Сначала картина должна была называться «Декамерон в стиле боп», потом — «Нерон валяет дурака». Американские дистрибьюторы упростили английское название до открыточного посвящения «Риму — с любовью», а наши уже свели и его к зазывным «приключениям». Ужасно хочется обрушиться на них с упреками, но останавливает то, что Вуди Аллен явно с годами стал «народным режиссером» и сложности ему ни к чему. Чем дальше он от своих лучших фильмов, сделанных в жанре интеллигентского брюзжания, тем значительнее бокс-офис. То, от чего критики воротят нос, зрителям нравится. «Полночь в Париже» уже стала главным хитом в карьере режиссера — она собрала в прокате больше ста пятидесяти миллионов при бюджете в семнадцать. «Римские приключения» в Италии — около восьми миллионов евро. Летний мировой прокат может подтвердить новое для Аллена звание кассового режиссера. Что при всей критической ностальгии по брюзжанию здорово. К тому же в исполнении Аллена жанр фильма-путешествия совсем не исключает ни культурологической иронии («Матч пойнт»), ни социопсихологии («Вики Кристина Барселона»), ни исторического скепсиса («Полночь в Париже»). В Риме режиссер размышляет о том, что дает и что отнимает у человека известность.
Явка с повинной / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Явка с повинной
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
«Любовь людей» Дмитрия Богославского в Театре Маяковского
Жанр своей пьесы «Любовь людей» двадцатипятилетний драматург Дмитрий Богославский обозначил так: «Картины из жизни людей в преддверии зимы и ожидании лета». Можно сказать, точная формула нашего климатического существования. И в этом смысле — метафора. Ее географическая рифма — Среднерусская возвышенность. То есть нота берется такая тягуче-тоскливая. И краски бледные, сиротливые. Мол, ничего из ряда вон. Обыденность.
А двадцатипятилетний режиссер Никита Кобелев, давая, быть может, свое первое телевизионное интервью перед премьерой, чуть смущаясь признавался, что хотел поставить трагедию, которая почти покинула современную сцену.
Когда смотришь спектакль, понимаешь, что они оба имели в виду, собственно, одно и то же. Вот такие именно трагедии случаются в нашем мелколесье. Из подсознания выплывает позабытая толстовская «Власть тьмы» и памятная лесковская «Леди Макбет Мценского уезда».
И здесь будничная маета обернется кровавым гиньолем. Даже пересказывать страшно: намаявшись с мужем алкоголиком-садистом, порешит его Люська, подушку на пьяную рожу положит и сверху сама ляжет, придавит. Потом в свинарнике топором порубит и оставит хрякам на съедение. Сгинул Колька, как не было. Вот так на явке с повинной она и изложит все подробности сохнущему по ней со школы участковому Сергею, словно в любви признается. Он ее поймет правильно, ведь сколько лет ждал. Поймет и женится. Все и произойдет как раз в «преддверии зимы». Конец первого акта.
А жили на сцене все первое действие преддверием любви. Один из фестивалей новой драмы, на котором читалась пьеса Богославского, называется «Одинаковоразные». Очень емко. С какой тонкостью, юмором, горечью и состраданием режиссер вместе с артистами выписывают своих одинаковоразных персонажей. Каждую черточку берегут, как тот скудный скарб, которым обставлена их жизнь. Стол с меняющейся клеенкой, стул, раковина, плита да незамысловатая кухонная утварь... А вместо окна телевизор, в котором и изображения-то порой нет, а вместо звука чаще всего — mute. Будто толстовский Аким, объясняющийся двумя словами «Тае и не тае». Каждому удалось «протащить» в своей роли томительную жажду тепла и прикосновения, избыть одиночество. И это не животное томление плоти, а косноязычное томление душ. Вячеслав Ковалев, Надежда Бутырцева, Алексей Фатеев, Людмила Иванилова, Максим Глебов, Оксана Киселева, Алексей Фурсенко, Нина Щеголева, Анна-Анастасия Романова составили ансамбль, в котором нет ни маленьких ролей, ни маленьких людей.
Однако есть в спектакле трагическая героиня, та самая Люська. Вместе с ней Юлии Силаевой приходится существовать в двух измерениях. В пространстве бытовом она спора, жестка, язвительна. Хотя вряд ли читала «Преступление и наказание», будто заговаривает себя, что «право имела». Не нам судить. Но когда к Люське начинает «приходить» убиенный Коля, в ней словно свет появляется. И любовь. Парадоксально, не чувство греха или раскаяния, а именно любовь. Можно ли это назвать катарсисом? Равнинно русским, возможно. Когда любовь убивает дважды. Теперь Сергея — он повесился. Зря, что ли, поют в финале: «Ой, да в нашем раю жити весело...»
