Не томимся. Не плачем. Не стонем.
И былое величье свое
величаем "проклятым застоем".
Почему — объяснить не берусь! —
ты смирилась с глухим беззаконьем?
И безмолвствуешь, гордая Русь,
волочась под заморским оконьем.
Что ты им? Скучный вид из окна —
ни конца ему нету, ни края.
Твои песни, твоя тишина —
все зевоту у них вызывает.
Но воистину скорбно велик
молчаливый, лишенный стенанья,
заоконно-иконный твой лик,
искаженный улыбкой страданья.
***
Оренбургский хрен, ты не слаще самарской редьки,
сколько липовым медом тебя и ее ни сласти...
Разведусь я с поэтом, и уйду я в народ,
то бишь к дворнику Федьке...
Надо ж как-то свою одичалую душу спасти!
Буду двор с ним мести по утрам, собирать стеклотару,
звать по имени-отчеству всех безымянных жильцов...
Один хрен Оренбург променяла на редьку-Самару
и в ломбард заложила венчальное чудо-кольцо.
Буду лестницы мыть и, быть может, однажды забуду
малахольного мужа-поэта, что в мире продрог...
Ты катись-ка, кольцо, по пустому фамильному блюду.
Ты лети сквозь кольцо, оренбургский пуховый платок.
Ты прости, ты прости, ты прости меня, сирое сердце,
что навек заблудилась однажды на грешной земле.
Коли счастья уже не догнать, так хотя бы согреться,
в остывающей мгле на чилижной летая метле.
Евгений Семичев “КАК РОДИНУ ЛЮБИТЬ...”
***
Те за Россию. И те — за Россию.
Все за Россию... Кто против? Никто!
Только Россию опять не спросили,
Хоть бы спросили: "А ты-то за что?"
Как про другую страну голосили,
Перелопатили море воды.
Те за Россию. И те — за Россию...
Но — за другую! А нашу — куды?
Не обижайся Ты, Господи-Сыне!
Что-то никак я умом не пойму,
Где та Россия? В какой Палестине?
Энта, другая. А наша — кому?
Здесь благодать и зверью, и скотине,
Рыбе и птице с любой стороны.
Да и кому в той святой Палестине
Бедные русские люди нужны?
Предки мольбы к небесам возносили,
Слезно кропили луга и поля...
И ни к чему нам другая Россия!
Нами намолена шибко своя.
***
Блуждает отчий край во мгле,
Как раненый в бреду...
Чем меньше русских на земле,
Тем больше их в аду.
Аборигенам жарких стран
При жизни — райский свет.
А русский ад от жгучих ран
Похож на лазарет.
В нем непролазные снега
По горло, как бинты.
А кто ударится в бега,
Тому по гроб кранты.
А гроб, небось, не мягче нар,
А тверже, может быть.
Чтоб даже мертвым русский знал,
Как Родину любить.
Иному ангельская твердь
И светлый Божий лик...
А русскому и смерть — не смерть,
На твердом спать привык!
***
Лучшие дурочки мира
В нашем гуляют дворе...
Им ни к чему моя лира
В Богом забытой дыре.
Очи у них, как фиалки.
Разве их чем удивишь?
Юные провинциалки,
Снится им город Париж!
Сны их уносят, как птицы,
Прочь от родимой земли,
Где длинноногие принцы
Стройные, как журавли.
Что там фиалки Монмартра?
Тоже заморская чудь.
Местные наши ребята,
Право, не хуже ничуть!
Сказочный принц или витязь
Должен быть в каждом краю.
Провинциалки, проснитесь!
Жизнь не проспите свою!
Я вам сыграю на лире
В этой вселенской дыре...
Лучшие мальчики в мире
В нашем гуляют дворе!
***
Что потерял я и что приобрел —
Кто теперь в том разберется?
Сердце мое, как двуглавый орел,
В разные стороны рвется.
Рок мой безжалостен. Век мой жесток.
Слева и справа напасти.
Запад коварный и хищный восток
Рвут мое сердце на части.
Им помогает лихая родня...
Господи, как тут не спиться,
Если клекочет в груди у меня
Сердце — двуглавая птица?
А разорвется на части оно,
Служащий морга со вздохом
Бросит в раскрытое настежь окно
Сердце мое кабысдохам.
Ах ты, сердечный мой, мать твою так!
Верным ты ведаешь средством.
Ведь прикормить можно лютых собак
Лишь человеческим сердцем.
***
Обветшалый брошенный барак
Доживает век свой еле-еле.
А бывало, свистнет с горки рак,
И в барачных окнах стекла пели.
И шпана — китайская стена —
Так взрастала у барака, стойко,
Что была из космоса видна
Эта грандиозная постройка.
И летел барак в тар-тара-рам,
Под собой родной земли не чуя.
Сколько пережил он горьких драм,
По молве, как по волнам, кочуя.
А теперь непрошеный сквозняк
Поселился в брошеном бараке.
И вороны лают натощак
Хрипло, как бездомные собаки.
***
— Кто это в землю под окнами врос,
Весь изогнувшись, как ящер?
— Батюшка-князь! Это Русский вопрос,
Пес беспородный смердящий.
— С кручи в Днепро опустите его,
Яко гнилое полено.
— Солнышко-князь! Мы и так, и тово...
Море ему по колено.
— Что же, пытайте его. Так и быть!
Мором, огнем, лихолетьем.
— Сокол родимый! Нам не перебить
Обух и княжеской плетью!
— Ну так тащите скорее ружье
И обряжайте бродягу.
Пусть он пугает собой воронье,
Миру являя отвагу.
...Княжеский двор лихобылом порос.
Ворон над берегом кружит.
А горемычный мой Русский вопрос
Доблестно пугалом служит.
КРАЙ
Не надо ни ада, ни рая.
Я был и в аду, и в раю.
Что хата родимая с краю,
Когда вся страна на краю?
Поднявшись на зореньке ранней,
Сутулясь, бреду на закат...
Кто Родину любит — тот крайний.
А крайний во всем виноват.
Ни адом кромешным, ни раем
Вовек не загладить вину.
Не я ли отеческим краем
Свою называю страну?
