К сожалению, попытки суицида у женщин, недавно перенесших роды, не редкость. Иногда на фоне гормональных изменений в организме, происходящих в пост-родовой период, у рожениц действительно возникает состояние, называемое послеродовой депрессией или послеродовым психозом. Обычно оно характеризуется бессонницей, растерянностью, тревогой, при этом эти симптомы выражаются настолько сильно, что у женщины не остается сил на полноценный уход за новорожденным. При этом, существуют различные фабулы и нарративы послеродовой депрессии. Так, например, в одних случаях у матерей возникают навязчивые идеи о наличии угрозы жизни их ребенка, которые приводят к изоляции от общества и семьи. В других случаях мать начинает испытывать ненависть или безразличие к новорожденному.
Так как послеродовая депрессия – это глубокое психическое расстройство, нередки случаи попыток суицида и инфантицида у страдающих от нее женщин. Обычно к таким плачевным исходам приводят эпизоды навязчивого бреда, мании преследования или приступы ненависти к себе и ребенку. Подобные психозы наблюдались у женщин во все времена, поэтому нельзя утверждать, что их возникновение связано с социальными предпосылками – в подобных случаях все причины сугубо эндогенны, т. е. их источником является сам организм. Усугубить развитие расстройства может сезон – осень с низкой облачностью, зима с аномальными оттепелями, весна с проливными ливнями, лето с непривычной жарой. Или холодом. Да любой внешний фактор! Вплоть до непонимания со стороны родственников и отсутствие квалифицированной психиатрической помощи.
Самое же жуткое в совершаемых преступлениях такого рода то, что виновные, увы, понимали, что они делают. Ведали, что творят. И никакие обстоятельства не смогут их оправдать, если дела действительно дойдут до суда человеческого. Если будет, кого судить.
Эти «люди» – что не найденная пока что «мать» обнаруженного в Коломенском младенца, что «неудачливые прыгуньи из окон», – скорее всего, по результатам психиатрической или психолого-психиатрической экспертизы будут признаны вменяемыми. Даже если в результате освидетельствования будут установлены некие психические заболевания, экспертиза почти наверняка подтвердит, что они осознавали свои действия в момент их совершения.
Ведь как это происходит? В момент совершения преступления каждый человек сопоставляет то, что он делает, с «целью», которую он должен достичь. И, как это цинично не звучит, но должна быть «деловая» цель. В том числе и месть, и избавление от «мешающего» человека, и его «спасение» от неведомой внешней угрозы. Так вот, когда деловая цель перекрывает общечеловеческие ценности, это вопрос не вменяемости, не состояния аффекта людей, а их ощущения себя в психосоциальной среде, в которой они существуют.
Да, в их «системе координат» собственный, пусть даже сиюминутный комфорт зачастую стоит только что начавшейся жизни, на бумаге целиком и полностью принадлежащей им.
У нас в психиатрии термин «душевное расстройство», который почти всегда вносят в карты обвиняемых по преступлениям, связанным с инфантицидом, на самом деле обозначает психическое заболевание. Его используют для того, чтобы не травмировать население. Диагноз может быть абсолютно любой. Здесь могут быть и расстройства личности, такие как шизофрения, неврозы, психозы. Речь может идти как об эндогенных заболеваниях, тех с которыми человек родился, но которые у него проявились с годами, либо приобретенные вследствие злоупотребления алкоголем, наркотиками, неустроенности в жизни и так далее.
По-моему, если уж граждане, работающие с другими людьми, с оружием или другими предметами, представляющими опасность, ежегодно должны проходить психиатрическое освидетельствование, стоит пересмотреть отношение государства к человеческим жизням, по умолчанию доверяемым всем, кто имеет физическую возможность «оставить потомство». И это должен быть не осмотр, не тестирование, не посещение психолога, а именно полноценное освидетельствование.
Но насколько мне известно, все медучреждения, которые потоковым методом сегодня обследуют педагогов, воспитателей детсадов, полицейских, работают бланково – просто заполняя графы формуляра. Безответственная бессмыслица, существующая, как общепринятая практика, по той простой причине, что у психиатра есть от 6 до 15 минут на прием одного пациента, согласно государственным нормативам.
Мне также известно о тех государственных программах, которые направлены на поддержку семей и улучшение демографии. Но не кажется ли господам в соответствующих министерствах, что сохранить уже существующие жизни – не менее важно, чем мотивировать увеличивать количество новых? Что быть родителем – не менее рискованное мероприятие, чем, скажем, управление автомобилем?
