Продолжая тему «раздачи чинов и орденов на позиции», к коей отношусь с чувством недоумения и брезгливости, хочу задать вопрос дарителям: чем они руководствовались, удостаивая писателей Искандера и Васильева за заслуги перед Отечеством знаками 2-й степени, а классику русской литературы Валентину Распутину отстегнув всего лишь «четвертушку». Зная, что наверху моё вопрошание не услышат, позволю себе дать ответ: не согнул спину Валентин Григорьевич перед порушителями государственных и духовных основ России, а потому и держат его на обочине.
Зато посмотрите, из какого рога изобилия сыплются ордена, премии и ещё раз премии на господина Роста, помогшего Грузии предать Россию, поддержавшего расстрел сотен невинных людей у Белого дома, употребившего все свои подленькие навыки, чтобы в 1996-м избрали полумумифицированного Ельцина в президенты, и лобызающегося сегодня с ненавидящей Россию Боннэр, грозящей ей сморщенным кулачком из-за океана. Кумиру Роста, поэту Окуджаве, не премию, а памятник на Арбате почти при жизни воздвигли. Вот что об этом вопиющем пароксизме написал в газете «Труд» поэт Юрий Кублановский: «А откуда вдруг взялся китчевый памятник Б. Окуджаве на Арбате? Люблю его песни, но почему он опередил Андрея Белого, Марину Цветаеву, многих выдающихся литераторов-москвичей? Рискну предположить, что дело тут не только в его творчестве. Отчасти он удостоился такого поспешного бронзового увековечения за свою горячую поддержку расстрела Белого дома 4 октября 1993-го и прочих ельцинских авантюр». Так что за пароксизмами не один я слежу.
Один из самых распространённых и почти не поддающихся излечению пароксизмов — патологическое стремление нынешних деятелей культуры приблизиться к власти, подружиться с ней, а иногда даже и лизнуть протянутую ручку или почистить сапоги власть имущим. Грибоедовское пророчество о барском гневе и любви забыто напрочь; подчёркнутая удалённость Пушкина и Станиславского от самодержавных тронов осмеяна и поругана. Стыдно и смешно смотреть на услужливого «кота Матроскина» Табакова, трижды гуляющего одну и ту же юбилейную дату и сообщающего со страниц печати: «Звонил Сам — обещал вторую степень». Другие властители умов и душ дружат одновременно со всей правящей верхушкой: от Президента до Кудрина, — причём дружат накоротке, вместе пьют, клянутся в любви, обнимаются, словно родные братья. Забывают они при этом, что всего несколько лет назад так же приятельствовали с предшественниками нынешних хозяев, да отреклись от них напрочь, выбросив, словно старые перчатки, отслужившие свой век.
Госпожа Плисецкая, отпраздновавшая свой пароксический юбилей в традициях Клеопатры, с апломбом воскликнула, а газеты напечатали: «Я Путина никому не отдам. Он равен самому Петру I». Вряд ли прославленная балерина знает о тех сторонах деятельности царя-реформатора, из-за которых по сей день страдает и мучается русский народ и которые сегодня продолжают развивать наши государственники, забывшие о вековых традициях и славных страницах русской истории. За такое верноподданничество суют власти юбилярам легковесные нагрудные побрякушки, а холуйствующие журналисты повсюду пишут, что народу посчастливилось жить в «эпоху Гурченко» и «эпоху Плисецкой». Я лично жил в эпоху чудовищного обмана и подспудного троцкистского поругания и разрушения государственных основ, которому противостояли пассионарные личности, унаследовавшие мощную дореволюционную генетику. Эпоха эта увенчана именами Платонова и Пастернака, Королёва и Курчатова, плеядой военачальников и воинов-героев, разгромивших фашизм, талантом и чистотой помыслов Станиславского, Улановой, Шостаковича, Свиридова, Мравинского, Распутина, Ахматовой, Глушковой, и несть числа этим талантам, служившим своему народу, но никогда не прислуживавшим очередному генсеку или президенту.
Построение Общественной палаты — пароксизм острейший, требующий срочного медицинского вмешательства. Когда просматриваешь наскоро сварганенные списки президентских советников, невольно вспоминается пословица «Ума палата, да толку маловато». Ну что могут насоветовать такие мудрецы, как Пугачёва, Глазычев, Резник, Салахова или многочисленные вожаки никому не известных фондов и обществ? Да если ещё раввин Берл Лазар осуществит свою угрозу и откажется работать, коль палата станет собираться по субботам, останется Россия без основного органа, регулирующего и направляющего её жизнь.
* * *
Пароксизм в предвыборной страде — судебный иск кандидата в Мосгордуму Шендеровича к сопернику Говорухину.
На месте юридического лица, к которому попадёт сие высосанное из пальца дельце, я бы задал вопрос истцу и ответчику: «Не стыдно вам со свиными рылами да в калашный ряд? Какую пользу, кроме болтовни и самообогащения, принесёт ваше депутатство?»
