ушли от модели информационного дефицита. Бетш и Шмидт достаточно убедительно доказывают, что мы можем переубедить
рядового потребителя, недавно получившего порцию антинаучной дезинформации. (Сандер ван дер Линден с соавторами показали, что аналогичные методы работают и для превентивной защиты прямо перед предъявлением человеку такой дезинформации.) Но как быть, если неверные сведения и дезинформация уже повлияли на личность человека? Предъявление верной информации или разоблачение дезинформации, вероятно, не помогут. В определенном смысле модель Бетш и Шмидта тоже предполагает, что проблема наукоотрицания коренится в дефиците сведений. Опровергая факты, мы вроде бы восполняем недостаток информации. (Заметьте, однако, что при этом мы также получаем возможность заслужить доверие и уважение.) Но, даже прибегая к формальному опровержению, мы предлагаем наукоотрицателю информацию о том, как нужно рассуждать. Мы пытаемся их научить.
Может ли какой-то из этих методов по-настоящему изменить идентичность наукоотрицателя? Надежда есть, если действовать правильно. Беседовать лично. Подолгу. Не один раз оставаться все время разговора слушателем – это поможет сформировать такие отношения, в которых вашему слову будут верить. Похоже, непростая задача и куча работы, но я считаю – надо всеми силами стараться изменить самоидентификацию собеседника, особенно если он закоренел в своем наукоотрицании, надо пытаться выстроить, и лучше в живом контакте, личные отношения и доверие. В общем, Бетш и Шмидт все же верно говорят, что нужно делать, но ключ к успешному обращению в чем-то ином.
В уже упоминавшейся здесь книге «Как вести невозможные разговоры» Питер Богоссян и Джеймс Линдси рассказывают, что эволюция нашего биологического вида предполагает вербальное общение и убеждение других в личном контакте. Превращая информацию в текст или выкладывая в интернет, вы тем самым переводите в «жесткий режим» и без того предположительно сложный разговор. Разве это поможет кого-то убедить? Авторы не обращаются к теме идентичности как таковой, однако подразумевается, что доверие и уважение – ключ к отказу от ошибочных воззрений и достичь их проще всего в личном общении.
Неравнодушие, доверие, отношения и ценности – вот что помогает настоящей смене взглядов. Не стоит замыкаться в лаборатории или в интернете. Живое общение порождает доверие. Если оно достигнуто, тогда уж предъявляйте факты. Богоссян и Линдси пишут об этом:
Переубеждать, влиять, строить отношения, поддерживать дружбу можно лишь через сочувствие, доброту, симпатию, уважение достоинства ближнего, причем все эти факторы должны работать в психологически комфортной обстановке. Мы все естественно тянемся к тому, кто нас слушает, желает добра, хорошо с нами обходится и оказывает уважение. А верный способ укрепить человека в его текущих убеждениях, вызвать на конфронтацию и посеять недоверие – это сразу вступить в состязание и создать атмосферу напряженности и страха.
Неудивительно, что я никого не смог обратить на конференции плоскоземельцев. Я правильно поступил, приехав туда лично, но мне нужно было больше слушать. И приезжать не один раз. И следить за развитием ситуации. Недаром психологическая литература не считает применение фактов и риторических стратегий особо эффективным для переубеждения людей. Это разовые акты общения, обычно в интернете и в условиях эксперимента. Да, иногда они приносят успех, но насколько лучше пошло бы дело, если бы общение шло вживую и в верном социальном контексте? Если бы мы попробовали заработать хоть немного доверия?
Я убежден, что лишь такой подход способен помочь в обращении искреннего наукоотрицателя. Есть риск, что не подействует ничего, и тогда наши шансы достичь какого-то заметного прогресса по климатическим изменениям или прививкам выглядят довольно мизерными. Но если хоть что-то может нам помочь, то у этого метода перспективы наилучшие. Наверное, он не достаточен (что мы и показали), но, видимо, как учит мой опыт, необходим.
Переубеждение в реальном мире
Часто приходится слышать, что людей убеждают не доводы, а истории. В этой части главы я приведу несколько обнадеживающих рассказов о том, как антиваксеры и климатические диссиденты меняли взгляды, получив достоверную информацию от тех, кому доверяют. Я хочу не просто доказать, что наукоотрицатели иногда меняют убеждения или что их переубеждают услышанные истории, – я хочу убедить тех моих читателей, которые могли усомниться в своих способностях как-то помочь антинаучникам отбросить их верования.
Трудность в том, что действовать придется без всякой эмпирической поддержки, поскольку никакой литературы тут, к сожалению, еще не существует. Насколько мне известно, пока никто не проводил опытов, которые доказали бы эффективность личной беседы для переубеждения закоренелых наукоотрицателей. Мы только что рассказали о нескольких экспериментах, из которых явствует, что влиять на аудиторию наукоотрицателей возможно, и это весьма обнадеживает. Но где работы, доказывающие, что этот метод действует и на убежденных антинаучников? Где испытания формального и фактического опровержения за стенами лабораторий – там, где чаще всего и свершаются настоящие перемены? Ведь наукоотрицателей мы встречаем не только в интернете, но порой и в общественных местах, и на улице, и даже за семейным столом в День благодарения. Таких исследований попросту не существует.
Вместе с тем сложился обширный корпус историй об упорных, твердых в своей позиции наукоотрицателях, отказывающихся в итоге от антинаучных верований. Сюжеты этих историй, в общем, однотипны. Обращение всегда происходит на фоне доверительных человеческих отношений. Как я не устаю повторять, факты и доказательства важны, но не менее важно, кто и в каком контексте их предъявляет. Ведь мы поняли: чтобы изменить воззрения человека, нужно не только восполнить информационные лакуны, но и попытаться заново сформировать его идентичность.
Немало убедительных рассказов самих бывших наукоотрицателей, сменивших взгляды, касаются борьбы с прививками. Об этой области наукоотрицания я пока особо не распространялся. Отчасти потому, что об этом уже написано немало хороших работ, так что я отсылаю своих читателей к ним. Я и сам кое-что написал на эту тему. В общем, большинство людей уже знает историю вопроса.
В 1998 году английский врач по имени Эндрю Уэйкфилд опубликовал небольшую – и некорректную – статью, где утверждал, что вакцина MMR (от кори, свинки и краснухи) может вызывать аутизм. Это утверждение сразу же подвергли сомнению другие специалисты, усмотревшие в работе Уэйкфилда многочисленные методологические погрешности и неточности. В итоге все его соавторы, кроме одного, отозвали свои подписи под статьей, а престижный медицинский журнал, напечатавший ее, аннулировал публикацию. Более того, работа Уэйкфилда оказалась столь небрежной, что его даже лишили врачебной лицензии. Впоследствии обнаружилось, что огрехи исследования объяснялись не случайными ошибками, а преднамеренным обманом. Но это уже не имело значения для тысяч родителей, увидевших в Уэйкфилде своего героя и защитника. Тему подхватили популярные массмедиа, и ни на чем не основанные сомнения в прививках стали шириться, пока не возникло организованное движение антиваксеров.
Несмотря на многочисленные дальнейшие исследования, так и не обнаружившие связи между аутизмом и вакцинами и полностью опровергнувшие
