Есть простые истины: страна свободна, когда она сильна. То, что делает ее сильной, — благо, так как укрепляет ее свободу. То, что делает ее слабой, зависимой, управляемой, — зло. Неважно, как это оформлено: колонизация Западом Азии, Африки и Латинской Америки тоже проходила под лозунгами «цивилизационной миссии» и «культуртрегерства».
После Братиславы бормотания о том, что 15 лет назад Горбачев и Ельцин были правы, звучат беспомощно и нелепо. 15 лет назад было совершено нечто непоправимое и целиком негативное. С этого надо начинать свободное и объективное осмысление уроков Братиславы. Вопрос не в том, соответствует ли наша демократия американским критериям или нет, вопрос в том, свободны ли мы в выборе своей политической системы. Если нет, то демократия будет фикцией — несвободный народ не может править собой, им управляют другие. Продолжая эту реформаторскую линию, мы будем только продолжать ослабление и десуверенизацию России.
Второй урок Братиславы сопряжен с внешней политикой. Сейчас совершенно очевидно, откуда исходит фундаментальный импульс по лишению России ее геополитической суверенности — от полюса однополярного мира, из США. Американцы движутся своим путем, методично разбирая на этом пути завалы. В их глазах мы не что иное, как завал. И они нас рано или поздно разберут. Не потому, что они злы или как-то особенно нас ненавидят, просто они идут к своей цели мирового господства, а мы у них на дороге. Это не драматизация ситуации, гораздо драматичнее закрывать глаза на правду и тешить себя иллюзиями. Зная, что пощады не будет, человек способен пробудить дух и волю и спастись даже в безнадежной ситуации. Это знали еще древние китайские стратеги: загнанная в угол армия сражается с удесятеренными силами. А нас именно загнали в угол.
Как можно избежать десуверенизации? Одним нам не вытянуть, и изоляционистские мифы — не говоря уж о националистических проектах — безответственны и опасны. Российская военная мощь несопоставима с американской, а наше общество находится в моральном упадке и растерянности. Значит, России ничего не остается, как искать союзников. Где угодно, кроме США (хотя и в США есть силы, отвергающие американский неоимпериализм — среди левых демократов-интернационалистов и правых республиканцев-изоляционистов, хотя они консолидированной силы собой не представляют). Наша свобода зависит от того, сумеем ли мы создать в самые сжатые сроки геополитический фронт, способный защитить всех его участников от надвигающейся американской диктатуры.
К России с запада, юга и востока примыкают три мощные геополитические зоны, три «больших пространства», три «цивилизации». Это Единая Европа, исламский мир и Великий Китай (Индия пока что геополитически малоактивна, хотя также тяготеет к многополярному миру и весьма полезна для России). Все они рассматриваются американскими стратегами как возможные конкуренты или даже противники проекта американского мирового господства — «Pax Americana». Все они в чем-то похожи на Россию: США будут их терпеть только как подконтрольные и управляемые зоны. В качестве суверенных геополитических субъектов они входят в противоречие с гегемонией США. Россия жизненно заинтересована в том, чтобы сделать из них своих союзников по многополярному миру. Ни одна из этих зон не является «комплиментарной» («дополняющей») для России, со всеми у нас существуют трения и проблемы. Но мы находимся в одинаковом положении: нравится ли или не очень нравится нам и им такое партнерство, оно логически вытекает из естественного стремления стран и цивилизаций избежать американского ярма.
Сегодня некоторые американские стратеги, которым подпевают отечественные политологи, взращенные на американских фондах, рассматривают Россию как инструмент сдерживания трех «больших пространств». А сами эти пространства, в свою очередь, сдерживают Россию. Китай демографически угрожает Восточной Сибири, радикальный ислам рвется на Кавказ и в Поволжье, Евросоюз осваивает Украину и примеривается к Беларуси. Россия же пытается противодействовать и тем, и другим, и третьим. Получается, что все «большие пространства» Евразии играют по американскому сценарию и в их интересах. США поддерживают в этой игре противоположные стороны, выступая за обоих партнеров на евразийской шахматной доске.
