В чем же разнобой мнений сегодняшнего дня? Автор прослеживает его, не окутывая конфетной оберткой: в прекраснодушии и близорукости одних, — "Выходит, зэки не довольны перестройкой? Это очень опасно" (Платон). И в никому не подыгрывающем анализе других: "Сейчас слишком много порождающего зло. И порождаемого им отчаяния в людях" (Валерий).
Жизнь в дальнейшем покажет, что это "очень опасно" не только для зэков, а для всего общества, противоречивого, бурлящего то там, то тут, выплескивающего ненависть одних к другим.
Я давно ждал романа, подобного роману С.Грачева. Думал: кто же из художников не средствами внешней публицистики, не боязливо-застенчивыми намеками, не безобидной фантастикой, а просто, как истинный, нравственный интеллигент молвит: "Да, мы вошли в трясину, руководимые алчными и слепыми правителями, и не сможем из нее скоро выползти, хотя официальная пропаганда, унаследовав большевистские приемы и методы, умеет ловко лгать, затушевывать истину и в отличие от прежних вождей, они, эти правители, обогатились настолько, что идея становится чем-то привнесенным, мешающим довеском для их бизнеса".
Поди-ка вычитай у какого-нибудь штатного «демократа» то, что формулирует С.Грачев: "Русский человек живет сейчас, как йети: вокруг хищники, а он голый".
А он действительно голый и в моральном смысле, и в надежде своей, и даже в деловой своей практике.
Не оттого ли так широко и лихорадочно развернулся поиск истины в неведомом, внеземном пространстве многими современниками? Не от глупости, а от безысходности.
И гадания Оллы, и потрясающие ночные видения Жени, которые выглядят полуявью, суть настойчивая попытка вырваться из порочного вещественного круга современной жизни.
Видения Жени ошеломляют: "Она вдруг осознала, что мгновение назад была свидетелем явления, которому мало кто на Земле даст полное и убедительное освещение. «Ангел-хранитель», — решила Женя и почувствовала, как слезы радости бегут по ее щекам. Кто-то приходил за ней сегодня ночью и уносил ее душу, ее астральное тело в те миры и на те уровни, где человеческое «я» продолжает жить после потери физической оболочки".
Психологическая насыщенная проза настолько таинственно связана с живой человеческой личностью, что я должен это засвидетельствовать, как очевидец, как сопереживатель.
"Не делай свое тело гробом для души", — наставлял священник, как бы ограждая этой максимой несовершенные души от грязи, пакости, убиения ближних. Да, трудно доходят эти слова до закупоренных ушей!
Мир гораздо шире, чем нас учили в детстве. Он переходит в Космический, Божественный, и люди все явственней улавливают связь с ним, в отчаянье прибегая в мольбах к его защите, потому что защита власть имущих призрачна.
Олла — носительница той предвосхищающей мудрости, которую мы, люди, познаем не скоро, — может, через сто лет. Но в предвосхищении — реальность Бытия: "… в иной реальности мы сталкиваемся с параллельными мирами, о которых можно лишь смутно догадываться, угадывать".
Да, пока это так.
Но есть на Земле, в нашем мире, отсчеты, которые вне зависимости от власти и идеологии обязаны быть осуществимы для людей, если люди мечтают быть творцами, а не убийцами и насильниками.
