И хотя на русском языке уже существует несколько переводов проникновенных строк Скорины, к перевоплощению стихотворения великого первопечатника обращаются и сегодня. Новый перевод, который составители книги предлагают читателям «Литературной газеты», принадлежит поэту Владимиру Берязеву, за что ему, как и всем другим переводчикам, самый низкий поклон от белорусов. Спасибо, дорогие друзья!.. Спасибо, что и вы осознали, каким ярким светочем является для нас Скорина…
* * *
Как звери,
что в пуще блуждают,
от рождения ведают норы свои,
как птицы,
что в небе летают,
вьют и помнят гнёзда свои,
как рыбы,
в море и реках
не забывают истоки свои,
как пчёлы,
обороняют
ульи, колоды и дупла свои,
так и люди
то место,
где на свет явилися Божий
и вскормлены были,
великой любовию любят.
Теги: книгоиздание
И в слове вольном воскресать!
Евгения ЯНИЩИЦ
Имя Евгении Янищиц стало одним из символов белорусской поэзии. Родилась она 20 ноября 1948 года в деревне Рудка Пинского района Брестской области. Окончила филологический факультет Белорусского государственного университета. Работала редактором отдела поэзии журнала "Маладосць". Первые стихи опубликовала ещё школьницей. А затем вышли книги поэзии «День вечерний», «Ясельда», «На берегу плеча», «Калина зимы», «Спроси у чабреца», «В шуме ржаного света», «Пора любви и сожаления»[?] Лауреат премии Ленинского комсомола и Государственной литературной премии имени Я. Купалы.
Ещё в ранней юности написались такие строки: «Мне всего шестнадцать светлых вёсен, будет двадцать, будет сорок пять…» Юная поэтесса ошиблась: 45-летней она не стала. Трагически ушла из жизни в ноябре 1988 года. Её имя носит центральная районная библиотека Пинска. Оно присвоено одной из улиц этого города, а в Поречской школе, где училась, открыт литературный музей. Но главная память - в стихах. А они по-настоящему народны, лиричны и философски вдохновенны. В них, как сказал Пастернак, «дышит почва и судьба».
* * *
Лишь так возгорается слово
Сердечною близостью дня…
А временно быть здесь не ново –
О, искорка,
Лучик,
Земля!
Торопимся часто и мнимо,
И медлим на пошлость в ответ.
Так будем же с вами взаимно,
Калина,
Слезинка
И свет!
Смотри, как денница трепещет,
Сияние отблесков для.
Останемся с вами навечно,
О, камушек,
Корень,
Земля!
* * *
И было. И была!
А масок – знать не знала.
Я та, что здесь прошла
Трагедией пожара.
И жар сухой версты
Я к сердцу допустила,
Хоть за собой мосты
Все – начисто! – спалила.
Всё пламенней судьбе,
В глазах путь исчезает.
Я та, что лишь к тебе
Из всех невзгод взывает.
А град, себя дробя,
Как будто травы косит…
…Я та, что у тебя
Спасенья не попросит.
* * *
Тишина. И озёрная гладь.
На отложистый берег присядь,
На подмытый рекою с утра…
Светлый отблеск печали костра.
Это миг или вечность вдали
Нам кузнечики вновь сберегли?
Здесь прохлада, душа и роса,
Призабытых дерев голоса…
Тронув берег, волна подплывёт.
Гул бульдозера дол сотрясёт.
Вздрогнув, лилия глянет сквозь сон.
Туча выйдет грибной полосой.
Над уже обмелевшей водою
Мне ль сегодня тоску занимать?
Докатились мы, сердце, с тобою:
Тишина. И озёрная гладь.
Размышление над недосягаемым словом
То вверх росло, то вырастало вширь,
Цвело в устах и тлело под ногами,
То с высоты бросало в тёмный вир,
То под глазами шло оно кругами.
Вздымать могло над прорвою судьбы,
Над взглядами стремительного века,
И медные вдруг сталкивало лбы
Над лихорадкой огненного пекла.
Держало зазвеневшую строку
И от слепой напасти защищало.
Глухой молитвой было мужику
И свиткою священной для Купалы.
Текло, как брага хмельная с ковша,
На бой вело отважно и сурово…
Одно я знаю, что пустого слова
Не вытерпит глубинная душа.
Я вас люблю
«Я вас люблю» мне некому сказать?
В любви до смерти нет, не ошибиться:
Моей любовью вы сумели стать
Деревни древность, молодость столицы.
Мы в сердце носим радость и грехи,
Победно в крыльях ощущенье силы.
