Пока я был подростком, мы не раз говорили со старцем об отношениях с противоположным полом. Старец говорил о любви, о которой молодые люди заявляют своими отношениями. Он говорил, что в большинстве случаев с горечью убеждался в отсутствии подлинной любви в этих отношениях. Он говорил мне: «Вот ты говоришь, что любишь девушку, хочешь чаще видеть ее. Любишь ли ты ее на самом деле? Представь себе ее лицо обожженным, превратившимся в безобразную, уродливую массу. Если, видя это некрасивое лицо, продолжаешь ее любить, как и прежде, тогда можешь быть уверен, что ты ее любишь по–настоящему».
Подростком я много занимался спортом, а именно — бегом. Старец говорил шутя: «Надо бежать не горизонтально, а вертикально, к Богу».
Когда я учился в старших классах, то спросил старца: «Какчеловеку, выбирая профессию, быть уверенным, что это будет угодно Богу?» Он ответил мне: для того чтобы выбрать правильно, нужно посоветоваться с каким‑то человеком, кому абсолютно доверяешь; у этого человека должна быть бескорыстная любовь, чтобы увидеть твое призвание и помочь ему. Я это запомнил и, когда мне надо было решать, какую выбрать работу, поехал к старцу и напомнил ему о беседе, которая у нас была. «Единственный человек, кому я абсолютно доверяю, — сказал я, — это вы. Что вы мне посоветуете?» Старец улыбнулся своей обычной улыбкой и сказал: «Для меня, говорю это перед Богом, самая ответственная профессия, которой человек может заниматься, — воспитатель в детском саду. Но она и самая трудная, потому что воспитатель созидает души. Созидая души, ты созидаешь людей, которые созданы по образу Божию. И так ты становишься соработником Бога, как и родители, когда они рождают дитя. Если ты не можешь стать воспитателем детского сада, становись учителем. Это тоже ответственно. А если не можешь стать учителем, становись преподавателем». Я сказал, что, насколько я себя знаю, не смогу стать преподавателем. Он мне тут же сказал: «Конечно, ты станешь преподавателем, к тому же богословом!» Услышав слово «богослов», я воспротивился. Поскольку тогда я не только не думал об этом, но был даже против. В тот день я ушел от старца с чувством сопротивления. В конце концов я выбрал медицинский, прошел необходимые подготовительные курсы и лихорадочно стал готовиться к экзаменам.
В то время я много думал о старце и часто посещал его. Каждый раз, когда я приходил к нему, он говорил мне нежно: «А вот и богослов!» Тогда мне это было достаточно неприятно. И я просил: «Отец Паисий, не говори мне этого, я точно не стану богословом». Но старец настаивал: «Ты станешь богословом, вот увидишь!» Эта его настойчивость наводила меня на размышления, но мое противостояние не уменьшалось, и отношение к медицинскому факультету оставалось неизменным. Время шло, но старец каждый раз, когда я к нему приезжал, говорил мне: «А вот и богослов!» В феврале 1985 года я проснулся, и что‑то во мне изменилось. Я почувствовал сильное желание изучать богословие! Не теряя времени, на следующий же день я поехал на Афон, пришел в келлию старца и сообщил ему о своем новом решении — изучать богословие. Он принял это решение с радостью и несколько раз произнес, чтобы я еще раз подумал и убедился, что уверен в правильности своего решения. В итоге я поступил на богословский факультет и через четыре года получил диплом.
В том же году, когда я решил стать богословом, мне пришла в голову мысль оставить спорт.
Я обратился за советом к старцу, и он мне сказал: «Делай это немедленно. Такие вещи нужно отрубать. Здесь нечего раздумывать». Но мне было еще пока сложно, и я попросился у него на последнее соревнование, просто для морального удовлетворения. Он мне тогда ответил: «Это не моральное, а аморальное удовлетворение, потому что на спортивных состязаниях проявляется весь эгоизм и все тщеславие, свойственное людям». Но мне все равно хотелось пойти на последнее соревнование. Старец это понял и сказал: «Ладно, раз ты так настаиваешь, сходи». И я действительно принял участие в международной встрече, которая проходила в Афинах в 1986 году. И что же случилось? Сразу же после старта какой‑то спортсмен наступил мне на ногу. Кроссовки для бега, как известно, имеют на подошве шипы, так что у меня сразу же пошла кровь. Но я не стал обращать на это внимание и продолжал бежать. Во время того же забега какой‑то другой спортсмен ударил меня локтем по лицу, и у меня хлынула кровь, так что я мог захлебнуться и умереть на месте! Все это, конечно, произошло по попущению Божию за мое упорство. В конце концов я добежал до финиша, однако не занял никакого призового места. На следующий день я поехал к старцу. Когда я рассказал ему, что со мной произошло, он утешил меня, улыбаясь, и привел в себя своей безграничной отеческой любовью.
