XIX веке губная помада считалась атрибутом проституток или, хуже того, актрис. К 1920-м годам она стала приемлемой для всех, и повальной модой сделались губы, очерченные в форме бантика. По словам американской журналистки Дороти Данбар Бромли, женщинами овладело «непреодолимое внутреннее побуждение быть индивидуальностями без оглядки на других».
Скандальную сцену с обсасыванием мраморных пальцев следует поставить в заслугу Бунюэлю. Дали женская сексуальность отпугивала. Его собственная выражалась преимущественно в вуайеризме и мастурбации. Дали поклонялся своей жене Гале, но предпочитал, чтобы она спала с другими мужчинами. «Мужчины, которые постоянно гуляют и легко сходятся с женщинами, обладают самым ограниченным творческим потенциалом, – говорил он. – Взгляните на Леонардо, Гитлера, Наполеона: все они оставили след в истории, будучи более-менее импотентами». Есть версия, что Дали был девственником до свадьбы, потому что его пугала вагина, а в своем творчестве он нередко сравнивал женские гениталии и женскую сексуальность с морскими существами. Его знаменитая скульптура «Телефон-омар» (1936), представлявшая собой телефон с прицепленным к трубке пластиковым муляжом омара, имела также второе название «Телефон-афродизиак».
Его карикатурные усы, нескончаемые рассуждения о собственной гениальности и любовь к роскоши и могуществу наталкивают на мысль, что публичный образ Дали был тщательно срежиссированным спектаклем. Однако из воспоминаний людей, входивших в его ближний круг, не скажешь, что был еще какой-то «настоящий» Дали, отличавшийся от публичного. «Каждое утро, проснувшись, я переживаю высочайшее удовольствие – удовольствие быть Сальвадором Дали, и спрашиваю, восхищенный, какие великие дела будет он вершить сегодня, этот Сальвадор Дали», – сказал он однажды. Немногие люди позволят себе произнести подобную сентенцию вслух.
У Дали не было того особого внутреннего фильтра, который большинство людей применяет, чтобы сделать собственный образ более социально приемлемым. Обращаясь к терминам Фрейда, его Супер-эго не могло обуздать изливающийся вовне Ид. «Я – сюрреализм», – однажды заявил Дали, будто его личность ничего не значила в сравнении с творчеством, которое шло сквозь него. Фрейда это определенно впечатлило. «Я был склонен считать сюрреалистов круглыми дураками, – писал он в 1939 году. – Но этот молодой испанец, с его честным взглядом фанатика и несомненным техническим мастерством, заставил меня изменить мнение». Но не все разделяли этот энтузиазм. Генри Миллер, например, считал Дали «величайшим мудаком двадцатого века».
Изначально фрейдовская модель Ид, Эго и Супер-эго предназначалась только для описания индивида. Но появилась и традиция объяснять в терминах фрейдизма крупные явления общественной жизни – как, например, в сочинении Вильгельма Райха «Психология масс и фашизм» (1933) и других подобных работах. Схемы Фрейда удачно дополняют социологическую концепцию массового общества, которая описывает, как элита может манипулировать населением, состоящим из атомизированных индивидов. Концепция «средств массовой информации» связана с массовым обществом. Методы контроля массового общества и управления им, естественно, интересовали политических деятелей.
Пример подсознательной манипуляции массовым обществом – перенастройка отношения людей к другим нациям в 1930-е. Если политики насаждают ненависть к иностранцам и инородцам, то получается редкая ситуация, когда удовлетворены одновременно и Ид, и Супер-эго. Можно не сдерживать разрушительные варварские побуждения Ид и при этом убедить Супер-эго, что ты послушно выполняешь волю своих господ. При этом редком согласии Ид и Супер-эго самому Эго было трудно сопротивляться мраку, опускавшемуся на общество.
Умело манипулируя стихией Ид, политики сподвигали свои армии на совершение геноцида. Этот термин предложили в 1944 году для описания преднамеренной попытки истребления целого этноса. Раньше такого слова не существовало. До XX века в нем не было нужды. Точные цифры установить трудно, но большинство оценок сходится в том, что Сталин виновен в большем числе смертей, чем Гитлер, а Мао Цзэдун уничтожил больше людей, чем Сталин и Гитлер вместе взятые. Такие фигуры, как Пол Пот [36], Саддам Хусейн и Ким Ир Сен, сделали все, чтобы XX век остался в истории как эпоха геноцида.
Волосы на голове шевелятся от осознания того, с какой легкостью государства шли на геноцид. В речи, с которой он выступил перед командным составом вермахта за неделю до вторжения в Польшу, Гитлер сказал: «Кто сейчас вспоминает об армянской резне?» Он знал, что мировое сообщество отчасти приняло, отчасти «не заметило» геноцид 1915–1923 годов, когда правительство османской Турции истребило до полутора миллионов армян [37]. Как, по некоторым свидетельствам, заметил в разговоре с Черчиллем Сталин, «гибель одного – это трагедия, гибель тысяч – статистика».
Современные технологии упрощали задачу. На стене кабинета Гитлера в Мюнхене висел портрет американского автомобильного магната Генри Форда. Форд был ярым антисемитом и разработчиком конвейерной технологии массового производства, принцип которой он подсмотрел на чикагских бойнях. Применение новых, промышленных технологий убийства – один из факторов, отличающих геноциды новейшего времени от истребления индейцев Америки и других подобных событий прошлого. Но доступность технологий для «индустриализации» убийства сама по себе не объясняет, почему такое творится.
В 1996 году президент организации Genocide Watch Грегори Стэнтон выделил восемь этапов типичного геноцида: классификация, символизация, дегуманизация, организация, поляризация, подготовка, истребление и отрицание. Первая стадия, классификация, описывается как разделение людей на «мы» и «они». К ней особенный характер XX века отлично располагает. Таков сопутствующий эффект как национализма, так и индивидуализма. Сосредоточенность на индивидуальном создает разделение между индивидом и «другими» приблизительно по той же схеме, что идентификация человека с гербом и флагом.
Геноцид – порождение адского коктейля технологий, национализма, индивидуализма и прихода психопатов к власти. Он показал, что человек – вовсе не тот рациональный субъект, год за годом старательно улучшающий мир, каким он себя гордо мнил. Рациональность – продукт сознательной части разума, но эта часть покоится на иррациональном основании бессознательного. Личность оказалась сложнее, чем считалось. Если в мире, утратившем омфалы, и могла быть какая-то определенность, не стоило искать ее в нематериальной области человеческого разума.
Возникает вопрос: можно ли найти такую определенность в материальной природе?
Глава 6. Неопределенность. Кот одновременно жив и мертв
В последний день XIX века, за несколько часов до полуночи, британский ученый Бертран Рассел в письме приятельнице сообщил: «Я изобрел новую дисциплину, которая оказалась все той же математикой, но впервые рассмотренной по существу». Позже он призна́ет свое заявление «стыдным хвастовством».
Аристократ Рассел был хрупкого, птичьего сложения и щуплость компенсировал мощью ума. За свою долгую жизнь он успел превратиться в нечто вроде национального достояния: благодаря постоянному присутствию в телепередачах и последовательному аргументированному пацифизму. Научную репутацию Рассела сформировали попытки соединить логику и математику. В нескольких революционных сочинениях, таких как «Основания математики» (1903) или Principia Mathematica (1910), написанная в соавторстве с Альфредом Нортом Уайтхедом, Рассел посвящает себя и свой могучий разум тому,