Я вас люблю, Отечества шляхи,
Я помню вас, забытые могилы!
И знаю: день не зря прожить смогла,
Когда переживаю и болею,
Когда пред именной стеной сама
Я, как стена, от ужаса белею.
Подлесок – сын мне, бор старинный – друг,
Зима расстроит, а утешит лето.
Тебя люблю, патриархальный плуг,
Тебя – в страшащем космосе, ракета.
Люблю вас, поседевших матерей,
Боль и поныне терпящих о детях.
Материками кажетесь вы мне,
Которым нужен мир на всей планете.
* * *
На сближенье с весной этой белой метели
не выстоять,
Начинается действо –
дождливости, хлипкости
сдвиг.
Ты уходишь по чистому снегу, пречистому,
По глубокому снегу бессонниц моих.
Дай, зарю задержу!
Пусть умильной улыбкой разбудится
Одинокий, заклятый тревогой покой
На рассветные сны, на последние дни,
что не сбудутся
Меж тобою и мной.
Какая я
Не уходи! Тебя так много
Меж звёзд, меж снов, меж бытия.
Над горькой памятью былого
Какая я, какая я?
Замри, чтобы могла вернуться
К губам и пить, как из ручья.
Меж диких ягод и настурций –
Какая я, какая я?
Хоть прошуми весёлым ливнем, –
Пусть след подскажет колея.
Между несчастных и счастливых –
Какая я, какая я?
Нет, не у вольных поля, гая,
И не у звёзд, хоть им своя, –
Спрошу у одного тебя я,
Какая я.
* * *
Вновь птичий клин и небо мира.
Исток и горечь синих рек.
«Не сотвори себе кумира», –
Пусть будет просто человек,
Чтоб с ним и в грязь, и в злую вьюгу
Ты без боязни мог идти,
Чтоб гнев души твоей, как другу,
Он мог без крика укротить.
Чтоб шагом в шаг и очи в очи,
Чтоб всё – на прочной прямоте,
И чтоб не лгал слезой сиротской,
Спасая собственную тень.
Жалейка вскрикнула, как лира, –
Вновь голос проверяет свой.
«Не сотвори себе кумира», –
Не бойся быть самим собой.
* * *
Живите и любите,
Свой берегите дом.
Как птицу, что в зените,
Меня настигнет гром.
Земля моя, ты – зыбка,
Тебе одной лишь знать,
Что невозможно низко
Ни падать, ни летать.
* * *
Я выдохну заплаканной душой
В мир, что опять мошенничает дружно:
«Не закрывайте двери за собой
Пред тем, кому довериться бы нужно».
Отчаяние горечи сглотнёшь,
Но всё ж не всё твоё закрыто небо…
Сквозь слякоть жизни тех лишь и зовёшь,
Кому скрываться от калек нелепо.
Печаль, она зациклится в судьбе,
И недруг усмехнётся с важным видом…
Не замыкайтесь всё-таки в себе,
Когда есть тот, кому душа открыта.
Я трогаю в раздумье горький лоб,
Я думаю про невесёлый опыт:
Мне задаёт вопросы хитрый сноб, –
Что ни вопрос – уже допросом добыт.
Допрашивай, стратег мой, бог с тобой!
(Не первый ты допрашиваешь, – знаю).
Известно мне давно, какой ценой,
Какой любовью строки выдыхаю!
* * *
Вот первая туча повисла смущённо –
Над краем.
Совсем независимо, но обречённо
Я исчезаю.
Вот первая капля упала вдруг рядом
Над гаем…
С роскошных диванов, из пышных нарядов
Я исчезаю.
Из чьих-то улыбок на лицах мне льстивых,
Неверных
Я исчезаю. Пусть будет счастливым
Тот берег,
Где как-то сбылось то, о чём так мечталось,
А явь оробела…
Я исчезаю, – в себе не сыскалась
Ни трезво, ни зрело.
Вон чья-то звезда – полуночная льдинка –
плывёт по-над краем,
А я из зеркал всех, со всех фотоснимков
Уже исчезаю,
Уже исчезаю…
Поэт
Ты золотой мечте не заперечишь,
А только словом немоту залечишь
И выйдешь вновь – без слова и пера…
И вдруг душою жаждущей отметишь
Росу седую своего двора.
Всё то, что знал,
что с детства помнишь, нежишь,
Вдруг колыбельной песнею просветишь,
Как Пушкин, и Купала, и Саят…
Хоть в мире всех трагедий не уменьшишь,