«На свободе вероисповедания в России поставлен крест», — в припадке пароксизма зашлась «смотрящая по России» Кондолиза Райс, представляя годовой доклад о свободе совести. И с криками «ура-ура!» поддержали её словно грибы после дождя расплодившиеся на постсоветском пространстве всяческие «свидетели Иеговы», «армии спасения», пятидесятники, кришнаиты и сайентологи. «Путин и правительство цинично рекламируют православие», — воскликнул отморозок Никонов, председатель Атеистического общества Москвы. Ем. Ярославский и Дем. Бедный со своим богоненавистничеством отдыхают, когда из гимна требуют убрать Бога.
Пароксизмом ненависти изошла телеобозревательница г-жа Петровская, обладательница всех «золотых» перьев России, заявив с презрением, что нечего лить слезы по пьянице и бабнику Сергею Есенину, постыдно удавившемуся на трубе и оставившему в наследие стишки, которые гугнявят в электричках опустившиеся донельзя русские шансонье. Этот пароксизм мадам образованка подхватила от иудушки Троцкого и растлителя малолетних Бухарчика, впадавшего в истерики при упоминании имён Есенина и Тютчева.
P.S. ТЭФИ — пароксизм хронический. В режиме «нон-стоп» который уже год главный российский приз получает гражданин США Познер. Свою патологическую ненависть к России бывший секретарь парторганизации скрывать даже не старается.
Рецензию на шумно прошедший по стране фильм «Мастер и Маргарита» я писать не стану. Рекламу и восторги СМИ по поводу свершившейся наконец экранизации определяю классическим «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца». Бортко продолжаю считать режиссёром высокой пробы, выгодно отличающимся от производителей «гамбитов», «советников», «дозоров», «рот» и несуразных «ширлей-мырлей» вкупе с разнузданным киносексом не первой молодости актрисы, демонстрирующей непристойные страсти на груде валенок. Рад удачным актёрским работам Галкина, Панкратова-Чёрного, Олейникова, Ливанова, хороши и почти достоверны Галибин и Ковальчук. Остаюсь приверженцем «Собачьего сердца» Бортко и очень своевременной и высокопрофессиональной его экранизации «Идиота», за что заслуженно была вручена авторам Солженицынская премия.
Вспоминаю, как в 1970-м, получив экземпляр «Мастера», переплетённый из номеров журнала «Москва», залез я с ним утром в стог сена на Кижском острове и выполз оттуда к вечеру, когда перевернул последнюю страницу. Даже мне, прошедшему университетский курс у высокообразованных учёных дореволюционной школы, никогда не отрекавшемуся от подлинной веры в Бога, проводящему большую часть жизни среди древних икон, церковных книг, занимавшемуся монастырской и храмовой архитектурой, ой как недоставало подлинных знаний о важнейших событиях мировой истории, закрытых для нас спецхранами, лекциями по истмату и диамату, таможенниками, фильтровавшими проникновение в Россию всего, созданного в изгнании лучшими представителями отечественной культуры.
Жизнеописание писателя Булгакова и творческая его биография складывались для меня, к счастью, не по истерически либеральным выкрикам Мариэтты (чуть не написал Маргариты) Чудаковой, а из серьёзных, проверенных документов и свидетельств современников. Красное колесо жёстко прокатилось по Михаилу Афанасьевичу, сделав не один оборот. Если Блок, Есенин и Маяковский были раздавлены революционным молохом и самообманом в одночасье, а авторы «Тихого Дона» и «Доктора Живаго» прожили много лет, создав немало произведений различной направленности, то Булгаков, как говорится, отстоял человеческую и писательскую вахту «от звонка до звонка». Как эпохальны и величественны его хроники Белой гвардии, дней Турбиных или история ухода из России славных сынов Отечества, как много в них стойкости и мужества.
Очутившись в троцкистско-пролеткультовской Москве, смог Булгаков зорким глазом писателя и врача разглядеть гнойники и язвы быстро распространявшейся безбожной заразы. «Собачье сердце», «Роковые яйца», «Зойкина квартира» и «Театральный роман» — юридические документы, зовущие к строгому наказанию и ответственности за содеянное вершителей отечественной истории на данном этапе. Самое страшное в жизни Булгакова случилось, когда он стал не свидетелем, а участником процесса растления русских умов, когда потерял преданных своих спутниц, которыми стали для него две первые жены, и оказался в тлетворном плену Маргариты — Елены Сергеевны, женщины, социально близкой «гэпэушной мадонне» — Лиле Брик. Оставившая ради Мастера классного военачальника Шиловского, до последних дней служившего родной армии, пустила она, по-моему, под откос и жизнь талантливого писателя. А расплатой за страсть и любовные чары стал роман-исповедь заблудившегося человека, попытавшегося искать справедливость у наивно замаскированных под театрально-вымышленные персонажи Иисуса Христа, его сподвижников и даже гонителей. Сейчас, когда Священное Писание стало открытым и доступным, когда доказана подлинность изображения лика Христа на Туринской плащанице, когда сняты потрясающие по своей достоверности кадры гибсоновских «Страстей», страницы романа, а особенно его образы, воплощённые неумело и беспомощно господами Лавровым и Безруковым, вызывают разочарование и сочувствие талантливому творцу, не сумевшему сориентироваться в коллизиях атеистического бытия.
