Завоевать 10 золотых медалей родные стены еще помогут. 11, может быть, даже 12... Но 14—16, о которых упоминает ЦКП? Как говорил товарищ Сухов, это вряд ли.
Третьими будем?
На самом деле существует другой, куда более надежный способ просчитать количество наград, которые та или иная страна способна завоевать на Играх. Для этого надо внимательно проанализировать результаты на чемпионатах мира по олимпийским видам спорта, показанные за год до главного старта четырехлетия. Эта методика позволяет оценить медальный потенциал сборных с минимальными отклонениями. Скажем, на мировых первенствах сезона 2008/2009 российские спортсмены завоевали 14 наград — 4 золотые, 3 серебряные и 7 бронзовых. Статистика олимпийского Ванкувера за год изменилась не сильно: 3 золотые, 5 серебряных, 7 бронзовых, всего 15 (таблица 1).
Исходя из этого «Итоги» решили самостоятельно спрогнозировать выступление россиян и их главных соперников в Сочи. Мы собрали результаты прошлогодних чемпионатов мира по всем 15 олимпийским дисциплинам и проанализировали их. На первом месте оказались норвежцы, на втором — американцы, на третьем — немцы. Россия в общем зачете заняла пятое место (таблица 3).
Главными ударниками в нашей объединенной команде оказались конькобежцы, которые на домашнем льду «Адлер-Арены» завоевали сразу пять медалей — две золотые и три бронзовые. Последний раз российские скороходы выигрывали чемпионат мира на отдельных дистанциях в далеком уже 1996 году, а тут триумфаторов оказалось сразу двое — Денис Юсков и Ольга Фаткулина. В число передовиков попали и лыжники, которые на первенстве планеты в итальянском Валь-ди-Фиемме показали ровно такой же результат — два «золота» и три «бронзы». Здесь героем стал спринтер Никита Крюков, взявший сразу две награды высшей пробы — в индивидуальной и командной гонках.
К середнякам можно отнести бобслеистов со скелетонистами (1 «золото» — 1 «серебро» — 1 «бронза»), фигуристов (1—0—1) и сноубордистов (1—0—1). А вот мастеров биатлона, на которых возлагает такие надежды Министерство спорта, иначе как отстающими назвать язык не поворачивается. На чемпионате мира в чешском Нове-Место наши стреляющие лыжники выиграли «серебро» и «бронзу», да и то благодаря усилиям только одного человека — Антона Шипулина. Нельзя не брать во внимание и свежий допинговый скандал, который тоже может повлиять на атмосферу в команде биатлонистов.
А хуже биатлонистов выступили лишь традиционные аутсайдеры российского спорта — горнолыжники, прыгуны с трамплина на лыжах и двоеборцы. Они остались совсем без наград.
Понятно, что и в этой статистике есть доля условности. В ней не заложен уже упоминавшийся фактор своего поля, травмы и другие случайности. Например, можно только гадать, как завершился бы для наших фигуристов чемпионат мира, если бы в мужском одиночном разряде выступал не Максим Ковтун, а Евгений Плющенко. Или запорола бы свою решающую попытку бобслейная четверка Александра Зубкова, если бы она соревновалась на трассе в Сочи, а не в Санкт-Морице.
Но даже если добавить российской сборной пару-тройку золотых медалей, имея в виду родные стены, либеральное судейство и прочие выгодно отличающие хозяев мелочи, больше десяти наград высшей пробы завоевать ей будет крайне сложно. Это позволит нам занять максимум третье место в общем зачете. Впрочем, вся эта арифметика немножко от лукавого. Во-первых, по словам одного из высокопоставленных олимпийских руководителей, в Сочи мы прежде всего готовим задел на будущее: молодые спортсмены, из которых в основном и составлена сборная, несомненно, будут бороться за попадание в тройку лучших на последующих Олимпиадах. А во-вторых, любой наш спортсмен, выигравший хоть «золото», хоть «бронзу», хоть оказавшийся пятым или шестым на финише, — все равно безусловный национальный герой. И именно так к ним и нужно относиться — вне зависимости от медальных планов и прочих чиновничьих бумаг.
