С БЕРЕЗОВСКИЙ
— В своем Открытом письме, опубликованном в нашей газете, вы фактически обвинили ФСБ в организации на вас покушения. Утверждается, что этой информацией или дезинформацией вас снабдил подполковник ФСБ Александр Литвиненко. Почему его арестовали и что вас с ним связывает? Правда ли, что он защитил вас с оружием в руках, когда милиционеры хотели вас арестовать по делу об убийстве Листьева?
— Арест Литвиненко — это расправа над человеком, который выступил против коррупции и бандитизма в органах, в том числе и в ФСБ. К тому же он сотрудник исполнительного секретариата СНГ. По положению о секретариате, подписанному президентами 12 стран—участниц Содружества, сотрудники исполкома обладают иммунитетом, освобождающим от преследований. Причем действует это постановление с момента подписания, то есть с 1994 года. И ссылки МИДа на то, что у них нет таких нормативных актов, полностью несостоятельны. Спустя пять лет после подписания МИД просто обязан их иметь, или там просто игнорируют решения президента России и всех стран СНГ. И дело чести нового исполсека Ярова отстоять позицию секретариата. Он должен защищать, а не сдавать своих сотрудников. Литвиненко было поручено заниматься расследованием покушения на меня еще в 1994 году. И он действительно помог мне, когда меня незаконно пытались арестовывать по делу об убийстве Листьева. Но не с оружием в руках, как уверяют провокаторы. Дело о покушении на меня по заявлению Литвиненко и других сотрудников ФСБ в настоящее время расследует военная прокуратура РФ.
— После взрыва у вашего «мерседеса» прошло пять лет. Некоторые следователи подозревали в покушении на вас преступного авторитета Сергея Тимофеева (Сильвестра), с которым у вас возникли финансовые проблемы. Спустя некоторое время Сильвестр сам погиб при криминальном взрыве. Кто же покушался на вас в июне 1994 года и кому это в тот момент было выгодно?
— Я ничего не могу сказать по поводу Сильвестра и не знаю, кому надо было его убивать. А на меня, как и на многих других видных бизнесменов и политиков, как я предполагаю, покушение было организовано спецслужбами.
«Я не фантом, поэтому не могу быть символом»
— В чем ваша главная политическая и человеческая ошибка?
— Это смешно звучит, но я не вижу со своей стороны никакой ни политической, ни человеческой ошибки. Потому что не считаю свое
положение неприятным. Главное — совесть моя чиста, и угрызений я не испытываю. Что касается политики, то у меня есть сожаление, что многое не удалось дожать, что вышло не так, как я считал нужным. Я ведь был членом команды, но при этом всегда оставался максималистом. Потому что ситуация была и есть достаточно экстремальная. Я сторонник жестких и решительных действий, а не полумер.
— И признанный мастер закулисных интриг?
— Вы знаете, слабые люди всегда пытаются найти объяснения тому, что сами сделать не в состоянии, в коварстве противника. Основное мое влияние, конечно, публичное. Я приглашаю любого политика к любой открытой дискуссии в любой момент. Но большинство политиков предпочитает именно закулисное сражение. А меня они обвиняют в использовании тех пороков, которые в них самих таятся.
— У вас нет желания уйти из политики?
— Нет.
— Кого вы будете поддерживать на выборах в Думу?
— Всех тех, кто будет за мощное либеральное государство с реальной рыночной экономикой. В первую очередь группу, которую будет формировать президент. Буду за Лебедя и всех, кто с ним связан, за Явлинского, хотя мы и расходимся с ним по некоторым позициям.
— А кого вы видите будущим президентом?
— Об этом еще рано говорить, но если бы выборы состоялись этим летом, то победил бы Лебедь. Народ сегодня абсолютно растерян, ничего уже не понимает и никому не верит. Ему все надоели. Сегодня голосование было бы протестным. А Лебедь — лидер протестно– го электората.
— Вы говорили, что самим фактом возвращения в Россию докажете, что в стране еще есть закон и право. Кого вы обвиняете в нарушении закона и будут ли от вас ответные иски?
— Я сам никого не собираюсь обвинять. Меня защищает Генри Резник. Я отрицаю все выдвинутые против меня обвинения, но даже по этим статьям УК арест или предварительное заключение не допускается. Так что говорить тут не о чем.
— Но вы же здесь в Париже совсем недавно заявили, что готовы стать символом борьбы за торжество закона и справедливости. Готовы ли вы рассказать, например, о коррупции в высших эшелонах власти?