С формулировочной четкостью это чеканит один из героев романа, Сергей: "…Мне надоело наблюдать, как вымирает нация. Голодающие старики и беспризорники — это умирание нации. Со мной везде обращаются, как с быдлом: зарплату не платят и еще смеются, пичкают буржуазной порнухой. Мне лично не нужны ни Брежнев, ни Сталин. Мне нужно спокойствие. Я должен быть уверен, что заболей мой будущий ребенок, он получит медицинскую помощь. Бесплатно! Люди должны верить в идеалы нравственности и чести…"
Какая простая и славная позиция! Она и составляет то, что роман хочет защитить и вложить в умы современников. И в этом этическая сила автора. Он внушает, но люди, одурманенные призрачными побрякушками, придуманными новой жизнью, живут "словно в джунглях мезозойской эры". А ведь в основе-то не "мезозойская эра", а жизнь, в которой мы пребываем со своими неуправляемыми мыслями и необдумаными поступками. Один из героев (а я думаю, что это и авторская позиция, итоговая) пусть несколько риторично, но не лукавя и не скрывая, врезает читателю: "Взглянет Росия грозно, и никто не выдержит ее взгляда, не дерзнет перечить, ибо нет силы, способной ее остановить, осенившую себя православным крестом, вновь призвавшую прозреть двузоркого орла". Никуда не уйти нам от этой мысли, как бы ни упражнялись мы в любой рассудочности. Да, прав С.Грачев, "только живя в России, можно считать себя русским".
Не считая себя последователем во многом гениального философа Даниила Андреева, я соглашаюсь с его образностью, жуткой до натурализма, что силы зла втягивают, впитывают, всасывают в себя здоровые силы России.
Я не жалею соглашателей и равнодушных, которые вздрагивают от босховских картин России: "Страна напоминает бесконечно раскаленные рельсы, на которых лежит раздавленная белая, длинношерстная дворняга, а другая, черная, худая и наглая, жрет ее". Ну, что же, господа дрожащие, нового, так называемого, «демократического» строя, разве вы не затрепещете перед образом этого Апокалипсиса, сотворенного вашими же руками? Затрепещете, потому что жуткая правда значительней рафинированных явств схоластики, насаждаемой вами.
Я нарочно не останавливаюсь на самобытных страницах жестоко-кровавой схватки 93-го года, выискивая правду. Автор произнес лишь одно поразительное слово — «костяника», а перед моими глазами мерещатся и мои раненые товарищи у Горбатого моста; и офицеры, запятнавшие свою честь навеки, рушившие Дом Советов за деньги; и генерал Евневич, который уже никогда не выберется из черного списка русской истории, как один из ее палачей. Но самое омерзительное племя, сотворенное нами, Временем, ХХ веком, — это зеваки, наслаждавшиеся расстрелом, как театром. С.Грачев нашел негромкие, но гвоздевые слова о нелюдях-обывателях: "Человек, всю жизнь кланявшийся в ножки районному узлу связи, охамевшему до изумления начальнику ЖЭКа, задавленному едва ли не до смерти в очередях и общественном транспорте, должен был счастливо блажить — с поросячими привизгами — при виде танков". И сотни раз прав Достоевский, приведенный и на страницах книги, "без православия русский человек — дрянь…" А у этих зевак-растленцев не было православия.
Конечно, я не коснулся многих аспектов книги. Это почти невозможно, столь она насыщена мыслями — утверждаю — бесстрашными и вытекающими из нашей жизни. В аннотации книги точно подмечено, что роман пронизан "нервно-болезненной вязью".
Каковы же выводы из этой духовно-неординарной книги? Она ведь написана не для базарных лотков, а для человека, пребывающего в напряженном философском раздумии (а, может быть, и философском страдании).
И один вывод (по мысли героя), что "райские кущи и геенна огненная — при жизни, а там… один бестелесный поток". Если так, — то рви, что можешь, хапай и ублажайся. И есть сонм таких, которые последовали сему образу жизни.
Другие определили роль России как носительницы "всемирной миссии, а не державного владычества".
И это те русские люди (независимо от их образа мысли), которые не дадут России погибнуть, возродя в ней свою русскую, славянскую, православную, патриотическую цивилизацию, которая, идя своим культурным путем, будет достойно и взаимообогащающе соприкасаться со всем светом.
Да, С.Грачев создал роман, который озадачит многих: представится многим произведением с захватывающими идеями; иные прочтут его, как внепозиционный роман (ни красным, ни белым). Читайте каждый по своему умыслу.
Но только вчитайтесь в него и вы почувствуете в писателе — мыслителя, а разве это не основополагающее, что нам завещали такие мастера, как, скажем, Ф.Достоевский.