Старец хотел, чтобы у меня было благословение от моего духовного отца, прежде чем я задавал ему какой бы то ни было вопрос. Он говорил мне: «У тебя же есть духовный отец, почему ты меня спрашиваешь?» Мы обсуждали с ним вопрос только когда он был уверен, что у меня есть на это благословение.
Весной 1989 года со мной приехал на Святую Гору грек, исследователь–химик из Европейского комитета. Для него это была первая поездка на Афон. Старец, увидев его, сказал: «Ты ведь, мой хороший, ученый? Мне кажется, у тебя незаурядный ум! Ты столько лет проводишь эксперимент и держишь жидкость при такой высокой температуре, что она испаряется. Поэтому‑то ты и не можешь продолжать свой эксперимент!» Исследователь молчал, стараясь осмыслить сказанное старцем. Когда он понял и осознал, что старец на самом деле указал ему причину его ошибки, тут же подошел к нему и поклонился. Как позднее он мне сам рассказывал, долгие годы работал над одним экспериментом и не мог довести его до конца.
Как‑то к старцу, когда я тоже был у него, пришли трое иностранцев — англичанин, итальянец и немец. Я предложил переводить, но старец сказал, что в этом нет необходимости. Он отвел их в сторону у себя в саду и начал с ними беседовать. Он говорил довольно долго. Вернувшись, сказал мне с улыбкой: «Мы поговорили, мы сними поговорили!» Он действительно с ними беседовал, говоря на греческом, но каждый из них слышал свой язык!
В другой раз я застал множество людей, сидевших у него в «гостиной», как старец называл пни у себя в саду. Он начал тогда спрашивать каждого о его работе. Все отвечали по очереди. Когда очередь дошла до молодого человека, который сидел рядом со мной, старец сказал ему: «Ты, Михалис, получил недавно работу в Каламате. У тебя все хорошо !» Молодой человек был в шоке. Я постарался привести его в себя, объясняя, что для старца это вполне обычно и что не нужно этому удивляться.
Как‑то пришли к старцу люди, которые обращались к медиуму, на них были следы демонического воздействия. Старец очень деликатно объяснил им причину их состояния, дал им понять простыми словами, как ему это было всегда свойственно, что они сделали ошибку, обратившись к медиуму и приняв участие в каких‑то других демонических сеансах. На меня тогда произвело большое впечатление то глубокое знание духовных явлений, которым обладал старец, и точность его слов. Его методу и его словам позавидовали бы многие аналитики, психологи и богословы. После беседы с ним человек уходил с ощущением огромной волны любви и благодати, которая шла от старца и разливалась вокруг него.
Он говорил, что воспитывая детей, нужно ставить рамки. Конечно, им надо давать свободу, но не абсолютную, как поступили однажды некие дипломаты в Афинах, оставив своих детей в отдельной квартире одних: они всё переломали и разнесли. Он говорил шутя, что, если в этом возрасте дети разбивают стулья, то позже они будут разбивать головы.
Весной 1985 года мы с другом подошли к келлии старца. Позвонили в колокольчик, постояли, но ответа не было. Мы продолжили звонить, но ничего не произошло. Начался дождь, однако мы не уходили. Когда дождь прошел, мы снова принялись звонить, но старец не отвечал. Внезапно мы услышали голос со стороны леса: «Старца нет. Его нет дома с утра, он в лесу». Мы не испугались, продолжили звонить с небольшими перерывами, во время которых произносили Иисусову молитву и кричали: «Молитвами святых отец наших…» Однако снова послышался голос: «Не настаивайте, старца нет дома». Этот голос показался мне очень знакомым. Мы побежали к месту, откуда слышался голос, и в изумлении увидели старца, сидящего и творящего Иисусову молитву с четками в руках. Он подозвал нас к себе, обсудил с нами все вопросы, которые у нас были. Мы ушли полностью утешенными.
В тот период, когда я занимался биологией, у меня был многочасовой разговор со старцем о сотворении мира. Старец говорил, что все было создано Духом Святым. Он дал мне понять, что эволюционная теория Дарвина абсолютно ошибочна, так же как и последующие теории. Он объяснял мне очень простыми словами, что Бог сотворил мир.
