Над этим не раз задумывались архитекторы Мария Ожерельева и Михаил Судаков. Вызрело решение: запечатлеть эту память в книге «Пассеистические заметки». В 2009-м вышла первая её часть, в 2013-м – вторая. В работе ещё несколько частей. На вопрос – сколько их будет всего? – авторы отвечают: «На сколько хватит сил и средств, ведь материал неисчерпаем!»
На сбор этого материала ушли годы. Надо было прежде всего выяснить, где находится та или иная усадьба или её руины, а потом добираться до этого места (нередко поминая соответствующим словом российские дороги). Добравшись, с ходу приступали к работе. Дотошно всё осматривали. И при этом кропотливо работал фотоаппарат (Михаил Судаков – отменный фотограф-художник). Арки, колонные портики, лепные гирлянды, кирпичная кладка, стыковка той или иной конструкции и многое, многое другое, что вызывало их профессиональный интерес, – всё это записывалось в фотопамять. Исхаживали, что называется, вдоль и поперёк окрестности усадьбы. Ведь окружающий ландшафт – её неотъемлемая часть. Он тоже не вечен. Значит, что? Запечатлеть! А к снимкам – записи в тетрадь.
Собранный ими столь объёмный материал потребовал солидной книжной площади, ибо мельчить снимки – противоречило бы общему замыслу: сохранить для истории. Вот и получилась «история с продолжением»: часть 1-я, часть 2-я, часть[?] И в каждой её части – около полутысячи страниц. А коль авторы руководствовались глаголом «сохранить», понадобилась и плотная бумага. В итоге – фундаментальное издание.
Назвали его оригинально, но скромно: «Пассеистические заметки». Пассеизм (с французского) – пристрастие к прошлому. В данном случае – к архитектурному прошлому России, а значит, и к её культуре.
В книге, рассказывающей о старинных усадьбах, пока двухтомной, – свыше 1200 (!) фотографий и множество аннотаций. Впрочем, это не просто аннотации. Скорее, эссе. Тут и описание усадеб, и биографические сведения об их владельцах, архитекторах, о судьбах и людей, и строений, и, конечно, свои впечатления от увиденного.
В этих лаконичных заметках встречается и сарказм, когда речь заходит о том, что сотворили с шедеврами усадебной архитектуры «новые хозяева». Взять, скажем, усадьбу-дворец Вяземских в Пущине на Наре. «...Создаётся впечатление, что главной целью занявшей этот дворец администрации совхоза «Большевик» стало быстрейшее доведение шедевра до состояния руины. Когда поставленная задача была успешно решена в кратчайшие сроки – здание покинули. Судя по всему, лет этак тридцать назад».
Да, это книга-памятник, книга-музей. Первую её часть издали сами, за свои деньги, издание второй финансово поддержала Специальная научная реставрационная проектно-производственная мастерская (ООО «СНРППМ»). А как же с изданием последующих частей (материалов для них собрано предостаточно!)?
Пока никак. Авторы – отнюдь не олигархи. Впору задуматься: это что, их частное дело? Разве то, что собрали упорнейшим, я бы сказал, самоотверженным трудом два подвижника, не достояние российской истории и культуры? Или страна уже не нуждается в культурном наследии, в высокой духовности?
Ещё как нуждается! Этой книге самое место и в краеведческих музеях, и в библиотеках, в том числе школьных, особенно тех городов, поблизости от которых расположены эти усадьбы. Это тоже фрагменты истории страны и конкретных её регионов и, конечно же, история отечественной эстетики. В сумятице социальных потрясений прекрасное не должно быть затоптано. А для студентов архитектурных вузов данная книга – своего рода наглядное пособие в сотворении архитектурных шедевров и одновременно обращение: внимательно вникайте в эти снимки старинных строений и ландшафтов и, создавая новое, не забывайте о том лучшем, что оставило нам прошлое.
Если можно сомневаться в расхожей фразе, что именно красота спасает мир, то уже никаких сомнений в том, что она помогает его облагораживать. Да что тут много говорить о значимости этого издания! Вот уж поистине: понятливый да поймёт. Ну а государственные мужи должны быть из категории понятливых...
Теги: памятник , наследие , культура
Жан-Клод Болонь. О женской стыдливости: Женщины скрытые, раскрытые, распознанные. - М.: Текст, 2014. – 445 с. – 3000 экз.
