухоль головного мозга, давно клокочущий внутри него вулкан начинает извергаться. Он достает старый пистолет и начинает мстить всем тем, кто, по его мнению, занимается отуплением нации — надутым телеведущим, с умным видом несущим ахинею, участникам программ, рассчитанным на низменные инстинкты зрителей, и тем, кто старается угодить толпе, — то есть съемочным группам и продюсерам. У него появляется случайная напарница — школьница Рокси (Тара Линн Барр), которой тоже надоело смотреть на то, как американцы деградируют. Происходят эти убийства в реальности или в воспаленном воображении Фрэнка, автор фильма явно недоговаривает.
Другое дело, что, перезаряжая ствол, Фрэнк не понимает, что сам стал жертвой того, против чего бунтует. Что стрельба не является панацеей, выходом из сложившейся в стране ситуации, а лишь усугубляет ее. Передачи-то никуда не денутся, а только наберут рейтинг: ведь, мягко говоря, неизбалованным зрителям все равно что видеть — кровь или исподнее участников программ. Именно поэтому «Боже, благослови Америку» — далеко не комедия, как представляют картину прокатчики, а сатирический памфлет. Пародия на глупые, по выражению режиссера, шоу типа American Idol и разные дурацкие реалити на потребу. Боб Голдтуэйт считает, что большинство его сограждан слишком много времени уделяют новостям из жизни звездного семейства Кардашьян и проблемам Линдси Лохан, вместо того чтобы читать книги и смотреть умное кино. То, что светская хроника в Америке стала занимать главные полосы даже серьезных газет, — сущая правда. Та же картина на инфосайтах и в теленовостях. Культура подменяется слухами и домыслами. Именно так полагает режиссер, взявший на себя еще и обязанности сценариста, то есть выражающий и свой собственный личный протест: уж он-то знает, о чем говорит, ведь успел поработать и на ТВ.
