Весомее журнала читателю российскому не увидеть (в прямом смысле этого слова). Ежегодник — до пятисот страниц формата почти А-4, и с прекрасными иллюстрациями. Даже "Север" здесь проигрывает. Листала в электричке — рядом сидящие вытягивали шеи, подсматривая. А ещё говорят — нет читателя. Читатель — есть, и истосковался по Настоящему. Нет государства, которое бы это Настоящее пестовало и доносило до него.
Проза — как на подбор, вся… Михаил МАНОШКИН, пропевший скорбно-радостный гимн людям, вышедшим "из ада с непогубленной душой" ("Отзовись, Адам!"); Валерий КОВАЛЁВ, рассказавший историю роты солдат-нестроевиков, понёсших заслуженное, но жестоко-суровое — по законам военного времени — наказание, кровью искупивших вину, но и врага победивших, и честь свою не уронивших ("Американская тушёнка"); Виктор МЕЛЬНИКОВ, проведший своего героя ещё в послеармейской юности через тяжкое испытание невольным предательством, последствия которого тёмным крылом накрыли всю его жизнь, — но через покаянную неизбежность наказания заслужившего и долгожданное прощение ("Лава"). Великолепны и рассказ Сергея МАЛИЦКОГО о старике, в доме которого "мирно тикали" часы с одной только стрелкой, но являли они собой "не указующий перст ушедшего времени, а символ непоколебимости и трагической устойчивости" ("Рвущаяся нить"), а также пронзительная, из тончайших психологических нюансов выточенная история одного одиночества Нины СОЛОВЬЁВОЙ — история "хождения в безжизненное пространство… без автономной системы жизнеобеспечения…" ("Контакт"). Окрашены лёгким мистическим налётом — "мысль материальна", — но до грубости и жестокости жизненны, реальны истории, рассказанные Викторией НЕЧАЕВОЙ и Русланом БРЕДИХИНЫМ. Прост по изложению и истинно народен по содержанию почти документальный, видимо, рассказ Владислава ЛЕОНОВА о людях, открытых всем радостям и горестям и близких, и чужих — недаром рассказ называется "Дом посреди России".
Богатейший исторический, историософский и критико-литературоведческий материал тоже нашёл своё место в этой Книге для чтения — для домашнего, семейного и иного серьёзного…
ПОЗДРАВЛЯЕМ ВАЛЕРИЯ МИХАЙЛОВИЧА ИСАЕВА-МЕЛЕНКОВСКОГО
Поздравляем друга нашей газеты — русского поэта и прозаика, лауреата литературных премий имени Гумилёва и Чехова Валерия Михайловича ИСАЕВА-МЕЛЕНКОВСКОГО с 60-летием.
Здоровья Вам, творческих открытий!
РЕДАКЦИЯ
УТРЕННИЙ ЗАВТРАК
Колотый сахар на блюдце искрится, —
пар, обвивая лучи,
с чашки фарфоровой солнцем струится.
Ты говори — не молчи.
Солнце и счастье бывает не часто, —
дутый пыхтит самовар.
Ночь, как и звезды, как свечка, погасла, —
плечи, улыбка, загар.
И кружевные, в узорчиках шторы —
сеют лучи бахромой.
Если и были в ночи разговоры, —
помнить?.. А надо ль? На кой?..
новая книга Владимира БОНДАРЕНКО "ЖИВИ ОПАСНО"
“Очевидно, есть и суд земной, и Суд Небесный. Но только осуществленное творчество можно судить. Значит, в творчестве своем художник не должен знать меры. Иначе никогда не осуществит им задуманное…”
О таких художниках — новая книга
Владимира БОНДАРЕНКО "ЖИВИ ОПАСНО"
— М.; ИД "ПоРог", 2006.
По вопросам приобретения книги
обращаться по тел. 246-00-54.
Владимир БЕЛЯЕВ
***
"В этом желтом автобусе
с полосой голубой…"
Б. Рыжий
И пассажир, и водитель автобуса
с хмурыми лицами смотрят вперед.
Оси колесные с осью на полюсе
круто сцепились и рвут небосвод.
Туч разозлившихся плиты лиловые
танцем цунами нам ход тормозят.
С пиков во впадины и с ног на голову
вертимся бешено — в рай или в ад…
Да! Остановок не будет, не встретятся
рано упавшие в вечность друзья.
И чтоб на поручнях ты не повесился,
песню простую спою тебе я:
"Выдумай любого, если не любится.
Если не верится — веруй назло.
Все перемелется, что-то да сбудется,
как и куда бы нас ни занесло".
Треплет автобуса крылья чугунные
время-пространственный водоворот.
Все безбилетники — глупые, умные —
только авансом попали на борт.
Спросишь на выходе счет у кондуктора,
строго смотрящего в шумный салон.
Может быть в час ослепительный, утренний,
он улыбнется, расплачется он…
Юруслан БОЛАТОВ
***
Вот-вот наступит новый-новый Мир,
И мы увидим белый-белый Свет,
И засмеются Суздаль и Кашмир,
И ты, и гуттаперчевый поэт;
На берег розоватых волн придя,
Весь род людей увидит сердца путь;
Верь, верь, народов светлое дитя,
День можно тонким небом обернуть.
Алексей БОРЫЧЕВ
НИ СУДЬБЫ, НИ СТРАНЫ
Холода обжигают лицо.
Блики солнца упали на снег.
Этот ветер — не ветер, а — смех!
Догорает рубиновый день.
Голубая ложится вуаль
По просторам лесов, где везде
Розовеет закатная даль,
Где березы, осины, дубы
Тщетно тянутся ветками вверх.
...Ни зимы, ни страны, ни судьбы.
Только холода бешеный стерх.
Холода обжигают лицо.
В синеве утопая, иду.
Замыкается снова кольцо.
Снова мир в одноцветном бреду.
Открывается медленно глаз
Обалдевшей от горя луны.
...Ни покоя, ни жестов, ни фраз.
Ни любви, ни судьбы, ни страны...
Роман ВОЛКОВ
***
Шальные дети подземелья
Шмыгают грязными носами.
Шелестят их немытые волосы,
Словно змеи на голове Медузы-Горгоны.
Комендант оленьего рая
Зорко смотрит за новоприбывшими.
Ощупывает карманы, щиплет за щеки,
Отправляет на передовую.
— Подайте, Христа ради, —
Плачутся олешки сирые,
— Тётеньки и дяденьки,
Сограждане милые…
Люди ходят, хмуро насупившись,
Не обращают на деток внимания.
Потому что своих кормить нечем,
Даже жалости человечьей
На сирот не осталось.
Не до блох, ежель Бог отвернулся.
Причитания не причина добродетели.
Там где брод, там и сброд.
Где сладко, там гадко.
"У-у-у, грязное скопище,
Попрошайки чумазые,
Не тревожьте покоя вы нашего,
Убирайтесь в свои подземелия!"
Улыбаются дети несчастные,
А в глазах стоят слёзы алмазами,
А в алмазах-глазах отражаются
Злые взрослые —
Прежние дети.
Александр ГАЛЬПЕР
БРУКЛИНСКАЯ СИБИРЬ
Я живу в Сибири
В сердцевине южного Бруклина
По утрам люди тянутся в тайгу Уолл-Стрита
Вечером возвращаются еле живые от холода акций
