«Здесь фюрер даровал евреям новую родину. Здесь нет домов, но, если вы их построите, у вас будет крыша над головой. Источники во всей округе засорены, здесь свирепствуют холера, тиф и дизентерия, но, если вы просверлите скважины, у вас будет вода».
После таких устрашающих речей, которые имели мало общего с действительностью, евреев, находившихся в положении полузаключенных, начали настоятельно оттеснять к новой советской границе. Несколько выстрелов в воздух из автоматов произвели впечатление, и через один-два дня те, кто был здоров, двинулись в путь. В занятой советскими войсками части Польши их арестовывали по подозрению в шпионаже и отправляли в сибирские лагеря. После войны немецкие военнопленные имели возможность вспомнить в этих лагерях былые времена с выжившими евреями, которые когда-то жили в Вене или Чехии.
Весной 1940 г. генерал-губернатор Франк узнал, что происходит на этой границе, и возмутился:
«Генерал-губернаторство должно быть очищено от евреев так же, как и рейх».
Он безжалостно выгонял всех туда, откуда они прибыли. Выгнанные из только что построенных ими домов евреи бежали во время войны из Польши в Вену, в чем им помогал Эйхман.
Проще было с немецкими евреями из старых поселений на Рейне, в частности в Сааре и Бадене. После победы над Францией Эйхман погрузил их в товарные поезда и отправил этот человеческий груз через еще одну новую границу, в неоккупированную часть Франции. Здесь евреев тоже не ждали и были рады, когда они при первой возможности садились на корабли и ехали дальше, в Алжир и Касабланку, в северо-западную Африку, где несколько немецких офицеров не столько занимались контролем, сколько наслаждались жизнью.
Несмотря на опасения, что они могут раскрыть политические или военные секреты, правительство рейха продолжало выпускать евреев до зимы 1941-42 годов. В октябре 1941 г. отплыл корабль на Лиссабон, а пути из Польши через Словакию и Венгрию к итальянским и югославским портам до указанного момента тоже были открыты. Через румынские порты и оттуда через Дарданеллы в Средиземное море можно было уехать на протяжении всей войны. Защиту от советских подлодок в Черном море обеспечивал немецкий ВМФ, тральщики которого сопровождали пассажирские суда. Главный раввин Берлина д-р Исаак Гольдштейн, живший во время войны в Румынии, вспоминал:
«Я обязан сказать правду. С разрешения немецкого верховного командования мы отправили на кораблях под защитой Международного Красного креста более 30.000 евреев в Стамбул, откуда большая часть их через Сирию нелегально проникла в Святую землю, несмотря на тогдашние распоряжения англичан».[73]
Болгарский корабль «Струма», который вез евреев в Средиземное море, потерпел бедствие, машины вышли из строя и капитан Горбатенко запросил разрешение у начальника стамбульского порта. Турецкие власти отказали в высадке даже когда узнали, что на борту началась дизентерия. И 24 февраля 1942 г. этот гонимый корабль стал легкой добычей советских торпедных катеров к северу от Босфора. 763 еврея утонули в Черном море, а из четырех спасшихся лишь один дожил до конца войны.[74]
На протяжении всего 1942 года в румынских газетах печатались объявления агентств, предлагавших места на кораблях. В Бухаресте еврейское и правительственное эмиграционные бюро работали в одном здании, на одном этаже.
Министр иностранных дел рейха Риббентроп докладывал:
«Одновременно следует оставить на усмотрение посла в Анкаре фон Папена, если он сочтет это целесообразным уведомить турецкого министра иностранных дел Нумана, что пароход „Тарикс“, согласно имеющимся у нас данным, – это просто грузовое судно, он зафрахтован для перевозки в несколько рейсов 5000 евреев, и что одновременно еврейская сторона ведет переговоры о фрахтовке шведских и иных судов для вывоза 10.000 евреев».
Но Турция и после гибели «Струмы» не была склоны идти навстречу. На запрос, может ли турецкое правительстве разрешить 20.000 болгарских евреев проезд по железной дороге через территорию Турции, был получен ответ:
«У Турции не хватает транспортных средств».
3 августа 1944 г. три корабля, «Морина», «Бульбулы и „Мефкуре“ с еврейскими беженцами на борту вышли из Констанцы. Немецкий сторожевой катер сопровождал их до конца минных заграждений. Ночью их атаковала всплывшая на поверхность советская подводная лодка, с которой расстреливали из пулеметов людей, прыгавших за борт загоревшегося корабля „Мефкуре“. Корабль утонул вместе с несколькими сотнями еврейских беженцев.
