– Ева, как ты для себя открыла Айпина?
– О, это случилось ещё в 1985 году в Сыктывкаре. Мы вместе оказались на конгрессе финно-угорских народов. Айпин подарил мне тогда свою повесть «В тени старого кедра», которая рассказывала о хантыйском охотнике с непривычным именем – Стреляющий Глухарей – и его внуке Микуле. Я открыла для себя новый мир. Но у меня как у исследователя финно-угорских литератур тут же появилось много вопросов. По моей просьбе Айпин нарисовал небольшую карту, на которой указал реку Аган, посёлок Варьёган и стойбище своего отца. Потом он прочитал несколько глав по-хантыйски. Это очень важно – услышать звучание хантыйской речи. Затем я увидела фрагменты напечатанного текста. Айпин считал, что издатели допустили много ошибок, поскольку хантыйской орфографией, по его мнению, всерьёз никто не занимался.
– Как дальше развивались ваши отношения?
– Уже перед самым развалом Советского Союза Айпин подарил мне свой первый роман «Ханты, или Звезда Утренней Зари». Не скрою, я сначала восприняла эту книгу как источник знаний о мировоззрении небольшого сибирского народа. Но спустя несколько лет я попала на стойбище к лесному ненцу Юрию Вэлле, который очень хорошо знал отца Айпина. А отец Айпина – это главный герой «Звезды[?]». После рассказов Вэллы у меня появилась потребность заново обратиться к роману Айпина. При втором чтении мне стало казаться, что я читаю книгу про моих близких родственников…
– А как ты восприняла другой роман Айпина «Божья Матерь в кровавых снегах»?
– Меня эта книга тронула в общечеловеческом плане. Но с точки зрения подачи исторического материала возникли некоторые вопросы. Дело в том, что я в своё время перевела на французский язык объёмное исследование профессора этнографии Тартуского университета Арта Леэте, посвящённое кровавым событиям в казымской тайге в начале 1930-х годов, когда местные жители восстали против насаждения реформ советской власти. Леэте работал в архивах и разыскал многих уцелевших свидетелей трагедии. Его монография была написана на основе сохранившихся документов и устных рассказов старых хантов. А Айпин пошёл по другому пути – он пропустил страшные казымские события через сердце художника и представил эту драму через какие-то мифические ощущения.
– Какая книга Айпина тебе ближе всего?
– «У гаснущего очага». В ней нет, если использовать вашу терминологию, чернухи. В ней много света. Я понимаю, что мрак в других книгах Айпина не случаен, он совпадает с его трагическим мироощущением. Но я хочу видеть в конце туннеля свет...
– Ева, ты владеешь двенадцатью языками. Насколько я знаю, романы Айпина уже переведены не только на французский, но также на венгерский, финский и эстонский. Не было ли у тебя желания сопоставить оригиналы с переводами?
– Пока такой идеи не было. Но спасибо за подсказку. Я этим займусь.
Беседу вёл
Вячеслав РЯЗАНЦЕВ
Теги: хантыйская литература , Еремей Айпин , Ева Тулуз
Фото: РИА «Новости»
По площади пашни на душу населения Россия входит в первую пятёрку стран планеты, располагая девятью процентами сельхозугодий мира. Но почти четверть земель не используется. Лишь 14 процентов её оформлено в собственность. Остальная "гуляет". Почему?
Дед Иван целыми днями топтался возле конторы колхоза «Рассвет», но в кабинет председателя Виктора Дегтярёва заходить стеснялся. Виноват он перед ним. Продал свой земельный пай, не спросив совета, заезжим покупателям за 50 тысяч рублей - на 20 дороже, чем заплатил бы колхоз. Думал, с выгодой. Да выгода-то оказалась липовой.
И теперь от Марьи, жены, житья нет. Каждый вечер пилит старика, хоть из избы беги. Мне, мол, колхоз за пай зерна даст, огород вспашет, а ты так сиди. Или: меня, если умру, похоронят по-человечески, гроб сделают, поминки справят в колхозной столовой, а ты как зря валяться будешь.
И уж совсем добило деда известие, что её земельный налог колхоз из своих доходов выплатит, а деду самому надо раскошеливаться, из собственной, значит, пенсии. Как выяснилось позже, выкупили у него заезжие добры молодцы не натуральные гектары, а лишь бумажку на право владения ими. Землю же в собственность не оформили и, похоже, в ближайшие годы не собираются – она как была, так и остаётся де-юре собственностью деда Ивана, а колхоз как обрабатывал её до продажи, так и обрабатывает.
