«Первым официальным письменным источником, дошедшим до наших дней, является грамота царя Ивана Грозного от 3 января 1570 г. о том, чтобы атаман Михаил Черкашенин и Донские казаки слушали царского посла Новосильцева, едущего в Царь-Град через Дон и Азов, и „тем бы вы нам послужили…, а мы вас за вашу службу жаловать хотим“. Именно этот царский документ считается днем официального образования войска Донского. С этого времени Донские казаки постоянно взаимодействуют с царской властью и православной церковью в Москве в деле защиты южных рубежей Руси как с единородной по языку, вере и быту» (Кирсанов, http://home.novoch.ru/stolvdon/rkazach/rkazachl.htm).
Заметим, что имя казацкого атамана уже православное — Михаил, а двадцать лет до этого был атаман Сары-Азман! Не очень-то в ногу с христианизацией Киевской Руси идет образование Донского казачества.
Кстати, о слове «атаман». Оно не всегда писалось через «а»: «…всю Малую Русь в казаки превратили, гетмана или отомана избрав, все черкесы именовались…» (Татищев, Т. 1, с. 324–325). Случайно ли совпадение имени создателя Оттоманской империи и казачьего чина: «…Отоман той бысть уже султан у турков…» (Лызлов, 1990. С. 179)? С точки зрения версии российской истории, предлагаемой А. Т. Фоменко, вполне возможно, что этот турок был просто атаманом турецкой орды.
Где жили донские казаки?
Известно, что донские казаки в XVII веке жили на Дону, но вот в Европе думали, что это земли Тартарии. Достаточно поглядеть на карту 1610 года, сделанную Mercator
Как видим, донской казачий край входит во времена Василия Шуйского в пределы государства Тартария. Приведем еще одну интересную карту 1562 года (Иван Грозный). На ней по правому берегу Иртыша (или Оби) живут cassac, т. е. казаки, на Дону находится Тартария, а по левому берегу Дона пятигорские черкасы, или, по существу, те же казаки (кубанские? терские?).
Были ли у казаков жены?
Историки, ведущие родословную казаков от беглых холопов, крестьян, бродяг, воров, разбойников и т. д., лишают казаков возможности обзаводиться семьей. «Женщин и среди русских казаков, и среди запорожцев было очень мало — в этих чисто мужских сообществах станица заменяла казакам семью» (Станиславский, 1990. с. 10). Но как тогда казаки (а мы уже чувствуем, что это достаточно древний субэтнос) пополняли свою армию, представлявшую изначально грозную силу?! Историки придумали удивительный способ деторождения для казаков — сразу в войско «вваливается» заросший бородой после блуждания по лесам и дорогам Московии беглый детина-крестьянин, ни с того, ни с сего имеющий профессиональные навыки владения оружием и обученный приемам кавалерийского боя. А ведь в учебниках казаки — участники таких лихих сражений, что остается только радоваться их счастью одерживать победы, когда в их рядах сплошные бомжи и крестьяне-лапотники от сохи.
Лишив казаков истории, их лишают и семей. Вспомним бродников XIII века; от них повелись низовские казаки. Как могли эти низовские казаки появиться без женщин, кто выращивал сотни лет рождающихся у бродников детей? Станицы, т. е. казачьи отряды = сотни по-украински? (Станиславский 1990. с. 9). No comment!
Под Казанью в 1553 г. в русских войсках находятся казаки: «и казачьих сот избранных молодцов с луками» (Лызлов, 1990. С. 92); «повеле быти трем тысящам стрельцов… и всем атаманом козачьим с козаками…» (Лызлов, 1990. с. 106). С кем собрались воевать казачки? Понятное дело, придется драться, как мы знаем, и с казанскими казаками. С кем еще?
Кто жил еще в Казани? Когда ее построили легендарные татаро-монголы с помощью русских «художников и работников» и изгнали «народы же российских, иже живяху близ того места», «вместо них наведе и насели из-за Камы языков лютых поганых болгар и со князи и старейшинами их, такожде и прочих поганых языков, яже называются горняя (чуваши и марийцы правобережья. — А. Г.) и луговая черемиса (марийцы левобережья. — А. Г.), зовомыя остяки, народ простой, иже бяху пришельцы из Ростовской земли, отбегшия оттуда крещения ради и населившаяся в болгарских жилищах» (Лызлов, 1990. С. 49). Русские люди из Ростова, не принимающие христианства, оказались в Казани! Размежевание по принципу различия в вероисповедании? В таком случае у казанских казаков могут быть имена Калимет, Урак, Садырь, Агиш. И нечему здесь удивляться.
