Церемонию проводил губернатор Луис Муньос Марин, сын Луиса Муньоса Риверы, чью мечту о самоуправлении страны США разрушили еще на заре столетия. Редко случается, что сын великолепного политика становится равен отцу по духу и в проницательности. Марин начал свою долгую карьеру защитником независимости Пуэрто-Рико, однако после Второй мировой войны он пришел к выводу, что вечные дебаты о статусе острова поглощают так много энергии и чувств, что на решение поистине тяжелых проблем страны не остается сил. Марин также верил, что в новом, сложном мире «холодной войны» для крошечного островка имело смысл стать частью большей страны. В своих выступлениях и письменных работах Марин побуждал пуэрториканцев принять диктат США и пытаться наладить жизнь в его рамках.
В конце 1940-х политическая верхушка Штатов начала понимать, что обедневшая колония в Карибском море портит престиж их страны. Это мнение лишь укрепилось, когда после 1959 года Куба стала коммунистической, а Карибские острова оказались втянуты в «холодную войну». Американцы постепенно позволили пуэрториканцам взять власть в свои руки. Остров начал оживать и расцветать не только в плане экономики, но и в плане интеллекта населения. Пуэрто-Рико стал центром демократической мысли.
Несмотря на более столетия явных и тайных попыток превратиться в «настоящих американцев», жители Пуэрто-Рико яростно защищают свое культурное наследие. Они по-прежнему предпочитают испанский язык. Они отправляют свою сборную на Олимпийские игры и категорически отказываются сливать ее с американской. Неважно, на острове, в Нью-Йорке или других городах США, где проживает около двух миллионов пуэрториканцев, они горячо любят свою национальную кухню, музыку и традиции. Оказавшись в самом сердце плавильного котла Штатов, они умудрились сохранить себя. Когда они говорят «моя страна», большинство имеют в виду Пуэрто-Рико, а не США.
Результаты выборов и опросы общественного мнения показывают, что многих пуэрториканцев, вероятно даже большинство, устраивает подвешенное с политической точки зрения положение, в котором они живут. Их многие недовольства легко понять, равно как и нежелание нырять в неизвестность, которую принесет статус штата или независимость. Они заняли свое место на карте мира – может, незаметное, однако не лишенное преимуществ. У Пуэрто-Рико никогда не будет таких проблем, как у его соседей по островам – Гаити, Доминиканской Республики, Кубы и Ямайки. Вдобавок пуэрториканцы получили свободный доступ на континент, постоянный поток субсидий из Вашингтона и право сохранять огромную часть национального самосознания.
Большинство пуэрториканцев понимают, что США, невзирая на злодеяния, совершенные во время столетия властвования над колонией, не желают их подавить. Практически все хотят сохранять дружеские связи с континентом, однако разгораются жаркие споры: должна ли страна поддерживать свой «свободный» статус, присоединиться к США в качестве пятьдесят первого штата или обрести независимость.
По сравнению с продолжившимися колониальными экспериментами американское господство над Пуэрто-Рико можно считать относительно щадящим. Оно не вызвало жестокий отпор со стороны населения, как было на Кубе, Филиппинах и Никарагуа. В основном в связи с тем, что США взяли на себя прямую политическую ответственность, а не управляли посредством доверенных лиц из числа местных.
Можно рассуждать, была бы жизнь на Пуэрто-Рико лучше, если бы США не захватили остров в 1989-м. Учитывая произошедшее, однако, Пуэрто-Рико находится в более выигрышном положении, чем большинство стран, чьи правительства свергла Америка. У этой долгой истории вполне может быть счастливый конец – в виде разрешения вопроса о политическом статусе острова. Это смоет с американцев клеймо народа, управляющего другими народами. Также у них появится возможность поверить, что кампании по переворотам в других государствах не всегда заканчиваются трагически.
Из всех земель, в чью судьбу вмешались Штаты в начале двадцатого века, Филиппины были самыми крупными, далекими и сложными. Когда острова перешли под власть Америки, их население составляло более семи миллионов – больше, чем на Гавайях, Кубе, Пуэрто-Рико, в Никарагуа и Гондурасе, вместе взятых. Американцы знали о семи тысячах Филиппинских островов еще меньше, чем о Луне.
