Сегодня особенно тяжело трудовым коллективам, заводам, фабрикам, колхозам. Им не хватает средств для нормальной работы, зачастую нет денег даже для выплаты заработной платы.
Мы знаем об этом бедственном положении. И Верховный Совет будет делать все, чтобы не допустить разрушительной, монетарной политики Правительства.
Мы надеемся, что в трудные минуты трудовые коллективы будут действовать ответственно, трезво, с пониманием обстановки, определяющей роли народовластия как фундамента подлинной демократии.
Многое зависит от директорского корпуса, его мудрости и понимания происходящего. Многим директорам люди всецело доверяют. И это понятно: они по-настоящему, каждодневно заботятся о своих трудовых коллективах, буквально спасают их от распада.
Уверены, что и в нынешних, еще более трудных условиях руководители останутся вместе с коллективами, будут защищать интересы трудящихся, поддержат конституционный строй, а то, что интересы широких слоев общества нуждаются в защите, подтверждают последние действия профсоюзов, которые заявили, что не допустят продолжения грабительской политики исполнительной власти.
Мы убеждены, что наши граждане — рабочие, крестьяне, деятели науки, искусства, интеллигенция, выражающая чаяния народа, также скажут свое веское слово в защиту законности и Конституции.
Что касается Верховного Совета, то я вас уверяю, что он будет действовать такими формами и методами, которые будут вытекать из складывающейся обстановки, и мы будем твердо отстаивать интересы России.”
Это все было сказано 18 сентября 1993 года, за 3 дня до государственного переворота, — до измены и предательства кремлевского руководства оставалось 3 дня.
Казалось бы, страна, мировая общественность предупреждались об опасности. К сожалению, радио и телевидение промолчали об этих предупреждениях — они находились уже под пятой Полторанина, и визгливый шум о якобы стремлении Верховного Совета установить цензуру лишь маскировал то, что там существовала и цензура, и подкуп, откровенная купля- продажа совести и правды. А эти элементы, соединенные вместе, обеспечивали ельцинистам абсолютную возможность манипулировать людьми как угодно и насаждать свои лживые версии в сознание молчаливо за всем происходящим наблюдавшему населению.
Да и общество не прислушалось к моим предупреждениям. Это тоже факт.
...Многие наши депутаты, работники местных органов власти разделяли мою тревогу. Неожиданно быстро стали возникать в стране “комитеты в защиту Конституции и демократии”. Эту работу энергично повели депутаты Геннадий Саенко и Михаил Астафьев. Примкнул к этой работе Виктор Аксючиц со своей партией. Аналогичные комитеты возникли почти во всех регионах страны. Владимир Новиков, возглавивший новый отдел по работе с общественностью, активно включился в это серьезное и важное дело. Но, к сожалению, все они просто не успели организационно развернуть свою работу. Надо сказать и о том, что политические партии, их лидеры почему-то ревниво относились к “комитетам в защиту Конституции и демократии”, — вместо того, чтобы черпать в них опору для своей работы.
Совет при Председателе Верховного Совета по работе с творческой интеллигенцией
С весны 1993 года крайний радикализм Ельцина и его сподвижников стал вызывать огромную тревогу в рядах российской интеллигенции. Это особенно чувствовалось по ее реакции в провинции. Я много ездил по стране, встречался с самыми различными аудиториями — везде ко мне буквально прорывались работники творческой интеллигенции. Многие из них с восторгом приветствовали Ельцина и боролись за него, а теперь спрашивают у меня: “Что с ним случилось? Откуда эта неистовость якобинца? Призывы “разгромить Парламент!”, “разгромить советы!”, “я — богоравный!”, “надо мной — никого нет!”? “Откуда эти постоянные вихляния: сегодня говорит одно, завтра — другое, послезавтра — третье”; “он — что, думает, мы все такие глупые и ничего не понимаем?” “Вы — представитель высших слоев интеллигенции России в руководстве страны. Мы вам доверяли, когда вы призвали поддержать Ельцина, теперь — вы не нужны ему. Скорее — не нужна ему российская интеллигенция?” Такие мысли были общераспространенными.