В Казани живут «погании» люди, т. е. не христианской веры? Через сто сорок лет так думал Лызлов. Он (и не только он) как чудо, свидетельствующее о грядущей погибели Казани, воспринимает следующее свидетельство русских, стоящих под стенами города. «И бывшим им на устии реки Казани у Волги в день святыя Пасхи и поющим со священником утреннее пение, слышаша мнози людие поющи и священник звон велий в колоколы в Казани, якоже у христианских церквей обычай. Такоже потом и прочии людии слышаша, и много дивляхуся размышляюще, откуда сие бысть? Ибо тогда в Казани не бяше православия. Но сице разумеваху, яко последи хощет Бог тамо православие утвердити, яже и бысть по сих вскоре» (Лызлов, 1990. С. 70). Интересно заметить, что в списке, хранящемся в ЦГАДА, который кто-то редактировал в XVIII веке («трудно сказать в чьих руках побывал данный экземпляр, возможно у Г. Миллера» (Лызлов, 1990. С. 347)), этот кусок о «чудесах» при взятии Казани вымарывался.
Казак в русских войсках под Казанью — это рядовой по-русски или левант по-польски. Именно так поясняется слово «казак», появившееся в «Истории о великом князе Московском» Андрея Курбского (Памятники литературы Древней Руси, 1986. С. 238, 239). Кому же так не нравились казаки? Видимо тем историкам, которые объявили, что казаки происходят от беглых крестьян в XVI–XVII вв. Поэтому они не могли под Казанью представлять собой грозную организованную казацкую армию. Наличие организации предполагает достаточно долгую историю.
Казаки против Татарского Крыма
Казаки начинают служить московскому царю. Мы уже знаем, что они бьются под стенами Казани… против казанских казаков. Начинают «ходить» и на Крым вместе с московскими царскими войсками.
1560–70-е гг… «…атаманы государевы ходили на Крымские улусы… Бяху же тогда с ними и черкасские козаки, иже служащи государю… Государь же нагайских мурз и своих атаманов и казаков за службу их пожаловал…» (Лызлов, 1990. С. 146).
А кто живет в Крыму? «Погании», т. е. мусульмане? Не только. Много там и христиан. Более того, нет еще крайней нетерпимости между верами: «Есть еще тамо в оных каменных горах близко Бакшисарая чудесный образ пресвятыя девы Богородицы», «…но и татарове велию почесть тому святому образу воздают со многим приношением» (Лызлов, 1990. С. 116–117).
А какой веры крымский хан? Похоже, он не против заручиться поддержкой Богородицы: «Некогда же и хан крымской имянем Ачи-Гирей (Гаджи Гирей. — А. Г.), воююще противо супостат своих, просил помощи от пресвятые Богородицы, обещающе знаменитое приношение и честь образу ея воздати. И творяше тако: егда бо откуду с корыстию и победою возвращашеся. Тогда избрав коня или двух, елико наилучших, про-давше и накупивши воску и свечь сделавши поставляше тамо чрез целый год. Еже и наследники его, крымские ханы, многажды творяху» (Лызлов, 1990. с. 117).
Есть и другие свидетельства неоднозначного отношения мусульман к христианам. Турки, идущие в поход на Константинополь, при обращении христианина в свою веру должны были поделиться с новообращенным своим имуществом (Лызлов, 1990).
Вот «Махомет» взял Константинополь и осматривает город: «И придоша султан на площадь пред великою церковь (видимо, храм Св. Софии. — А. Г.), сниде с коня, и паде ниц на землю, и взем персть посыпа на главу свою». Заходит в храм, видит «патриарх же и весь народ возовопивше со слезами падоше вси на землю. Султан же помовав рукою да престанут и умолкнут. И молчание бывшу рече к ним: „Тебе глаголю, Анастасие, и всей дружине твоей, и народу сему. От дне сего к тому не боитеся гнева моего, ни убивства, ни пленения“» (Лызлов, 1990. С. 217). Идет к царскому дворцу. Голову убитого царя Константина подносит ему «некто сербин». А. И. Лызлов говорит, что западные историки пишут, что царица и ее дочери были оставлены в городе и над ними надругались. Но в русских источниках сообщается другое — царица с дочерьми и прочими «благородными девами и женами велможными отпущена быша…» (Лызлов, 1990. С. 218). Кстати, обратите внимание на серба; уже с отрубленной вражьей головой бежит к султану — не отстает брат-славянин от резвых русских удальцов, опережающих поганых в исторических убийствах князей в татарской Орде. Турки, что татары, такие вялые…
Через двести лет польский ксёнз Иаков Устенский пишет, что «обаче есть среди костела под самой копулею соблюдаем образ пресвятые девы Богородицы мозаикою…Его же турки соблюдают не вем каковыя ради причины в великой почести, и в вкруг завесою на столпах древяных завешена есть, но егда кто взыдет на перила в копулю, некий почтенный образ, лице изряднейшее и чести достойное имеющий» (Лызлов, 1990. С. 285).