Так почему же никаких «разрешительных документов» на родительство не существует ни в одном проекте?
– О – ля-ля! – воскликнула древняя, как бивень мамонта, француженка, приподняв свое сухонькое сорокакилограммовое тельце над пляжным лежаком. Кому был обращен ее возглас, для меня так и осталось загадкой. Но проходивший мимо израильский турист с огромной звездой Давида на груди и татуированной эмблемой спецподразделения на плече как-то незаметно втянул живот и расправил плечи. Загорелый официант, разносивший кофе и фрукты, сверкнул белозубой улыбкой и приподнял воображаемую шляпу. Земляк-француз, возрастом значительно младше, но все равно давно за шестьдесят, небрежно скосил глазами, но тут же получил журналом по коленке от вроде бы дремавшей под полуденным солнцем супруги. Да и само солнце, казалось, стало на мгновение еще ярче и теплее.
Я смотрел на старуху и восхищался. Представлял, как она давала жару лет восемьдесят назад на балах в Биаррице, как крутила романы в потрепанном войной Орлеане, а совсем недавно, возможно, консультировала Вуди Аллена на съемках «Полночь в Париже». Ее грассирующее «р» и простуженное «н», прическа, маникюр и макияж, аккуратно стоящие рядом друг с дружкой пляжные шлепанцы с бантиком и городские туфельки (тоже с бантиком), все это говорило об одном: бабка за свои сто лет прожила несколько среднестатистических жизней и на покой пока не собирается.
И это круто!
Мы всю жизнь куда-то торопимся, не успевая в этой спешке остановиться, оглянуться и непосредственно пожить. И ладно бы, если планов у нас – громадье, и все они, как знакомый пасьянс, в итоге сходятся. А когда приходится крутиться сначала от стипендии до стипендии, потом от зарплаты до зарплаты, а в конце концов – от пенсии до пенсии? И подводя последнюю черту, а может и значительно раньше, понять: жизнь странным образом прошла мимо.
Начинаешь с какой-то явно не белой завистью вспоминать и старуху-француженку, и Владимира Михайловича Зельдина, и Владимира Абрамовича Этуша, и совсем еще мальчишку в сравнении с ними Владимира Владимировича Познера. Мы (именно «мы», а не «я») любим их (хочется сказать «восторгаемся») вовсе не потому, что один выдающийся актер, а другой-известный тележурналист. Просто радостно, что кто-то подает тебе пример, подсказывает, как надо жить: без оглядки на возраст, погоду, режим за окном и курс рубля. Стильно и круто.
Каждый из нас в душе хотя бы единожды рисовал идеальный мир. Причем, идеальный-не в смысле рафинированно правильный, а, скорее, сбалансированный; тот, с которым сам будешь жить в ладу и согласии. Читать то, что нравится, общаться с тем, кого любишь, говорить о том, что считаешь нужным, отвечать за свои слова и требовать того же от других. И, самое главное, чувствовать себя свободным. Такое состояние не зависит от количества денег в кошельке или наличия титулов в родословной. Это особенная способность дышать, смотреть и ценить. И это круто.
Правда, чем шире открываются возможности, тем больше появляется отговорок.
А ведь никогда еще со времен «бульдозерных» выставок шестидесятых Москва не жила так свободно в духовном плане, как сегодня. Возможно, это последствия нашего весьма нестабильного политического климата, напоминающего погоду нынешней весной. Оттепель сменялась морозом по несколько раз в день, и даже самые приближенные провидцы порой не знали, что сегодня можно, а что нельзя.
Вывел для себя одно умозаключение: наши люди ходят в музеи и на выставки в десятки раз реже, чем в магазины. Исключения составляют различные светские мероприятия, проводимые по замыслу организаторов в этих самых музеях, но посещают их при условии, что там будут кормить и фотографировать у пресс-волла.
Не потому ли в лозунге «хлеба и зрелищ!» именно хлеб является тем кляпом, наличие которого заставляет народ безмолвствовать?
Но ведь за окном происходит и совсем другая жизнь!
Rijksmuseum в Амстердаме оцифровал и выложил в свободном доступе сотни тысяч своих шедевров. Смотри, изучай, радуйся; и все за какие-то 300 рублей безлимитного интернета в месяц.
