Взрыв с Кавказа
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Опубликован новый роман Алисы Ганиевой
Имя Алисы Ганиевой — словно бы универсальный ответ на вопрос «А кто у вас в России нынче молодой писатель?», да и сама она производит порой впечатление не столько живого человека, сколько действующей модели начинающего успешного литератора. Уроженка Дагестана, выпускница Литинститута, лауреат премии «Дебют» за роман «Салам тебе, Далгат!» (опубликованный, кстати, под мужским псевдонимом Гулла Хирачев), Ганиева выстраивает свою писательскую карьеру с продуманной тщательностью, довольно неожиданной в хрупкой брюнетке двадцати семи лет от роду. Виртуозное обыгрывание кавказских реалий, умелая работа с литературными агентами (первая же книга Ганиевой была переведена на английский, французский, китайский и немецкий языки — редкая удача для дебютантки), выверенная стратегия поведения в литературной среде — молодая писательница железной рукой лепит из самой себя образ будущего классика.
Новый роман Ганиевой «Праздничная гора», опубликованный стандартным для молодого автора тиражом 2000 экземпляров и продающийся на «Озоне» за нормальную цену в 268 рублей, — очередная и очень важная вешка на этом пути. Вторая книга после нашумевшей первой — всегда сложное испытание для писателя, от преодоления которого зависит его дальнейшая литературная биография. И Алиса Ганиева справляется с ним достойно, хотя и не безупречно.
На протяжении первых двух третей роман производит впечатление пестрого набора сценок из разноязыкой и разнокультурной дагестанской жизни. Махачкалинские просвещенные кумушки пекут мужьям чуду (лепешки с начинкой) и сетуют на то, что дочки их избыточно увлекаются исламом и того гляди «закроются» — наденут чадру. Юноши ухаживают за менее благочестивыми девушками и качаются на спортивных площадках во дворах. Мужчины решают сложные проблемы кланового управления, затейливо перевязанные с вопросами тотальной коррупции. Новообращенные мусульмане пытаются воссоздать дедовские религиозные обычаи, нередко зависая на полпути от веселого абсурда к мрачному фанатизму. Десятки голосов, интонаций, сюжетов, имен и лиц группируются вокруг главных героев — юноши Шамиля, отправленного собирать материал для очерка о народных промыслах в отдаленном районе, и девушки Аси, регулярно встречающейся Шамилю на пути.
Впрочем, назвать этих двоих героями будет, пожалуй, не совсем верно: их функция в романе не столько действовать, сколько наблюдать и сводить воедино всю эту развеселую полифонию. Поначалу бодрая свистопляска экзотических реалий завораживает, потом к ней привыкаешь, а после она начинает раздражать суетливостью и бесконечными — как в современном клипе — «монтажными склейками». И ровно в той точке, когда мельтешение становится почти невыносимым, то есть примерно за восемьдесят страниц до конца книги, Ганиева нажимает на скрытую доселе педаль, включая совершенно новый регистр. Этнографическая по сути история оборачивается самой настоящей антиутопией, исподволь прорастающей сквозь романную ткань. Исламистские настроения на Северном Кавказе закономерным образом переходят в фазу практического воплощения, Дагестан отделяется от России огромным Валом, после чего его захлестывает кровавая волна, неизбежно сопутствующая любым подобным проектам. То, что казалось смешным, становится страшным, герои гибнут один за другим, а многочисленные фольклорные мотивчики сливаются то ли в мрачную душераздирающую симфонию, то ли в гул канонады.
К сожалению, в пересказе «Праздничная гора» выглядит чуть лучше, чем на самом деле. Последняя — самая мощная по замыслу автора — треть романа кажется несколько искусственной, поскольку в первых двух третях Ганиевой куда больше нравится развлекать читателя колоритными байками, чем нагнетать необходимый саспенс и заводить соответствующие сюжетные пружины. В результате исламистский переворот кажется не столько скрытым двигателем всего романа, в финале эффектно вырывающимся наружу, сколько способом свернуть всю историю по-быстрому.
Впрочем, нечестно было бы ожидать от совсем еще молодого автора способности одновременно создавать живой, полнокровный мир и при этом конструировать в нем головокружительные, сложные и убедительные сюжеты. С первой из этих задач Ганиева справляется на пять с плюсом. Надо полагать, со временем освоит и вторую.
