Прокатчики позиционируют фильм, снятый сыном великого Копполы Романом Копполой, как романтическую комедию. Хотя ничего смешного нет в том, как нервически стареющий хипстер переживает разрыв с блондинкой славянского типа после того, как она обнаружила в его кладовке кучу откровенных фотографий своих предшественниц. Чарли сгребает разбросанные туфли сбежавшей подружки в мешок и едет выбросить его из своей жизни и памяти. А в результате Чарли и его машина въезжают в чужой бассейн. Его кладут в больницу с подозрением на разбитое сердце, но доктор считает его совершенно здоровым... В дымину пьяный Чарли садится ночью в машину к русскому таксисту, который тут же всучивает ему банку икры втридорога и дает сдачу бутылкой водки...
Казалось бы, здесь столько всего, что хватит на три картины. Есть даже индейцы и ковбои. Однако все время кажется, что тебе что-то недорассказали и не показали. Сам Коппола уверяет, что сюжет основан на реальной истории разрыва с любимой девушкой — мол, так он хотел изжить свое большое горе. Но если учесть, что фильм снимался лет семь-восемь в промежутках между рекламными роликами и клипами, которыми Коппола-младший зарабатывает на жизнь, то понятно, что разрыв — выдумка.
Роману Копполе хорошо под пятьдесят. С Чарли Шином они ровесники. Их отцы вместе делали великий фильм «Апокалипсис сегодня», пока мальчишки болтались на площадке. Казалось, уж что-что, а настоящие карьеры в кино им обеспечены. Но Роман надолго задержался на папиной съемочной площадке во втором составе, а Чарли после мощного старта во «Взводе» Оливера Стоуна застрял в вечных хулиганах, потому что подсел на наркотики. Теперь они давно не золотая молодежь Голливуда. Но их умопомрачительные фантазии остались детскими — как ожидание того, когда же обещанный божий дар тебя коснется.
Она проснулась / Искусство и культура / Художественный дневник / Опера
Она проснулась
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Опера
«Сомнамбула» Винченцо Беллини в Большом театре
Приглашенный в Большой дирижер-постановщик Энрике Маццола изумился, узнав, что эталон бельканто не появлялся на главной оперной сцене больше 100 лет — в Москве не было подходящих голосов и подходящей культурной политики. Сейчас свершилось, в афише есть лучшая опера бельканто с виртуознейшими прозрачными ариями.
Ставить оперу позвали миланца Пьера Луиджи Пицци, он работал еще со Стрелером, но в свои 82 года счастливо порхает на поклонах. В руках у него была романтическая история: лучшая половина влюбленной пары в сомнамбулическом сне оказывается в постели местного графа, но благородный человек во втором акте растолковывает пейзанам недоразумение. Пицци придумал поместить заявленную в либретто швейцарскую деревню в березовый лес, пейзан разделил надвое: на возвышенно-идеальный, весь в белом кордебалет и хор, одетый в русские мещанские костюмы. Получилась «Сомнамбула» с оттенком «Бесприданницы».
Для соответствия моменту Большой пригласил кавалькаду мировых звезд. Показавшаяся поначалу суховатой знаменитая сопрано Лора Клейкомб продемонстрировала высший класс владения профессией: выдержать такую нагрузку с чистейшей прелести фиоритурами дорогого стоит, выше некуда. Открытием стал уроженец ЮАР тенор Колин Ли в партии жениха Эльвино, очень техничный, с умопомрачительными верхними нотами, каких сцена Большого театра не слышала много лет. Классическая пара вторых — штатные артисты Большого полноголосая меццо Анна Аглатова и очень артистичный бас-баритон Петр Мигунов. Плюс благородный граф-бас Николай Диденко, совсем уж редко заглядывающий в наши палестины из мировых театров. Хор лучше справлялся с форте, чем с шепотом удивленных пейзан, но тоже держался на высоте. В результате 121 год недоступный московской публике эталон бельканто воплощен достойно и безо всякой подозреваемой за Большим тяжеловесности — легко и красиво.
Вторым составом премьеру поют артисты Молодежной программы Большого. Понадеемся, что и там все будет достойно.