«Im Kampfgebiet das Atlantik» by Klaus Bergen, 1941
Когда великий муфтий Иерусалима Хадж Эмин эль-Хуссейни предложил Гитлеру в Берлине 28 ноября 1941 г. использовать арабский мир не только для актов саботажа и революций, но и сформировать арабский легион, Гитлер дал уклончивый ответ: это, дескать, может быть воспринято как посягательство на французскую колониальную империю. Гитлер оставался антисемитом, т.е. был настроен и против арабов, и он думал не только о Франции, но, в первую очередь, об интересах Италии на Средиземном море. Ему не нужны были миллионы арабов, Палестину он оставлял евреям. Об этом позже рассказал Балафредж, один из молодых борцов за арабскую независимость. Юнис Бари в вышедшей в Бейруте книге «Иси Берлин» подробно описал, как Гитлер постоянно обманывал надежды арабов.
Власти Германии отдавали и выполняли ужасные приказы. Страх обуял все местности и города, где жили европейские евреи, и многие из них снялись с родных мест. Те восточноевропейские евреи, которые не доехали до Румынии или боялись плыть по Черному морю, стекались в Венгрию. Перед началом войны евреев в этой стране было 400.000, в 1944 году их число превысило миллион. В марте этого года в Будапешт приехал Эйхман и сразу же вступил в контакт с «Ваадом», еврейской организацией помощи беженцам, о которой было известно, что она вывозит евреев из Венгрии по фальшивым документам. Из трех руководителей этой подпольной организации, инженера Комоли, публициста Кастнера и торговца трикотажными изделиями Иоиля Бранда, Эйхман выбрал последнего. Его уже знали в СС, в 1933 году он был арестован в Берлине после поджога рейхстага.
«Я могу продать Вам венгерских евреев», – предложил Эйхман и похвастался тем, сколько стран он уже очистил от евреев. Иоиль Бранд вспоминал на процессе Эйхмана в Иерусалиме 29 мая 1961 г.:
«Он вызвал меня, чтобы предложить мне сделку. Он был готов продать мне миллион евреев, товар в обмен на кровь, как выразился он тогда. Потом он спросил, сделав при этом ошибку, которая до сих пор звучит у меня в ушах: „Кого вы хотите: мужчин, способных к производству (вместо „способных к зачатию“)? Детей, стариков? Скажите“. Я вел себя не очень дипломатично, я был совершенно ошеломлен этим предложением. Я сказал, что не могу определять, кому оставаться в живых, а кому нет. Я хотел бы спасти всех. Тогда Эйхман сказал: „Итак, что ты предпочитаешь, товар или кровь? Больше миллиона я дать не могу, может быть, позже“. Я должен был поехать за границу и там вступить в прямой контакт с моими людьми. Он спросил меня, куда я хотел бы поехать. Я быстро прикинул, в Швейцарию или в Турцию, и выбрал Турцию, потому что знал, что там есть делегации разных групп пионеров и Еврейского агентства. Он согласился, но сказал, что еще не знает, какой товар ему понадобится. Он должен еще раз съездить в Берлин, чтобы получить окончательные инструкции, а я за это время должен поразмыслить, какой товар я мог бы ему предложить. Потом он добавил: „У Вас здесь есть жена, дети и мать. Они, разумеется, останутся в заложниках, пока Вы не вернетесь. С ними ничего не случится, я буду за ними наблюдать, это придаст мне уверенность, что Вы вернетесь“. Несколько дней спустя переговоры о сделке продолжились. Он сказал: „Итак, Вам нужен миллион евреев?“ Я повторил, что хотел бы спасти всех. Эйхман сказал: „10.000 грузовиков, т.е. 100 евреев за один грузовик; это недорого“. Но грузовики должны быть новыми, с комплектующими, с прицепами, и рассчитанными на эксплуатацию в зимних условиях. И если я хочу сделать еще что-нибудь особенное, он докажет свою признательность, но мы должны тогда отгрузить несколько тонн кофе, шоколада, чая, мыла и тому подобных товаров. Он сказал, что может клятвенно обещать нашим союзникам, что эти новые грузовики будут использоваться на восточном, а не на западном фронте. Я был ошеломлен и испытывал одновременно и отчаяние, и счастье. Я пробормотал нечто вроде: „Но кто мне поверит, кто даст мне 10.000 грузовиков?“ Все чувства во мне перемешались, я не могу описать свое состояние».
В знак доброй воли Эйхман выпустил из Венгрии в Швейцарию 1.700 евреев по списку Кастнера. Еще 100.000 должны были по возвращении Бранда и еще до поставки первых грузовиков прибыть на испанскую границу для последующей передачи испанским властям. В действительности их на шести поездах привезли в австрийские лагеря, прежде всего в Штрассхоф, где они дождались конца войны.
