Газета Завтра - Газета Завтра 757

Но нос, к моей радости, даже не припух, а только покраснел. И потом многажды целовали меня пчёлки в носик - и ничего. Я спрашивала у дяди, почему нос не вспухает, в отличие от глаза. "А чему там опухать? Хрящ да кожа - вот тебе и весь твой нос!" - следовал ответ.

Дядя брал пчелу, ужалившую его, клал на ладонь. Приговаривал с сожалением: "Ну что ты, дурная голова, жизнь свою сгубила? Чего ради смерть приняла? Я-то только здоровее от твоего укуса буду, а тебе - не жить на белом свете. Жила бы да летела бы, цветочки навещала. А ты?!" Объяснял нам, что пчёла, ужалив, оставляет жало в теле того, кого ужалила, и сама погибает, в отличие от ос. А пчелы - великие труженицы. Каждую капельку мёда дядя ценил в том смысле, что её надо пустить в дело, чтобы она зря не пропадала: "Ей, пчёлке-то, сколько цветов надо облететь, чтобы вот эту капельку насобирать да принести! И сколько раз да за сколько километров слетать?"

Если пчела залетала в дом, то не дай Бог ты её пришлёпнешь, как осу, которую тут же все кидались бить. Пчёлу непременно из дома выпускали, открывая окошки.

Дядя, профессиональный пасечник, ненавидел трутней. И хуже ругательства от него, очень редкого, чем "трутень", не было. "Трутни-то, девки, ни работать, ни заботиться ни о чём не хотят. Им бы в меды влезть да сладкого нажраться. А ты, трудовая пчела, за них трудись. Нет, шалишь! Расплодись трутни хоть среди пчёл, хоть среди людей - заедят жизнь! Их работать не обучишь. Ведь пчелы-то все в работе да заботе: кто пропитание добывает, кто соты строит, кто охраняет добро да матку. А трутни? Им все дела да случаи, все причины да напасти, а только бы не работать, но поисть медов".

Пчёлы это понимают, деревенский безграмотный пасечник это понимал. А наши правозащитники и правительство не понимают! Им больше радости и заботы нет, а только лишь бы трутни в обществе множились. Как этнические, так и социальные. Нет, что касается русского мужика, то ему трутнях долго не походить: в бомжи - потом в безымянную могилу. А если вот трутнями гадать, воровать, наркотики продавать, под видом социальных работников мошенничать, барсетки из машин красть, у русского крестьянина за бесценок весь урожай скупить, а то и просто отобрать, на рынке продать, банков наплодить и шоу-бизнеса - это милости просим на наши просторы к нашим трудовым пчёлам на полный кошт! Дольче вита стараниями правозащитников и правителей всем трутням обеспечена! И созданы все условия, чтобы трутни могли плодиться и размножаться, вскармливать за счет трудовых пчел своих трутенышей.

А только рабочие пчёлки возмущенно зажужжат или танец устрашения затанцуют, дескать, убирайтесь, не то… Тут представители трутней и их холуи с дымарями - усмирять. Не помогло дымом разогнать, за дымовой словесной завесой о тяжкой доле трутней, об интернационализме насекомых всех стран и континентов, прочих основаниях для сидения трутней на шеях трудовых пчел, так правители, тоже чиновными трутнями сидящие на наших шеях, - мухобойку в руки - и ну лупить! Называется "борьба с ксенофобией и антитрутнизмом".

Благодаря таким мерам работающих становится все меньше, а трутней все больше. В знак протеста против нещадной эксплуатации их и их потомства трудовые пчелы прекратили размножение и производят на свет меньше потомства. Да и не у всего появившегося потомства есть возможность выжить, поскольку вскармливать его родителям нечем: весь мёд сжирают трутни всех мастей.

Поскольку работать трутни не могут по определению и не хотят по принципиальным соображениям, то трудовая нагрузка на работающих возрастает кратно не только появлению размножающихся в геометрических пропорциях трутней, но и их растущим аппетитам.

Трутни-законотворцы пишут законы и издают указы по поддержке трутней всех разновидностей, а любую борьбу с ними объявляют экстремизмом. Видя, однако, что трудовые пчелы саботируют свою почетную обязанность по вкалыванию на них, трутней, хитроумным методом невоспроизведения в нужных трутням количествах трудяг, трутни начали предпринимать посильные меры по подержанию нужного для их обслуживания работающей массы. Называется это цацпроекты и осуществляется опять же за счет трудовых пчел. Подается всё это как забота о трудягах, попечение о них со стороны чиновных трутней. Но всё - лишь на благо и во имя трутней.

Не было грозы в начале мая,

но зато хватало громких фраз:

как нас любит наша власть родная,

как на всё готова ради нас.

Ну и славно.

Мы ей не мешаем.

Но заметим всё же от души:

если любят - цен не повышают,

весь народ в объятьях задушив…

Слава футболистам и фанатам!

По-кремлёвски принимают их.

Тоже дело.

Но при этом надо не слабей болеть и за других…

Тех, кому пока не до футбола.

Им на их копейки - выжить как?

Поводом к раздумьям невесёлым

стал на днях простой житейский факт.

…Записная книжка-телефонник поистёрлась - заменить пора,

чтоб видней на чистом белом фоне были имена и номера.

Сквозь очки распутываю почерк,

но и так внезапно вижу я,

что всё меньше занимает строчек перекличка поздняя моя…

И почти с любой уже страницы старой книжки,

повергая в грусть, смотрят не фамилии -

а лица тех, кому уже не дозвонюсь…

Я рассудком понимаю вроде:

на земле ничьи не вечны дни.

Но так рано - вопреки природе!

- почему-то все ушли они…

И теперь в неведомом пределе,

может, горько думают во мгле:

мы ж не досказали, не допели -

что же происходит, в самом деле,

на родной вчера ещё земле?..

И по чьей безжалостной указке повернули всё в России так,

что одним живётся в ней, как в сказке, а другим - до срока вечный мрак?..

Что на это, братья, вам отвечу?

Вы ещё застали те года, как страну родную изувечил,

источая благостные речи,

беспощадный и бесчеловечный,

дух наживы, вброшенный сюда.

Искусились властные «элиты»,

подоспел ворья несметный сброд…

Нынче, правда, говорят для вида

об «ошибках» тех,

но вновь корыто каждый наполняет деловито -

и всё так же бедствует народ.

…Снова чьё-то имя и мобильник

на прощанье осеню крестом,

и тетрадь угрюмо, как в могильник,

опущу безмолвно в тёмный стол.

Ну, а на столе уже - стозвонно,

забытьё спеша разворошить,

аппарат трещит неугомонно!

Эх, не время душу тормошить…

Но - снимаю трубку телефона.

Надо жить.