Нападающий / Спорт / Спецпроект
Нападающий
/ Спорт / Спецпроект
Борис Майоров — о диктаторских замашках Анатолия Тарасова и дружеском плече Николая Озерова, о «советском крючке», эмигрантских посиделках и питейных рейдах московских армейцев вдоль по Питерской, а также о том, как Виктор Тихонов спасал родное пепелище и кто уговорил Зинэтулу Билялетдинова возглавить сборную
Бориса и Евгения Майоровых болельщики всегда воспринимали вместе. Несмотря на внешнюю непохожесть, хоккейная двойня была неразлучна — играла в одной тройке и в московском «Спартаке», и в сборной СССР. Когда известного спортивного комментатора Евгения Майорова не стало, Борис согласился заменить брата. Выходит, они и на ниве тележурналистики оказались вместе.
— Борис Александрович, вы пробовали себя в разных ипостасях — были игроком, тренером, ходили в подающих надежды ученых, потом занялись спортивной журналистикой, написали книгу, сейчас являетесь функционером. Какая из этих ипостасей вам больше по сердцу?
— Конечно, мне бы хотелось, чтобы люди прежде всего помнили меня как нападающего московского «Спартака» и национальной сборной. Хотя смена деятельности благотворно сказывалась на моей карьере, я достаточно легко находил себя практически в любом новом деле. Но почти все мои занятия так или иначе связаны с хоккеем. Правда, я окончил МАТИ, но по специальности не отработал ни дня.
— Публика незнакома с инженером Майоровым, зато прекрасно знает братьев-хоккеистов Бориса и Евгения. Кроме того, в вашей семье было еще три сестры. Родителям приходилось непросто?
— Сестры были значительно старше нас с Женькой. Вера родилась в 1921 году, Анна — в 1924-м, Галина — в 1925-м. Мама практически не работала, вела хозяйство и занималась детьми. Весь ее рабочий стаж составлял лет пять-шесть, не больше. Семью обеспечивал отец: богатеями мы не были, но на жизнь денег хватало. Он родился в Костромской области, сейчас его деревня называется Белово, а раньше именовалась Подорванкой. Отца взяли в Москву в мальчики — так до революции назывались подростки, которых отправляли в услужение. Однако он сумел получить образование, выучился на счетовода. Заводить семью в столице не стал, за женой приехал в родную деревню, там они с матерью и расписались. Работал отец в облфине, потом перешел в Министерство финансов РСФСР. Последние годы был главным бухгалтером административно-хозяйственного управления.
Жили мы в Сокольниках, там целый район состоял из одно- и двухэтажных деревянных домов. В царское время это были дачи высокопоставленных вельмож. В этих местах дворяне тешили себя соколиной охотой, отсюда и название. После революции все дома заселили рабочим людом. Я помню еще помещицу Спиридониху, бывшую хозяйку этих дач. Ей оставили половину дома, и она быстро ассимилировалась в новой среде: запросто ходила в гости, охотно приглашала к себе.
Дома были старые: удобства во дворе, готовили на керосинке. В Сокольниках около метро находилась керосиновая лавка, мама посылала нас туда с братом. Заодно нужно было заглянуть и в булочную по соседству. Помните фильм «Место встречи изменить нельзя»? Эпизод, где бандиты под дулом пистолета заталкивают Шарапова в автофургон с надписью «Хлеб», снимался как раз рядом с ней. У каждого дома был свой огород, где выращивали овощи. Осенью родители обязательно стаскивали в погреб мешки с картошкой, бочку квашеной капусты, прочие маринады. В их сборе и засолке обязательно принимали участие и мы, дети. Равно как и в заготовке дров на зиму, это являлось одной из наших обязанностей.
Публика во дворе была очень разношерстная, едва ли не половина отсидела за воровство и хулиганство. Но были и другие соседи. На первом этаже нашего дома жили братья-спортсмены — Виктор Павлович и Михаил Павлович. Первый играл правым крайним в футбольной команде «Динамо». Мы с Женькой постоянно просили его взять нас с собой на матч, иногда он соглашался. Тогда мы, счастливые, подхватывали его фибровый чемоданчик с формой — это была большая честь! — и все вместе ехали на метро в Петровский парк на игру.
Вскоре после начала войны, в сентябре 1941-го, отец отправил нас в родную деревню. Там было свое подсобное хозяйство — корова, куры, огород, так что жили мы лучше, чем в Москве. Помню, мы с братом дразнили корову, она вдруг погналась за нами и оторвала Женьке хлястик на пальто. Он, бедняга, перепугался, потом два дня из дому не выходил.
