Конечно, все упирается в деньги, невозвратные бюджетные деньги. Подавляющее большинство отечественных фильмов, хорошие они или плохие, снимается благодаря господдержке. Порядок сумм впечатляющий. Конкретные гранты каждому проекту не оглашаются публично (а зря). Раньше Минкультуры субсидировало в один фильм примерно 30 миллионов рублей. Судя по питчингу, аппетиты у продюсеров выросли, как выросли и цены на рынке киноуслуг. На кинодебют, который считается самой бюджетной секцией, соискатели запрашивали от 15 до 57 миллионов рублей, на детские проекты — от 40 до 68 миллионов, а на авторские — от 22 до 82 миллионов рублей. Одна из экспертов после отсмотра не слишком впечатляющих проектов по секции детского кино горестно вздохнула: «Ну вот, мы раздали десять миллионов евро, а могли бы спасти умирающий депрессивный поселок!» Можно предположить, что за четыре дня было распределено около сорока миллионов евро. Что ж удивляться тому, что в Минкультуры кипят страсти, как в культовом фильме Эльдара Рязанова «Гараж»: есть список, из него надо кого-то вычеркнуть, а кого-то протолкнуть. Вот и весь питчинг.
Одаривающие и одариваемые
Таков закон очереди: вся наша киноиндустрия стоит к одному заветному окошку, где выдают казенные средства. Это уродливая ситуация, но выхода из нее пока нет, потому что нет веры в наше кино у частных инвесторов. Распределение бюджетных средств производится согласно знаменитому 94-му Федеральному закону «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд», в миру известному как закон о тендерах. Для кино и прочих сфер культуры тендеру добавили творческий конкурс — тот самый, который оценивает экспертное жюри. Но согласно букве закона предпочтение надо тупо отдавать тому, кто сделает все то же самое, но дешевле и быстрее. Бред, конечно. И вместо прямолинейного бодания с государством надо бы совместными усилиями вывести кино из-под действия этого странноватого закона, регулирующего и «духовку», и закупку скрепок.
Конечно, есть старая истина: кто платит, тот и заказывает музыку. Но все же в случае с кинематографом не все столь прямолинейно. Производство кино не только творческий акт, но и крайне рискованный бизнес, в котором ничто не может стать гарантией от провала — ни забойная тема, ни звездные имена актеров, ни собственно потраченные бюджеты. Зато определенная часть выпущенных картин пользуется успехом у зрителей или на фестивалях, а значит, участвует в формировании позитивного имиджа страны. Собственно, поэтому государство и раскошеливается. Но возможно ли здесь тотальное регулирование сверху — все эти госзаказы на социальную значимость? Сильно сомневаюсь.
Конечно, государство не хочет покупать котов в мешке оптом, как это было в середине нулевых, когда бокс-офис отечественного кино вдруг начал расти и Минкультуры лихорадочно поддерживало до ста проектов ежегодно. Наверняка количество смогло бы в какой-то момент перейти в качество, но кризис прикрыл халяву. Государство тогда поступило гуманно: вместо того чтобы бросить чемодан без ручки, приделало к нему колесики. Фонд кино был создан, чтобы даже в трудные времена выпускать в прокат коммерческое кино и вернуть зрителя в залы. Но на деле фонд оказался затратной, непрозрачной и безответственной институцией. За три года его существования пущено на ветер около десяти миллиардов рублей. Да, несколько картин («Метро», «Легенда № 17», «Высоцкий. Спасибо, что живой», мультики «богатырской» серии) выстрелили хорошей кассой, но простимулировать весь рынок фонду не удалось. Год назад, когда аудит показал его неэффективность, пошли реформы, сменилось руководство в Минкультуры и в фонде. Министр Владимир Мединский дал понять, что бразды от министерства и от фонда теперь в одних руках. Кинематографисты, которые только-только разобрались, что к чему, было возроптали, но вскоре покорно стали занимать очередь и тут и там — работать-то хочется. При этом Союз кинематографистов играет в идеологические бирюльки, сочиняя «Этическую хартию», чтобы регламентировать авторскую свободу.
Очевидно, что в нынешней схеме взаимоотношений государства и кинематографа отсутствует зритель. Государство спасает национальную кинематографию как индустрию. Продюсеры с помощью господдержки дают работу известным авторам и открывают новые имена. Некоторые картины получают призы на фестивалях или в прокате набирают нестыдную кассу. Но при этом доля российского кино в прокате постоянно падает и в 2012 году составила 15 процентов. Предложения о прокатном квотировании наших фильмов встречают дружный отпор кинообщественности, которая видит в этом наступление на либеральные идеалы.