На наши тревожные сигналы откликнулась очень большая часть российской интеллигенции, искренне озабоченной печальной судьбой продолжающейся драмы: падением духовности, снижением нравственных требований государства, деградацией культуры и искусства, разрушением науки и образования, проблемами молодежи. Несколько раз я встречался с ними в нашем парламентском центре. После одной из таких встреч — когда я отвечал на многочисленные вопросы, сами деятели культуры предложили создать Совет творческой интеллигенции при Председателе Верховного Совета. Летом, в середине июля, около 130 деятелей культуры, искусства, литературы собрались в Верховном Совете. Пригласили меня. Тогда был сформирован очень представительный состав этого Комитета. В нем согласились работать:
Василий Белов,
Юрий Бондарев,
Николай Бурляев,
Юрий Власов,
Олег Волков,
Геннадий Воронин, профессор,
Валерий Ганичев,
Игорь Горбачев,
Людмила Зайцева,
Николай Лебедев, композитор,
Сергей Михалков,
Ринат Мухамадиев, депутат Российской Федерации,
Анатолий Набатов,
Михаил Ножкин,
Вадим Кожинов,
Антонина Пикуль,
Петр Проскурин,
Тимур Пулатов,
Евгений Ташков,
Александр Шилов,
Александр Шахматов.
Дал согласие войти в состав Совета, по всеобщему согласию участников и по их инициативе, Митрополит Петербургский Иоанн.
Творческая интеллигенция — это очень сложная “материя” — прежде всего она нуждается в самовыражении. Конкретно это означает, что ее надо слушать. И не “ее”, — конкретно каждого человека, реального носителя духовных ценностей общества. А ведь именно в таком качестве каждый из них и выступает, что бы и кто бы о нем ни думал, не важно — плохое или хорошее. Каждый из них оказывает огромное влияние на окружающих, и скорее всего — на наиболее образованную часть нашей “публики”. Ведь театр, искусство, литература — все еще остаются предметами, необходимыми для довольно узкой прослойки элитарной интеллигенции. Это — горькое признание, но это так...
Мы много говорили в этот день. Выступал каждый, некоторые — по нескольку раз. Возможность выговориться — одна из сторон понятия “самовыражение”. Самовыражение в коридорах Власти — это отнюдь не формальность. Возможность такого самовыражения — если такая возможность появляется — придает уверенность участникам в стабильности проводимого курса этой Власти. Я считал, что такая практика должна иметь отнюдь не какой-то дежурный характер, а как своего рода врожденное свойство российского парламента, быть своего рода традицией. Наравне с той традицией, которую я стал укреплять, систематически встречаясь с коллегами-учеными...
В самой общей форме тогда мы договорились о многом: под созданный совет надо было подвести какую-то организационную основу — сформировать в аппарате небольшой сектор по работе с творческой интеллигенцией, подыскать хорошее помещение для наших встреч и развертывания работы, подумать над издательством и т.п. Вообще — это было, на мой взгляд, выдающимся событием в истории России. Это была не показуха, творческая интеллигенция пришла к своим парламентариям и сказала: несмотря на все ваши ошибки, несмотря на все оскорбления, которые в Ваш адрес отпускаются сполна, — мы в Вас верим и будем работать вместе с Вами.
Я рассматривал это событие как исключительно важное, как доверие со стороны элитарной части общества. Доверие искреннее.
Очень жалею, что не сумел продолжить эту работу. Очень жалею, потому что желание работать изъявили десятки выдающихся людей нашей страны, которые узнали о нашем добром начинании...
Эта идея стала активно обсуждаться со времени основания Межпарламентской Ассамблеи, одновременно с идеей Экономического Союза. Еще летом 1992 года, находясь на отдыхе в Сочи, я встречался с Нурсултаном Назарбаевым — он тогда показался мне активным сторонником этой идеи. Вспомнил он и о моих взглядах, изложенных в книге “Россия: пора перемен”, где я во многом разделял взгляды Александра Солженицына в его работе “Как нам обустроить Россию”, критиковал высказывания Михаила Горбачева.
В Москве, в президентских и правительственных кругах отношение к Экономическому Союзу было откровенно враждебное. Полагали, причем примитивно, что якобы “кто-то” стремится “отобрать” Власть, вернуться к “СССР”, а их — таких “прекрасных демократов” — засадить в тюрьмы. Однако общее настроение людей в наших странах, подкрепляемое мощными экономическими императивами, потребовало даже от них “смягчения” этой позиции, хотя бы внешне. К тому же у ельцинского Кремля всегда был дефицит в стратегических идеях, и вот уже российский Президент лихорадочно торопится перехватить пальму первенства в этом вопросе у своего соперника- партнера Назарбаева, униженно прося — ни к селу, ни к городу — “поддержки” у собравшихся по совершенно другим вопросам в Карелии лидеров регионов в “его” (Ельцина ?!) плане по созданию “экономического союза”. Ну какая это политика?! — откровенная дурашливость, вызывающая просто брезгливость...