– Так ты и налог плати, коли пользуешься, – пробовал взять председателя «на арапа» дед Иван.
– А «зелёнка» твоя где? – отразил атаку председатель.
«Зелёнкой» прозвали в народе новый документ на право владения землёй – за его зелёный цвет. Сейчас появились ещё розовые бумажки, их «марганцовками» окрестили.
– Принесёшь – уплачу. А ты продал. Вот те, кому продал, и пусть платят.
Тут уж Иван не выдержал:
– Николаевич, подскажи, как бы мне свою бумагу назад забрать?
– А никак. Деньги получены, договор подписан и нотариусом заверен. Ушёл твой поезд, дед Иван. Век тебе своего пая не видать.
Таких, как он, в Увельском районе становится всё больше. Хотя в район я ехал потому, что здесь быстрее и дешевле, чем где-либо в России, регистрируют и оформляют право собственности на землю.
В начале 90-х годов прошлого столетия началась новая земельная реформа. Всю сельскохозяйственную землю «распилили» по паям. Списки составляли спешно, с ошибками. Кого-то забыли. Парень вернулся из армии, а земли для него уже нет. Многих обидели.
В Алтайском крае санитарке местного медпункта пая не дали. Объяснили: вы не наша, а муж, тракторист с тридцатилетним стажем, за несколько месяцев до дележа умер. Та недоумевала: болезнь-то свою он, считай, на работе нажил. Всё второпях да всухомятку, а когда прижало – поздно, рак. И почему сыну, вернувшемуся из города, трактор умирающего отца дали, а пай – нет?
Учительницу, муж которой 21 год отработал главным инженером совхоза, а приказ о его увольнении по причине смерти подписан был уже после земельного передела, тоже оставили без пая.
Доярке, 42 года отработавшей на ферме и уволившейся по профзаболеванию, прислали письмо на гербовой бумаге: «...т.к. вы уволены, права на земельный пай не имеете».
Жадничали, отталкивали друг друга локтями, а в результате все остались без земли. Лишь немногие фермеры сумели выделить свои паи из общинного поля. Остальная земля оказалась в так называемой общедолевой собственности, за неё крестьянам давали в лучшем случае небольшую плату или услугу, а чаще – ничего. Плодородные земли правдами и неправдами стали скупать олигархи.
На развалинах прежних колхозов в лучшем случае вырастали агрохолдинги, а чаще – ничего, кроме лопухов и подлеска, а на просьбы Минсельхоза дать ему контроль за оборотом земель сельхозназначения финансисты дружно отвечали: «Не портите нам своей спецификой земельный рынок».
Словом, 12 миллионов крестьян получили 115 миллионов гектаров земли лишь на бумаге . В 2002 году была проведена кадастровая оценка земель, и земельный передел пошёл по новому кругу. Крестьян обязали ещё раз зарегистрировать и выкупить свои участки, в противном случае в 2007 году грозились их изъять в пользу муниципалитетов. Но законы были путаными, трактовались по-разному, делить землю взялись бюрократическо-коммерческие структуры, в итоге регистрация только одного пая растягивалась на год, а плата за землю возросла в 2–3 раза.
– Сколько регистрирующих организаций работает в этой сфере, мы не знаем, – признавались мне в Министерстве сельского хозяйства Челябинской области. – Этим никто не занимается. Мы только отвечаем на жалобы и обращения граждан. Да и как можно что-то регулировать, если нет ни кадрового потенциала, ни штата – ничего. А ведь земля – это особое средство производства.
Дело по оформлению этого особого средства производства буксовало по всей стране. Сроки передвинули на январь 2009 года, но в сфере регистрации земель всё равно ничего не менялось. Ничего не оставалось делать, как ещё раз передвигать сроки окончания регистрации. Сперва до 2010 года. Потом до 2012-го. И пригрозили: не успеете – налетите на штраф от 20 до 100 тысяч рублей.
Уже тогда было ясно, что не успеют.
Сегодня картина такая. По площади пашни на душу населения Россия входит в первую пятёрку стран, располагая 9 процентами сельхозугодий мира. Вместе с тем на 1 января 2009 года площадь невостребованных земельных долей оценивалась в 25,6 млн. га (23,9% от общей площади земель, находящихся в долевой собственности). Даже те участки, которые обрабатываются, в большинстве своём должным образом не зарегистрированы и не поставлены на государственный кадастровый учёт.