Издалека долго / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Издалека долго
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
В МХТ поставили пьесу Людмилы Петрушевской «Он в Аргентине»
Над дощатыми ступеньками, ведущими к причалу, выгоревшая за лето красная тряпка с надписью «Актер». Эта база отдыха расположена на берегу реки, ну, например, на Волге в Плесе, куда десятилетиями приезжали отдыхать артисты, где вырастали их дети, где завязывались романы, где обслуживающий персонал редко менялся и оттого отношения с ним были семейными. К тому же они порой знали о «грешках» контингента много лишнего и часто относились к народным и заслуженным не в соответствии с табелью о рангах: на сцене-то, может, этот ваш и великий, а писает мимо унитаза или того хуже — под кустом. И еще народные таланты будто получали прививку к игре и изобразить-передразнить подопечных могли не хуже, чем в театральных капустниках. Вот Нинка, местная сестра-хозяйка, как раз из таких, бойких, языкастая... Дело к осени пошло, все поразъехались, и только Диана Евгеньевна, чудаковатая примадонна, решила именно здесь умереть голодной смертью. На что у нее имелись личные причины, о которых мы только под финал узнаем... У Людмилы Петрушевской, как известно, абсолютный слух, и ей ремарки обычно не нужны, реплики сами персонажей характеризуют. Нина, когда о своей семье рассказывает, все повторяет «мама мамы», а кто-то у нее живет в Филях, на «и» ударение, и «по делам большим и малым» ходит под яблоню, а потом «прикапывает»: оно же — удобрение. Диана на эти «мама мамы» отвечает краткой репликой: «Потеряла нить...» Спектакль «Он в Аргентине», поставленный Дмитрием Брусникиным, меньше всего хочется рецензировать, потому что судьба у него мало сказать драматическая. Он вышел на сцену вопреки трагическим обстоятельствам и несет в себе эти родовые черты. Роль Дианы репетировала Ия Саввина, но до премьеры не дожила. Наталья Тенякова, ее близкая подруга и партнерша в этой работе, не смогла к ней вернуться. Премьеру сыграли Марина Голуб и Роза Хайруллина, приглашенная из «Табакерки». Марина погибла. Теперь роль Нины исполняет Юлия Чебакова, и можно только догадываться, чего ей это стоило. Она вошла в спектакль достойно, со временем станет свободна. Роза Хайруллина широкой публике незнакома — не удостоилась сериала. А театралы на нее, что называется, ходят. Ее трагикомический дар часто сравнивают с чаплинским. Эта сухонькая, коротко стриженная, седая женщина с хрипловатым голосом упоительна в своем умении заострить до гротеска любую бытовую ситуацию и тогда, когда ей это предлагает режиссер, и тогда, когда сам он подобным талантом не владеет.
Тот, который в Аргентине, сын Дианы, должник, скрывающийся от бандитов. Некто вроде Годо, так и не появившегося на сцене. Намек на Беккета — ключик к абсурдистскому сюжету Петрушевской.
...А героини, актриса и сестра-хозяйка, как выясняется, в каком-то смысле родственницы. По мужу, одарившему каждую из них ребенком... О чем, похоже, знали с самого начала словесной дуэли. Между столбами, увенчанными растяжкой «Актер», неожиданно опускается пурпурный занавес с золотой бахромой. И звучит аргентинское танго, которое исполнят актрисы, разыгрывавшие пьесу, а разыгравшие нас — публику.
Вести с фронтира / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Вести с фронтира
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Издан сборник Марии Галиной «Куриный Бог»
Среди сегодняшних российских литераторов Мария Галина — обладатель самого, пожалуй, широкого стилистического диапазона: то поиграет в братьев Стругацких, то примерит личину Стивена Кинга, а то и вовсе прикинется Уильямом Гибсоном или Чайной Мьевилем. Вот и нынешний ее сборник «Куриный Бог» — подборка текстов, про которые решительно невозможно поверить, что они написаны одним и тем же человеком.
Заглавная повесть сборника — история в лучших традициях советской фантастики. В недалеком будущем истощенная войнами и экологическими катастрофами Земля пытается спастись, выводя аграрные колонии на незаселенные планеты. В одну из таких колоний прибывает с проверкой инспектор с «материнки» (так переселенцы называют планету-метрополию) Павел Ремус. Поначалу жизнь недавно основанного поселка кажется ему идиллической и чистой, как в первые дни творенья: дружба и взаимовыручка, самоотверженный труд и невинные развлечения, свежий воздух и золотистая древесная стружка, простая здоровая пища и крепкая семья... Однако вскоре Ремус — surprise! — начинает замечать, что с колонией не все в порядке. И первое, что вызывает его подозрения, — это странная вера колонистов в наивные обереги — камешки с дыркой, которые они носят на шее в знак особого, кровного родства с приютившей их планетой... Однако рассчитывать на дальнейшую движуху не стоит: то, что у любого другого автора послужило бы завязкой для динамичного космического боевика, у Галиной становится фундаментом для рассуждений о зыбкости границы, разделяющей откровенное безумие и право личности на свободный выбор собственной судьбы. Аскетичный отказ от внешней эффектности в пользу глубины и философизма роднит «Куриного Бога» с текстами Стругацких о мире Полудня.