«И пары месяцев не прошло, как вы поняли, что они вообще-то острова, а не консервные банки», – написал сатирик Финли Питер Данн, когда Америка захватила Филиппины.
От имени Штатов островами правили губернатор и законодательное собрание, нижняя палата которого избиралась. На первых выборах в 1907 году проголосовали три процента взрослого населения. С огромным разрывом победила народная партия, что призывала к «полной и немедленной независимости».
Американцы игнорировали это требование на протяжении десятилетий. Затем мир стал меняться, и многие пришли к мысли, что подарить Филиппинам независимость – неплохая идея. Это снимет со Штатов осуждения со стороны противников колонизации и в то же время – учитывая тесную связь между странами – позволит по-прежнему сохранять власть над архипелагом. В 1934 году конгресс одобрил предложение предоставить независимость в течение десяти лет. Однако из-за разразившейся Второй мировой произошло это лишь спустя год после войны.
Четвертого июля 1946-го США официально передали власть над островами в руки филиппинцев. Вскоре генерал Эйзенхауэр посоветовал Штатам отозвать и военные базы, крупнейшими из которых были военно-морская станция «Субик-Бей» и авиабаза «Кларк». Генерал понимал их стратегическую ценность, однако пришел к выводу, что гораздо важнее избежать волны антиамериканизма, которая, вполне вероятно, поднимется из-за их присутствия. К сожалению, его начальство оказалось не столь дальновидным, и рекомендациям не последовали. Через несколько месяцев после торжественной церемонии, где объявили о независимости, новое филиппинское правительство подписало соглашение и сдало базы Штатам в аренду на девяносто девять лет.
«Субик-Бей» и «Кларк» разрослись и стали целыми городами. В каждом размещались тысячи американских солдат, а десятки тысяч филиппинцев работали на пищеблоках, складах и в ремонтных мастерских. Вокруг раскинулась процветающая сеть баров, борделей и массажных кабинетов. Как и предсказывал Эйзенхауэр, военные базы стали ярким символом американской власти. Именно на них устремился гнев местных жителей. Впрочем, филиппинские лидеры стремились угодить американским покровителям и не желали терять двести миллионов долларов, что ежегодно приносили базы островам.
В 1965 году президент Линдон Джонсон начал масштабную переброску войск во Вьетнам, и «Субик-Бей» и «Кларк» получили, как никогда, важное стратегическое назначение. В том же году президентом Филиппин избрали амбициозного политика по имени Фердинанд Маркос. Эти два фактора – возросшая значимость военных баз и появление Маркоса – определили судьбу Филиппинских островов на дальнейшую четверть века.
Во время двух четырехлетних сроков Маркоса на посту президента из-за его жестокого безразличия к несправедливому обращению с филиппинцами вспыхнула серия вооруженных восстаний. В 1971-м Маркос объявил о введении военного положения, так как, по его мнению, лишь сильное правительство способно сдержать разгорающийся мятеж. Он разогнал конгресс, отменил конституцию и предстоящие президентские выборы, а также приказал арестовать тридцать тысяч представителей оппозиции. Маркос установил один из самых продажных режимов в Азии и управлял страной еще четырнадцать лет. По лабиринту картелей и монополий под защитой государства Маркос и его товарищи крали миллиарды долларов. Страна, которая медленно шагала к процветанию и свободе, вновь скользнула в бездну бедности и репрессий.
Американские президенты, имевшие дело с Маркосом, его не уважали. Поведение Маркоса, как на политическом поприще, так и вне, вызывало у Ричарда Никсона неприязнь. Джимми Картер не мог мириться с пытками, изнасилованиями и убийствами, при помощи которых Маркос поддерживал свой режим. Рональд Рейган, любивший антикоммунистических диктаторов, выслушивал жалобы американских предпринимателей, которые больше не могли зарабатывать на островах деньги, – правящая верхушка прибрала все к рукам. Однако, несмотря на сомнения, США до самого конца поддерживали с Маркосом дружеские отношения. Таким образом, Маркос получал миллиарды долларов в качестве военной помощи и тратил большинство на жестокие кампании как против повстанцев, так и против мирных оппозиционных движений. Причина была ясна. Авиабаза «Кларк» и военно-морская станция «Субик-Бей» стали основой американской военной мощи в Азии, и США были готовы пойти на что угодно ради их сохранности.