"Амори-Дюваль, ученик известного французского художника Энгра, вырисовывал округлости молоденькой девушки, без тени смущения позирующей перед тридцатью учениками мастера, как вдруг она испуганно вскрикнула, заметив, что через окно за ней наблюдает кровельщик. Взгляд на наготу изменился: на неё смотрел теперь не «профессионал", который видел только красоту форм её тела, а наблюдатель, и в его взоре читалось желание. Нагота приобрела эротичность».
В этом кратком анекдоте – вся суть противопоставления, которое подвергает анализу француз Жан-Клод Болонь в своей книге «О женской стыдливости». Вообще-то это уже переработанное издание. В 1986 году вышла книга Болоня «История стыдливости», и за двадцать лет история этого предмета настолько убежала вперёд, что Болонь почувствовал необходимость книгу существенно переписать и дополнить. Противопоставление, однако, осталось неизменным. Не нагота сама по себе создаёт стыд, а то, какой смысл придают наготе наблюдатели. Вожделеют ли они раскрытое тело, хотят ли его закрыть или воспринимают как должное.
В древнегреческом, в гомеровском ещё смысле, пишет Болонь, слово «стыдливость» означало страх испытать стыд – иными словами, это чувство предшествовало стыду, не обязательно сопровождалось им. Именно стыдливость побуждала мужчин отважно сражаться и выбирать достойных соперников, стыдливость заставляла гостя исполнять правила благопристойности. Древние были терпимы к детям, их капризам и грубости, потому что считали: в своей несознательности дети немногим отличаются от животных, их дурные замашки, как и выходки животного, не могут оскорбить взрослого и мудрого человека. Мнение, что стыдливость, как и хорошие манеры, надо воспитывать, возобладало лишь в Средневековье. И тогда же за верхней частью тела утвердилась слава чего-то прекрасного и сближающего человека с ангелами, с нижней же частью, напротив, соседствовали пороки и искушения – именно поэтому вплоть до XIX века увидеть раскрытую (глубоко декольтированную) женскую грудь можно было гораздо чаще, чем ножку.
Мало-помалу стыдливость, прежде бывшая свойством, безотносительным к полу, стала считаться функцией женской, мужчины же прилагали усилия для того, чтобы использовать женскую закрытость для разжигания воображения, – что обременяло женщин, но отчасти играло им на руку. Ибо, как замечает Монтень, знаменитый исследователь нравов, «полный голод переносится тяжелее, чем когда он утоляется, по крайней мере, зрительно». Именно поэтому к XVIII веку стыдливость и кокетство считались равноопасным оружием женщины.
В наше время, когда само понятие стыдливости выглядит до крайности размытым, оно неожиданно получило поддержку от новых ограничений – прежде всего конфессиональных. В самом деле: если в бассейн с европейскими купальщицами, одетыми лишь в бикини, придёт женщина-мусульманка, затянутая в сплошной комбинезон, как будут чувствовать себя европейки? Оказывается, не очень хорошо. По мнению Болоня, среди причин, почему в последние годы на пляжах Франции поубавилось женщин в купальнике без верха, выделяется не только боязнь заболеть раком от солнечного излучения, но и некоторое чувство стыда, которое испытывают европейки, наблюдая за старательно закрывающимися мусульманками. Сегодня, как и тысячелетие назад, стыд по-прежнему в первую очередь в глазах смотрящего.
Теги: Жан-Клод Болонь , О женской стыдливости
Фото: РИА "Новости"
- При посещении приёмных семей для пожилых и инвалидов желательно присутствие нашего специалиста, – предупредили меня в Министерстве труда и социального развития Омской области.
Запрет удалось обойти легко – по субботам сотрудники Минтруда не работают. Правда, клятвенно обещала, что писать буду только о добром и светлом.
Своя ноша
Маленький домик: кухня и две комнаты, в одной из которых лежит подопечный Ирины Логиновой – инвалид первой группы. Его обиталище задёрнуто шторкой. Не от незваных гостей, здесь и званые-то – родные Петра – бывают нечасто. Портьера прикрывает от сквозняков и вирусов. Высохшего тела под одеялом почти не видно – от Петра, кажется, остались одни глаза с тревожным малоосмысленным взглядом.