— Я не фантом, поэтому не могу быть символом. Что же касается разоблачения коррупции, пусть этим занимаются правоохранительные органы и популисты от политики. Это не моя специальность.
— Скорее это ваш гражданский долг.
— Это не мой гражданский долг. Я исправный налогоплательщик, и на борьбу с коррупцией органам из моих и ваших налогов платятся соответствующие деньги. Зачем же мы будем отвлекаться? У нас нет на это времени.
— Вы и мысли не допускаете, что в Москве вас могут арестовать?
— Я генетический оптимист.
— Значит, ордер на ваш арест, розыск, Интерпол — для вас лишь шумиха, форма психологического давления?
— Конечно. Как я и сказал, в Москве я буду на этой неделе.
13 июля 1999 г. Время MN, Москва
«МЕНЯ МОЖНО ТОЛЬКО УБИТЬ»
Борис Березовский ответил на вопросы обозревателя газеты «Время MN» Наталии Геворкян.
«Публичная позиция мне помогает»
Н. Г.: Хотела бы я на вас посмотреть, когда вы открываете утренние газеты и в очередной раз видите свою фамилию. И все о неприятном. Комкаете и отшвыриваете, материтесь, звоните главному редактору? БЕРЕЗОВСКИЙ: Главному редактору я звонил только один раз. Сейчас объясню. Для меня существенно не что обо мне пишут, а как я ощущаю события сам. Все последние годы, как, впрочем, и большую часть жизни, то, что я делаю, соответствует моему пониманию жизни. Перед собой я чист, и только это является для меня критерием того, поступаю я правильно или нет.
— Но все же один раз «достало»?
— Я позвонил Рафу Шакирову в «Коммерсантъ», когда газета, с моей точки зрения, поступила подло. Корреспондент задал мне вопросы, и я на них ответил. В опубликованном варианте был впрямую искажен смысл сказанного, то есть был совершен подлог — подмена одного смысла другим. Это, как мне кажется, разрушительно для газеты. Поскольку «Коммерсантъ» в отличие от «МК» мне не безразличен
— а я уже тогда вел переговоры о покупке акций «Коммерсанта », — то я позвонил Шакирову и сказал: «Раф, мне кажется, это опускает газету. Я хороший информационный товар, и если вы пользуетесь этим товаром, то пользуйтесь им корректно».
— Ну, если «Коммерсантъ» некорректен, то что же говорить об «МК»?
— С «МК» тоже был один эпизод. Иного свойства. Я сохраняю спокойствие до тех пор, пока не пытаются унизить меня или в моем присутствии других. Это реакция на генетическом уровне. Унижение и оскорбление — это то, что меня реально дестабилизирует. Такое позволил себе Хинштейн. Рациональные соображения перестают действовать, когда обзывают собакой, змеей. Уровень, конечно, подзаборный, но оскорбительный. Да, вот тогда я на это отреагировал. Я имею в виду — на эмоциональном уровне. Я понял, что мне вряд ли удастся об этом забыть.
— Вам импонирует образ дьявола, человека, чья рука усматривается во всем? Поговаривают, что вы же его и создаете.
— Для того чтобы ответить на этот вопрос и принять ответ, надо знать, кто платит за создание этого образа. Если я, то все так, как вы говорите. Но это достаточно легко проверяется — кто за что платит. И тогда становится ясно, что за такой образ платят мои оппоненты или враги. Мне это, правда, ни разу не помешало реализовать ни один из задуманных планов. Я уже говорил: неважно, какой образ создают мои оппоненты. Я считаю, что главное — это то, что публичная позиция помогает реализовать серьезные планы. Она позволяет мне быть услышанным.
«Я считаю Примакова серьезным и опасным противником»
— Такое чувство, что судьба Березовского зависит от того, кто находится у власти.
— Для такого утверждения нужен как минимум эксперимент. Сегодня страной руководит Ельцин, завтра будет другой президент. Если при нем со мной будет что-то происходить, что лежит за пределами моих убеждений или представлений о собственной свободе, тогда можно будет сделать такой вывод. Но не сегодня.
— Но в стране еще есть премьер-министр. При Примакове на вас было заведено уголовное дело, проходили обыски в ваших компаниях, посадили того парня из ФСБ, который заявил, что получил указание вас «убрать». Примакова нет, а обыски продолжаются, теперь в Швейцарии. Кто сегодня представляет для вас опасность?
— Уголовное преследование меня не волнует. Это чистая провокация. А вот что действительно не просто волнует, а омрачает мою жизнь — так это чисто гэбэшное иезуитство по отношению к подполковнику ФСБ Саше Литвиненко. Это один из самых порядоч-