Получается замкнутый круг: господдержка есть, а рынка нет. Но ведь именно рынок отражает интересы Его Величества Зрителя. Без него, родимого, все наши питчинги и госсубсидии со стороны выглядят как банальный распил.
За 10001-й километр / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
За 10001-й километр
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
На экраны выходит блокбастер «Элизиум. Рай не на Земле»
Выходящий на экраны блокбастер «Элизиум» только прикидывается попкорновым кино. Дроны, клоны, андроиды, роботы, разные киборги-шмиборги — сверкающего, скрежещущего, ползающего и летающего спецэффектного металлолома набросано в сюжетную канву достаточно, чтобы оправдать перед воображаемыми ревизорами стомиллионный бюджет. Но по смыслу и пафосу это демонстративно левацкое, почти подрывное кино, новый куплет «Интернационала», нервная констатация все разверзающейся пропасти между богатыми и бедными. Удивляться революционной смелости Голливуда не будем — год действия 2154-й выдает индульгенцию на любую фантазию.
Впрочем, в песенную формулу «мы наш, мы новый мир построим» внесена одна, но кардинальная поправка. Новый мир строят не угнетенные, а угнетатели. Не пролетарии, а богачи всех стран соединились и дружно слиняли за 10001-й километр, где на космических куличках отгрохали себе помесь Беверли-Хиллз и Елисейских Полей. А загаженную и задыхающуюся от переизбытка населения Землю оставили униженному, оскорбленному и опустившемуся плебсу. Жутко смотреть на Лос-Анджелес XXII века, где раскручивается действие, — одна сплошная фавела, вонючий мегаполис-бомжатник.
Был такой реальный проект в 70-е в Стэнфордском университете: ученые разработали в мельчайших деталях план строительства колонии на орбите в форме гигантского пончика. Режиссер и автор сценария Нил Бломкамп эту идею творчески экспроприировал, что не скрывает, и назвал свой экранный вариант образцовой колонии Элизиумом. Красивое древнегреческое слово означает в мифологии загробный мир для павших героев. Но обитатели колонии в фильме еще как живы, а если и пали, то только морально. Кто не помнит, белый южноафриканец Бломкамп — творец культовой сенсации 2009 года «Район № 9». Редчайший образец умного сайенс-фикшна в жанре мокьюментари с очень симпатичными пришельцами в виде гигантских креветок и острым сатирическим подтекстом, высмеивавшим мерзость апартеида, тупость государственной машины и неунывающую пошлость массмедиа. Снял он «Район» за сущие копейки, а собрал в мире 200 миллионов долларов, что не могло не привлечь к нему внимание мейджоров.
Правила игры по-крупному в «Элизиуме» ощутимы уже в титрах. Две звезды Голливуда первой величины в главных ролях — Мэтт Деймон в роли Макса, героя поневоле, новоявленного Спартака угнетенных землян, и Джоди Фостер в роли безукоризненно элегантной «железной леди» колонии богачей. Острохарактерный бедолага-бюрократ из «Района» Шарлто Копли, компатриот, друг детства и соратник режиссера, здесь почти неузнаваем под густым гримом матерого киллера-засланца, выполняющего на Земле кровавые заказы от заправил Элизиума.
Для Бломкампа «Элизиум» означает личный гигантский карьерный скачок в лигу многообещающих ландскнехтов Голливуда. Конечно, немного грустно, что он уже не тот задиристый кустарь с мотором, как в «Районе». Большие деньги и отеческая забота продюсеров дисциплинируют даже неробких новичков и, увы, зачастую засушивают и мертвят их творчески. Даже такой креативный гений, как Гильермо дель Торо, откровенно лажанулся недавним крупнобюджетным «Тихоокеанским рубежом», где налицо обилие трансформеров и дефицит чувства, а его любимый Рон Перлман почему-то безмерно скучен. «Элизиум» скучным может назвать только завзятый нелюбитель фантастического жанра. Главное — Бломкамп умеет обжить, очеловечить любой механизм. Покрытые граффити роботы и киборги у него побиты, помяты, поскрипывают от подагры. Такое вот гротескное и одновременно трогательное «одомашнивание» самых продвинутых технологий. Что-то похожее, винтажно-эпатажное, творил с автомобилями Джордж Миллер в давней антиутопии «Безумный Макс».