Моцарт с Урала / Искусство и культура / Художественный дневник / Опера
Моцарт с Урала
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Опера
Cosi fan tutte и Medeamaterial Пермского театра на фестивале «Золотая маска»
Пермский театр оперы и балета не первый раз конкурирует со столичными и, хотя их возможности несравнимы, умудряется делать громкие спектакли. За последние сезоны их качество резко взлетело: генеральный менеджер театра русскоговорящий британец Марк де Мони нашел понимание у местной администрации, обеспечил театру адекватный бюджет и рассказал о полученных 240 миллионах рублей открыто и без дрожи. А художественный руководитель театра Теодор Курентзис получил возможность работать без оглядки на завистников и просто врагов. Показанная на «Золотой маске» опера Cosi fan tutte прекрасна сама по себе, это спектакль из серии «не надо измышлений, все гармоничное придумано давно». Костюмы адекватны эпохе, сценография — сплошной бельведер, прощания женихов сделаны с помощью милых сердцу старых театральных приемов. Фокус в том, что обычно от этих приемов хочется бежать в буфет или менять профессию, а здесь — жить да радоваться.
Не для столицы, а еще для премьеры в Перми были приглашены первоклассные солисты во главе с блистательной Фьордилиджи — Симоной Кермес, колоратурным сопрано и «сумасшедшей королевой барокко», от sforzando которой зал просто подпрыгнул. Но на национальную российскую премию номинировалась не она, а лукавая Анна Касьян в партии Деспины, живущая во Франции русскоязычная певица, которая поразила полным слиянием с ролью. Впрочем, не в первый раз Курентзис, собрав солистов со всего мира, доводит до ума отличный ансамбль: вокалисты и поют, и слышат коллег, и отлично чувствуют друг друга на сцене. Ведомый им оркестр упоительно красив и точен — все разговоры о «скудном звуке» аутентичных инструментов моцартовской поры оставим на совести их авторов.
Если с Моцартом все сразу понятно, то второй спектакль пермяков нуждается в комментариях. Налицо фестивальный проект, призванный апгрейдить возможности театра и — теперь уже — разнообразить меню «Золотой маски». Одноактная опера Паскаля Дюсапена по пьесе Хайнера Мюллера Medeamaterial представляет собой завораживающий парафраз античного сюжета, современной музыке вторит веселенькая сценография с траурными венками и гламурными плакальщицами. Бодибилдер Язон и артисты балета в курчавых париках жителей Колхиды становятся безмолвным хором для Медеи — Надежды Кучер, похожей на богиню плодородия. Попранный долг, истовость, зацикленность на чувстве — все преследующие Медею кошмары обрушиваются на зал.
После спектакля пролистала брошюру с либретто и нашла, что помощницу художественного руководителя театра Теодора Курентзиса зовут Медея Яссониди. По-моему, это прекрасно.
Итоги представляют / Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют
Итоги представляют
/ Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют
Дубль-2
Впервые «Метаморфозы», поставленные Кириллом Серебренниковым и Давидом Бобе со студентами, ставшими «Седьмой студией», были показаны на «Платформе». Спектакль, созданный по текстам Овидия в переложении Валерия Печейкина, был встречен с энтузиазмом и критиками, и молодой публикой, хотя и называли его эскизом или открытой репетицией. Теперь в новом пространстве Гоголь-центра истории о любви, страхе, жадности, мечте и смерти, об Орфее и Эвридике, Дедале и Икаре, о флейтисте Марсии, царе Мидасе и неведомой римскому поэту Полутвари должны обрести законченность. Премьера 1, 2, 3, 7, 8 и 9 марта.
Глоток аутентизма
Первого марта в Камерном зале ММДМ состоится концерт ансамбля Pratum Integrum, который исполнит музыку венских классиков. Pratum Integrum зарекомендовал себя как лидер столичного аутентизма. Его исполнение известных вещей венских классиков — в программе 5-й концерт Моцарта для скрипки с оркестром и Симфония № 44 («Траурная») Йозефа Гайдна — наверняка будет отличаться лица необщим выраженьем. Но гвоздь программы — это первое в России исполнение Концерта до мажор для виолончели с оркестром Антонина Крафта. Крафт, будучи близким другом Гайдна, работал с ним в капелле Николая Эстергази и учился у него композиции. Что дали ему эти уроки? Частичный ответ на этот вопрос и берутся дать музыканты.
