Итоги Итоги - Итоги № 29 (2012)

— У председателя совета есть какая-нибудь мечта, соответствующая должности?

— Например, чтобы у каждой второй семьи в доме стояло пианино.

— Это вы серьезно?

— Конечно. Именно так и было в советское время. И даже если ребенок не становился серьезным музыкантом, это его культурно обогащало. Уроки музыки убрали из общеобразовательной программы — надо их возвращать. В моем родном Иркутске учителя в музыкальной школе получают жалкие 5 тысяч рублей. И со страшной силой бегут в Китай, где получают 2 тысячи долларов. А в Китае, между прочим, 50 миллионов пианистов. Цифра угрожающая, устрашающая и даже смешная какая-то. А с другой стороны, ничего смешного в этом нет. В КНР классическая музыка и вообще культура возведены в ранг национальной идеи. Там открывается огромное количество музыкальных школ, в которых преподают русские педагоги. Если это возможно в Китае, почему невозможно у нас?

— Что для этого необходимо?

— Желание работать и политическая воля.

Сумерки капитализма

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Кино

В прокате «Космополис» Дэвида Кроненберга

Безупречно одетый благородный «сумеречный вампир», а ныне простой американский миллиардер (Роберт Паттисон) хочет подстричься. А парикмахер — на другом конце Манхэттена. Ожидая, когда подадут машину, богач брезгливо интересуется у своего охранника (Кевин Дюран), что за фигня с трафиком. Тот ему отвечает, что ждут кортеж президента. «Какого еще президента?»  — у «вампира» на лице холодное недоумение. «Соединенных Штатов». Тут подъезжает длинная белая колбаса лимузина. В нем и пройдет большая часть действия фильма «Космополис». Дэвид Кроненберг снял его по одноименному антикапиталистическому роману Дона Делилло — классика современной американской литературы, не слишком у нас известного. Книжка эта, кстати, очень оперативно вышла сейчас в русском переводе.

Фильм Кроненберга филигранно высчитан, стилистически безупречен, блистателен, остроумен, но и невыносимо занудлив при этом. И, пожалуй, без этого занудства картина нашего безумного, безумного, безумного мира, представленная на экране, не была бы полной. Несмотря на ограниченность места действия, сюжет набит событиями под завязку. Ведь дурацкий лимузин, не желающий вписываться в городские пробки, повороты и митингующие толпы, — это место встречи героя со всем миром. Финансового аналитика (Саманта Мортон) сменяет любовница, за ней следуют консультант по искусству (Жюльетт Бинош), эксперт по технической безопасности (Джей Барушель), персональный доктор и прочие важные люди. Стремительный обмен репликами в бесконечных диалогах посвящен всему на свете — соотношению доллара и юаня, оттенкам ощущений при пальпации простаты, проблемам относительности времени и т. д. Выйдя ненадолго из машины, герой либо вязнет в застольных беседах с женой (Сара Гэдон), с которой они видятся только в ресторанах и говорят о супружеском сексе как о труднодостижимом пункте слишком плотного графика жизни, либо оказывается частью рекламного перформанса художника-провокатора (Матье Амальрик), который под вспышки фоторепортеров впечатывает в лицо миллиардера свежий торт.

Роберт Паттисон со своим вампирским имиджем, конечно, прекрасно вписывается в образ пресыщенного молодого человека, потерявшего все ориентиры в жизни благодаря богатству, несоразмерному никаким его личным свойствам и талантам. Несмотря на то что он практически совсем не играет, не «хлопочет лицом», это великолепно сыгранная серьезная роль в его фильмографии. За время этой нелепой поездки и под нескончаемый поток размышлений об особенностях развитого капитализма герой теряет капитал (юань не обрушился на бирже, а поднялся) и жену (ну сколько же можно). Но зато обретает те самые чувства, которые не мог возбудить в себе ни изощренным сексом, ни столкновением с беснующимися антиглобалистами, ни покупкой шедевров абстрактного искусства оптом. Потому что его жизнь оказалась зачем-то нужна идейному маньяку-киллеру (Пол Джаматти).

В качестве рамки — на начальных и финальных титрах — для всего фильма использованы «кляксы» Джексона Поллока и «цветовые пятна» Марка Ротко — лучшее вложение денег на арт-рынке. Так и хочется назвать это произведение не фильмом, а проектом. Или даже иначе — одним из лучших образцов глянцевой публицистики. Той самой, которая пишется высокооплачиваемыми авторами, чтобы быть оцененной сливками креативного класса по той же шкале, что и эксклюзивные сумки, обувь и часы. Но прочитать эти тексты могут и все желающие.

Муза конспирологии

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Книга

Вышли в свет мемуары Даниила Гранина «Заговор»

С издательской точки зрения эта книга классика советской литературы появилась очень вовремя: спрос на мемуары, в том числе не сановных, а самых обыкновенных людей, сегодня неимоверно высок. Причина очевидна: в обществе так и не достигнут консенсус относительно недавнего и давнего прошлого. Ни одна из находящихся ныне в обращении концепций российской истории не устраивает большинство. Поэтому так велик интерес к внимательному взгляду простого, политически не ангажированного человека, умеющего схватить дух времени и запечатлеть детали. Даниил Гранин не то чтобы аполитичен, отнюдь нет, но вот этой оптикой разборчивого очевидца обладает в полной мере. К тому же он из разряда питерских долгожителей (родился в 1919-м) и еще помнит, как жили в Ленинграде в двадцатых. Именно с этого Гранин начинает повествование и дает читателю массу примечательных деталей. Пишет о том, как зарабатывали дворники, стекольщики и старьевщики, какие лакомства продавали на улицах, как спорили и как ругались, почему взрывались примусы и что такое заборные книжки, выдаваемые «в конторах жактов»...

Наблюдательность и умение схватить внутреннюю суть вещей у Гранина бесспорны. Вот так, исследуя культурный быт, ему бы и двигаться по цепи времен к современности. Но бытописательной музе он быстро изменяет с политической. Начинается предсказуемый разговор о жизни ученых под спудом советской идеологии, а также о многочисленных «ругателях», «гасильниках» и ретроградах. Впрочем, помимо общих мест Гранин дарит читателю множество забавных историй. Например, о том, что вкладывали физики в понятие «душа». Место «во главе стола» отведено сюжету, давшему название книге. История «Заговор» — это пересказ интересных, чтобы не сказать пикантных, подробностей восшествия Леонида Брежнева на советский престол. Гранину их поведал знакомый партийный функционер. По его рассказам выходит, что версия снятия Никиты Хрущева группой партийных консерваторов (Семичастный, Шелепин и другие), мягко говоря, не совсем верна. Считается, что молодой Брежнев — рубаха-парень, беззаботный и любвеобильный — служил более серьезным людям из ЦК удобной фигурой для манипулирования. Но выясняется, что еще за несколько месяцев до знаменитого снятия Хрущева «дорогой Леонид Ильич» лично вызывал рассказчика — прощупать политически и дать задание на перспективу. Вывод: за балагуром, донжуаном и автолюбителем скрывался хитрый тактик.

Сегодня тема заговоров часто табуируется как имеющая отношение к тоталитарному мышлению в духе конспирологии. Гранин игнорирует этот стереотип и, пусть на советском материале, подчеркивает роль технологий в политике. Жаль только, что времена нынешние в его книгу не попали.

Ракетконосец

/  Спорт /  Exclusive

«За нами присматривали спецслужбы тех стран, куда мы приезжали на турниры. Знакомые, работавшие директорами соревнований, признавались: они были вынуждены докладывать о нас по инстанциям», — рассказывает знаменитая теннисистка Ольга Морозова