Соколов весьма детально расписывает свой виртуальный баланс движения военнослужащих через Советскую Армию: почти 43 миллиона призвано, 26,9 миллионов погибло на фронте (в т.ч. 4 миллиона – в плену), 12,4 миллиона осталось в строю к концу войны, оставшиеся 3,6 миллиона комиссованы в тыл, в том числе по инвалидности (1). Если такую же ущербную методику баланса (где просто не поместился ряд важных статей убыли – например, пленные, дезертиры, заключённые и т.д.) вместе с признанными Соколовым цифрами приложить к Вермахту, то получится, что в тыл было комиссовано не менее 10 миллионов немецких солдат. Возникает вопиющая диспропорция! Поскольку главной причиной для отправки в тыл были болезнь или инвалидность, на 100 погибших красноармейцев приходится 6-12 искалеченных, а на 100 погибших германцев – целых 100-200 калек. Похоже, в «войне Соколова» использовалось какое-то программируемое анатомическое оружие: осколки немецких снарядов и бомб норовили угодить прямиком в голову и в сердце, а русские осколки летели исключительно в руки и ноги противника.
Чтобы подтвердить свою правоту, Соколов ссылается на компьютерную базу данных Музея на Поклонной горе, где числится 19 миллионов имён погибших. Но в других работах он сам упоминает, что 2 миллиона из них – гражданские лица, а масштабы двойного учёта в Музее (когда одно и то же лицо дважды внесено в списки по заявлениям двух и более близких) колеблются от 29 % до 58 % (22). Отсюда нетрудно понять, что реально во всероссийской базе данных числится от семи до двенадцати миллионов погибших военнослужащих, но никак не больше! (И этот диапазон очень близок к научно обоснованным, демографическим оценкам потерь!).
Чтобы свести общий баланс военных и гражданских потерь, Соколов в своей фантасмагорической манере увеличивает предвоенное население СССР до 209 миллионов (1). Однако это не вяжется ни с одним демографическим исследованием. В оценках демографов фигурируют цифры от 195 млн. чел. до 197,5 млн. чел., в зависимости от отношения к достоверности переписи 1939 года. Занизить эту перепись было крайне рискованно, поскольку организаторы предыдущей переписи 1937 года, «не сумевшие» дать нужный правительству результат, были почти поголовно репрессированы. По сравнению с расчётами лучших демографов страны, соколовский баланс завышен на 12-14 миллионов человек только за счёт предвоенных цифр (есть вопросы и к послевоенным).
Поистине, не приходится удивляться тому, что израильский советолог Моше Левин назвал своих российских коллег, рассуждающих о демографических потерях России в ХХ веке, «людьми с богатым воображением»!
СКОЛЬКО МЫ ПОТЕРЯЛИ НА САМОМ ДЕЛЕ
Точно ответить на этот вопрос сегодня уже не сможет никто. Но у нас есть возможность, не залезая в архивы, приблизиться к заветной цифре. И это может самостоятельно сделать любой образованный человек – всего лишь проанализировав открытые результаты всесоюзных переписей населения (например, отыскав их на сайте demoscope.ru ). Так как организаторы переписей никак не зависят от военного ведомства, а решают совсем другие задачи, их данные уж точно не направлены на фальсификацию военных потерь.
Известно, что война – ремесло мужское, поэтому ключом к определению военных потерь демографы считают возникшую в результате войны разницу в численности между мужчинами и женщинами. Возьмём результаты всесоюзных переписей 1939 и 1959 годов (8, 23) и проследим по ним судьбу возрастной когорты, вынесшей основную тяжесть ратной службы, – соотечественников 1899-1928 годов рождения. Отметим, что на мужчин этой категории приходится 92-93 % общей суммы армейских потерь. Ещё 6 % приходится на мужчин старших возрастов и 1-2 % потерь - на служивших в Армии женщин (2). Один из возрастов, представленных в когорте – непризывной (1928 г.р.), и один – призван наполовину (1927 г.р.)
Результаты расчётов представлены в таблице:
Изменения в возрастной когорте 1899-1928 гг. рождения за двадцать лет, включая военные годы
Все граждане 1899-1928 гг. р.
Перепись 1939 года
1939год (в границах 1959-го)
Перепись 1959 года
Суммарная убыль
Мужчины
45,9 млн. чел.
51,1 млн. чел.
28,7 млн. чел.
22,4 млн. чел.
Женщины
47,8 млн. чел.
53,2 млн. чел.
43,7 млн. чел.
9,5 млн. чел.
Как видим, убыль мужчин призывного поколения – 22,4 миллиона – близка к цифрам Бориса Соколова. Однако признать правоту этого историка мы можем только в двух случаях: «реалистическом» - если советские мужчины в мирное время не умирали; и «фантастическом» - если накануне всесоюзной переписи павшие воскресали и заполняли анкеты.