Спектаклем «Любовь людей» Театр Маяковского завершил первый сезон под руководством Миндаугаса Карбаускиса. Можно сказать, победный сезон.
Характер нордический / Искусство и культура / Художественный дневник / Ждем-с!
Характер нордический
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Ждем-с!
Какой образ возникает в голове при упоминании лиц немецкой национальности? Сытый бюргер на прекрасной машине, который в свободное от работы время потребляет лучшее на свете пиво и заедает его ароматной свиной рулькой. Но соответствует ли общепринятая картинка реальности? Об этом берется рассказать Константин Гольденцвайг. Для этой цели спецкор программы «Сегодня» на НТВ взялся за новый телевизионный формат. Его документальный цикл «Ахтунг, Руссиш!» — это настоящий фильм-приключение, в которое корреспондент пустился вместе с группой россиян. «У репортера глаз замыливается, — рассказал «Итогам» создатель цикла. — Поэтому мы смотрели на страну глазами обычных россиян и работали на контрасте, бросая героев из огня одного впечатления в полымя другого».
Из России в Германию отправляется довольно разношерстная компания: работник ЖЭКа, повар пивного кабачка, простой охранник, продавщица с рынка и слесарь автомастерской. Каждый получит ответы на свои вопросы. Один интересуется историческими реконструкциями. Ему вместе с корреспондентом доведется узнать, откуда у немцев тяга к парадам и войнам. Другой отыщет настоящую немецкую кухню, которую в реальности найти не так уж просто. Третий попытается внести сумятицу в хваленый немецкий Ordnung. Четвертый узнает о том, откуда у немцев порой столь невозмутимое отношение к телу и сексу. Ну а автослесарь, всю жизнь копавшийся в немецких моторах, но никогда не имевший своей немецкой машины, прокатится по Германии на том самом шестисотом «Мерседесе», автомобиле Карла Бенца, и заглянет в будущее, усевшись за руль машины-робота. Повар, по словам Гольденцвайга, узнает, что берлинцы в повседневной жизни едят не сосиски, а кебабы, пришедшие из Турции вместе с понятием gastarbeiter. А охранника ждет новость о том, что Берлин — это столица не только порядка, но и такого хаотического явления, как музыка техно.
«Ахтунг, Руссиш!» приурочен к перекрестному Году России в Германии и Германии в России. Зрителю вместе с главными героями удастся побывать в самых разных концах этой страны. И все интересующиеся по пятницам начиная с 6 июля наконец-то увидят настоящих сегодняшних немцев такими, какими они едва ли откроются журналистам и туристам.
Фото на память / Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют
Фото на память
/ Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют
Александр Иванишин — один из самых авторитетных театральных фотографов. Только безграничная скромность моего коллеги заставляет удерживаться от употребления других, более восторженных эпитетов. О работе в театре на любом поприще принято говорить «служу». Саша несет эту службу больше тридцати лет и знает театр во всех его высоких и низких проявлениях. То, что не заметит глаз, выхватит объектив его камеры. В архиве накопились тысячи снимков. Можно было бы сделать проект «История театра с Александром Иванишиным». Но он предложил другой — живой, современный, потому что в силу профессиональных и личных качеств допущен в святая святых — на репетиции.
— Ты когда впервые попал на репетицию?
— Много-много лет назад я служил в штате Театра сатиры, еще при Плучеке. И меня обязали запечатлеть, как Миронов работает над спектаклем «Прощай, конферансье!». Андрей сопротивлялся моему вторжению как мог, но его уломали. Должен заметить, что никто из режиссеров в отличие от артистов съемок не любит — они всегда облегченно вздыхают, когда я прощаюсь. Я уже тогда понял, что на репетиции надо быть человеком-невидимкой. Когда сидевший ко мне спиной Миронов в какой-то момент вдруг закричал на Высоковского: «Зяма, перестань фотографироваться», — я понял, что это выстрел в меня. Актеры всегда чувствуют присутствие камеры, а режиссеры по-разному реагируют. Могут делать вид, что не замечают, могут сорваться: «Вы мешаете!», а могут действительно о тебе забыть. Я как-то завлиту «Студии театрального искусства» показывал фотографии Женовача, неожиданно в комнату вошел Сергей и просто обомлел: «Господи, да когда же вы это снимали?» А я ведь несколько часов щелкал, он ничего не заметил.