Вашингтон полагает, что так будет продолжаться и в дальнейшем, так как инструменты его влияния в элитах евразийских государств очень эффективны. Достаточно посмотреть на политический класс России: будучи безусловно атлантистским и прозападным, наделенным «экстерриториальным сознанием», он рассматривает национальные интересы страны как дело десятое — все принесенные Путиным косметические изменения «патриотического стиля» никак не затрагивают сущности вещей. Единственное, что остается делать Путину после Братиславы, это строить большой евразийский альянс — России, Европы, Китая и исламского мира. В политических элитах этих стран расклад сил в чем-то похож на российский: чрезвычайно силен проамериканский сектор, а национально мыслящие силы разрознены, разобщены, не консолидированы. Исключение — Китай, где за счет отсутствия демократии, точнее, за счет сохранение модели «народной демократии» в противовес «либеральной» (западной), удалось сохранить консолидацию общества и единство стратегического управления страной. Но, тем не менее, геополитическое сознание в этих «больших пространствах» постепенно пробуждается, и логика свободы и независимости начинает подталкивать их к мысли о «евразийском альянсе» и многополярном клубе как о единственной реалистичной альтернативе глобальной американской доминации. Даже отдаленные признаки таких геополитических осей закономерно внушают Вашингтону ужас, так как это ставит под вопрос успех дальнейшего американского имперостроительства.
Евразийская стратегия многополярности такова: Россия и другие «большие пространства» отказываются выступать в роли марионеток США, схлестываться и конфликтовать друг с другом и формируют новый совокупный континентальный субъект — Евразию, признав друг за другом статус его коллективных участников, полноправных полюсов многополярности. В такой картине достойное место найдется и США, но не единственное и не центральное. Такой проект есть альтернативная версия глобализации: страны объединяются, но на конкретной цивилизационной основе и в ограниченном пространстве общих культурных зон (альтер-глобализация).
Если представить себе многополярный мир, то в нем сама собой рассосется и пресловутая «ось зла», необходимая США для оправдания их стремления к мировому господству. «Плохие парни», отвергающие американскую гегемонию и стремящиеся обезопасить себя ядерными технологиями (Иран, Сирия, Северная Корея, постсоветские страны), перестают быть такими уж «плохими». Оказывается, они лишь реагируют экстремальным образом на экстремальную же угрозу американского глобализма. В более умеренном евразийском контексте они увидят возможность деликатного, эффективного, корректно сформулированного пути к реализации своих целей. А значит, их «экстремизм» (мнимый или действительный) утратит свой смысл. Изменится мир, изменятся они, изменимся мы.
Хорошо, если бы Братислава научила Кремль основам геополитики. Идти в направлении слепой покорности США и глобализму дальше бессмысленно. И голову прятать в песок — не поможет. Остается довольно узкий путь — путь континентального альянса. Понятно, что и в Европе, и в Китае, и в исламском мире особой любви к нам никто не испытывает, равно как и мы к ним. И счеты давние есть, и различия в ценностных системах. Но дело уже не в эмоциях, а в холодном расчете. У России нет места ни в европейском проекте, ни в китайском, ни в исламском, но она может быть для всех них точкой опоры, важнейшим геополитическим рычагом. Этому рычагу, возможно, суждено перевернуть мир. Но не для того ли существует Россия, чтобы перевернуть его и построить для себя и для других лучшее, справедливое и свободное будущее? В этом наша миссия, наше мессианство. Было, есть и будет.
Глава 3. Антиамериканское большинство
Ничто так не популярно сегодня в России, как нелюбовь к Америке. Антиамериканизм — это тотальное увлечение. Это поветрие. Это символ веры. Антиамериканизм — это серьезно.
Антиамериканизм является надежной платформой для прочной консолидации всего российского общества. На нем сойдутся и правый, и левый, и простолюдин, и интеллигент, и банкир, и художник, и кремлевский чиновник, и уличный бомж. Те, кто «против», составляют жалкую горсть. Те, кто «за» — большинство; это антиамериканское большинство. Это большинство такое большое, что больше «путинского большинства» (Г. Павловский). Оно включает в себя и тех, кто молчит (поэтому оно «молчаливое»), и тех, кто кричит (поэтому оно «крикливое»). К антиамериканскому большинству не относятся В. Никонов (идеологический антипод собственного героического деда), Е. Гайдар (тоже идеологический антипод деда, даже сразу двух — славянофила Бажова тоже), К. Боровой (он вел какую-то программу вместе с обезьяной на ТВ) и еще несколько сотрудников «Эха Москвы» и канала ТВС. Все.