Обратим внимание – за двадцать лет в этом же поколении из жизни ушло девять с половиной миллионов женщин. Это косвенный показатель гражданской смертности, которая никак не связана с армейской службой. Разница между мужской и женской убылью в 12,9 миллиона человек – верхний потолок, выше которого армейские потери физически быть не могут!
Однако все мы прекрасно знаем, что мужская гражданская смертность и в естественных, мирных условиях выше женской. Так, мужчин 1928 года рождения (единственный возраст нашей когорты, который не успел побывать на фронте) к 1959 году оказалось на 10 % меньше, чем женщин (23). Следовательно, возникшая разница между мужчинами и женщинами обусловлена не только военными потерями.
Чтобы прикинуть естественную сверхсмертность мужчин в мирное время, рассмотрим изменения, произошедшие между переписями 1970 и 1989 годов (24, 25). За точно такой же период (как в предыдущей таблице) в поколении примерно такой же численности и такого же возраста (1929-58 гг. рождения) мужчин умерло на 4,1 миллиона больше, чем женщин. Вычитая эту естественную мужскую сверхсмертность из 12 миллионов 900 тысяч, получаем, что призывное поколение противоестественным путём потеряло 8,8 миллионов мужчин. Результат, весьма близкий к официальным данным авторской группы Генштаба.
Подчеркну – данный метод не может претендовать на точность. Он призван только определить порядок цифры. К этим расчётам нужно как минимум добавить 700-800 тысяч погибших военнослужащих, относящихся к другим половозрастным группам (см. выше). Нужно положить миллиона полтора-два на межполовую разницу в гражданских жертвах войны (раз женщин на «гражданке» погибло больше, для сведения баланса надо увеличить фронтовые потери мужчин). Затем нужно вычесть не менее миллиона в счёт повышенной послевоенной смертности вернувшихся с фронта мужчин-инвалидов. Наконец, из итоговой цифры нужно вычесть убыль тех советских мужчин, которые погибли в армиях противника или ушли с этими армиями на Запад; эмигрантов, не вернувшихся из плена на Родину; тех, кто стал жертвами ГУЛага или Финской войны; погибших советских и несоветских партизан («лесных братьев», бандеровцев) и т.д. Эта пёстрая смесь разных видов неестественной мужской убыли, не относящихся к боевым потерям Советской Армии в Великой войне, явно весит более миллиона жизней. Но, как видим, в итоге плюсы и минусы почти уравновешивают друг друга.
Так или иначе, порядок боевых жертв нашей армии очевиден. Их реальный уровень вряд ли сильно отличается от десяти миллионов человек, что коррелирует с официальной советской цифрой боевых потерь, озвученной ещё к тридцатилетию Победы.
Весьма похожую цифру – 11 миллионов – называет один из самых авторитетных британских историков, профессор из Оксфорда Норман Дэвис (26), хотя его формулировка «военные потери СССР» может трактоваться расширительно, включая боевые жертвы партизан и коллаборационистов.
ЕЩЁ НЕСКОЛЬКО ВАРИАНТОВ ПРОВЕРКИ
Демография – это наука, наврать в которой довольно сложно. Различные показатели так увязаны друг с другом, что любая, даже локальная ложь сотрясает всю систему статистических связей – как запутавшаяся муха сотрясает всю ткань паутины.
Например, по переписи 1959 года (23) мы можем оценить, сколько мальчишек 1923 года рождения (срочники Сорок первого года, «выбитый призыв») вернулось домой с войны. Мы видим, что в 1959 году на 100 женщин этого возраста приходилось 64 мужчины (1 802 тысяч женщин и 1 160 тысяч мужчин). С учётом естественной мужской сверхсмертности, можно смело утверждать, что на войне погибло не более трети их ровесников. А ведь этот год призыва понёс максимальные потери среди всех возрастов (младшие не успели пройти войну «от звонка до звонка», среди старших многие уже имели бронь или проблемы со здоровьем, да и на фронте жизненный опыт помогал им уберечься).
Из той же переписи (23) можно узнать, что к 1959 году 72,5 % женщин 1919-23 годов рождения, ровесниц «выбитого поколения», сумели законно выйти замуж (5 121 тысячи из 7 062 тысяч), хотя легализации многожёнства в послевоенной стране не наблюдалось. Эти, и многие другие факты, касающиеся самой пострадавшей возрастной когорты, абсолютно не вяжутся с утверждениями Соколова, согласно которому только в армии погибло почти две трети всех (!) советских мужчин в возрасте от 18 до 50 лет.
