Прически Рекин растрепал,
У бури новый интерес —
Являет Северну оскал.
Она трясет подножье рощ,
Там римский город Урикон:
Покажет старый ветер мощь,
Привычно жизнь метнув на кон.
Здесь римский воин до меня
Глядел на холм, спешил вперед:
Кровь полнит всполохи огня,
Все тот же чувств круговорот.
Жизнь не проходит без борьбы,
Времен петлиста ячея;
И шатко дерево судьбы:
Вчера — тот воин, нынче — я.
К младым деревьям интерес
У бури, может быть, острей,
Но преходящ: чужак исчез,
И даже не сыскать костей.
***
Воздух сердце мое убьет,
Он из давней страны:
Синие горы, алый восход,
Свежесть речной волны.
Он напомнит, что я любил,
Увижу каждую пядь,
Дороги счастья, где я ходил,
Где не пройдусь опять.
***
"Теренций, глупо холить плешь!
Ты что-то слишком много ешь;
О, знал бы ты, как устаешь
Следить, мол, пива много пьешь.
Ох, Боже мой, твои стихи
Еще тяжеле, чем грехи.
Бык, старый бык, он мертв сейчас;
Прекрасно спит, не вскинет глаз:
А мы несчастнее быка,
Нам голос твой намял бока.
Вот все же дружба хороша:
Друзей зарежешь без ножа
Одной безумною хандрой:
Что ж, подыграй, спляшу, друг мой.
Для плясок, явно не тихи,
Волынки лучше, чем стихи.
Скажи, есть хмель в твоем дому,
На Тренте Бартон почему?
А пэры, не боясь обуз,
Варят напиток лучше муз,
И голод Мильтона сильней
В познанье Бога и страстей.
Ведь эль, приятель, те и пьют,
Кому помыслить тяжкий труд:
Но только в кружку загляни,
Мир явлен словно искони.
И вера крепнет, чуть глотнешь:
Не будет бед, ядрена вошь.
О, я на ярмарке в Ледло
Раз спутал галстук и седло,
Но пива пинты притащил
Домой, не прибавляя сил:
Весь мир казался мне не плох,
А сам себе — отнюдь не лох;
И в грязь я рухнул, как в любовь,
Был счастлив, ан проснулся вновь,
И неба утренняя дрожь
Открыла, что все сказки — ложь;
Вокруг был тот же старый мир,
И тот же я, и полон дыр
Карман; к добру иль не к добру,
Но нужно продолжать игру.
И пусть заметят, что дерьма
Намного больше, чем ума;
Но все же солнце и луна
Дают мне шанс; моя вина
Искупится; и как мудрец
Натренируюсь наконец.
Пускай моя благая цель
Куда ненужнее, чем эль;
Выкручиваю черенок
В сплошной пустыне, одинок.
И все ж рискните: тяжкий вкус
Хорош в час горький; от обуз
Освободит. Рискнув уже,
Найдете уголок в душе;
Дар дружбы, а не дребедень
Поддержит в беспросветный день.
Итак, жил-был один король
Восточный: что ж, известна роль;
Всем им, хотят ли, не хотят,
Подкладывают в пищу яд.
Он был умен и собирал
Отравы всякие, вкушал
Сперва чуть-чуть, потом взахлеб,
Привычный отвергая гроб;
Всегда и весел, и здоров,
Он ужасал своих врагов.
Они подсыпали мышьяк,
Он ел, не умирал никак:
Они дрожали, жглись уста:
Яд не убил. Мораль проста.
— Я слышал также, аккурат
Прожил два века Митридат.
***
Если глаз подведет тебя,
Вырви, парень, и будь утешен:
Мазь уймет боль, спасет тебя;
Исцелит, как бы ни был грешен.
А рука-нога подведет тебя,
Отруби, дружок, будет дивно;
По-мужски убей пулей в рот себя,
Коль душа больна неизбывно.
СЫН ПЛОТНИКА
Здесь начинает палач:
Здесь начинается плач.
Вам — добра, меня — в нору,
Живите все, я умру.
Эх, лучше бы дома быть,
Отцу помочь тесать, рубить;
Был бы повенчан с теслом,
Спасся бы рукомеслом.
Тогда б возводил верней
Виселицы для парней,
Зато б не качался сам,
Не плакал по волосам.
Гляньте, высоко вишу,
Мешаю тем, кто внизу;
Грозят мне кулаками,
Зло разводя кругами.
Здесь я, слева и справа
Воры висят исправно:
Одна судьба — пути свои,
Средний висит из-за любви.
Друзья, дурни, зеваки,
Стоит послушать враки;
Взгляните на шею мою
И сохраните свою.
Итог печального дня:
Будьте умнее меня.
Вам — добра, меня — в нору,
Живите все, я умру.
Перевод с английского Виктора ШИРОКОВА
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
ИЗБРАННОЕ "И хотя еврейской крови
Нет ни в предках, ни во мне,
Я горжусь своей любовью
К этой избранной стране".
Андрей ДЕМЕНТЬЕВ
Если вы засомневались —
Поклянутся доктора,
Что сдавал я на анализ
Кровь, мочу et cetera.
И в крови моей при этом —
Убедились все кругом —
Ничего такого нету,
Как и в чём-нибудь другом…
Словом, дали предки маху.
Оттого по их вине
Долго маялся, бедняга,
Я в неизбранной стране.
Но взыграла кровь от грусти!
И, мгновенье уловив,
Как любой нормальный русский,
Жить я убыл в Тель-Авив.
Полюбил его, вестимо,
И гордился тем сполна.
Правда, рядом Палестина —
Из неизбранных страна…
И вернулся я обратно.
Но учти, Москва и Тверь:
Я люблю любовью брата
Только избранных теперь!
И хоть вроде бы другая
Кровь исконная моя,
Но любовь у нас такая,
Будто избранный — и я.
