Теперь еврозона получила на свою голову проблемы и с конкурентоспособностью, и с долгом. В той мере, в какой она решает первую за счет внутренней дефляции, в такой же мере она усугубляет вторую. К началу 2015 г. ряд периферийных стран все же сумели повысить свою конкурентоспособность, сократив отрыв от Германии (хотя любопытно, что Италия и Франция переживают неуклонный рост конкурентоспособности), однако коэффициент платежеспособности всех периферийных стран продолжает расти, равно как и уровень безработицы. В Испании и Греции они даже уже превысили 25 %. Механизм корректировки еврозоны на поверку выглядит примерно так, как попытки страдающего от ожирения бедолаги затягивать себя в корсет. Жир никуда не пропадает, а просто вылезает складками в других местах.
Политический выигрыш ценой экономических потерь?
Я считаю, что идея с евро обернулась провалом, но не все согласятся с этим. Кто-то может возразить, что по характеру это проект в первую очередь политический. В значительной мере, в том, что касается истоков, это так и есть, но мало кто ожидал таких экономических затрат, связанных с евро. Напротив, создатели и сторонники евро поддерживали этот проект не потому, что рассматривали его как дорогу к политическому союзу. Они верили – введение евро даст новый импульс экономике и тем самым повысит благосостояние и создаст новые рабочие места.
Описывая ожидаемые выгоды от европейского валютного союза на страницах издания Europe Quarterly в 1999 г., Вим Дуйзенберг, бывший в то время президентом ЕЦБ, выразил свое мнение по данному поводу: «Введение евро и единой валютной политики приведет к увеличению экономического роста, но при этом поддержит стабильность цен, устранит риск серьезных расхождений в валютных курсах в пределах еврозоны. Это будет способствовать экономическому росту и позволит избегать нерационального распределения ресурсов. Истинные выгоды евро проистекают из факта, что это уникальная возможность придать макроэкономической среде форму, благоприятствующую стабильности, росту и занятости».
И даже в мае 2008 г. Европейская комиссия по-прежнему делала заявления, что валютный союз имеет «несомненный успех. Он принес в экономику стабильность, способствовал экономической и финансовой интеграции, дал толчок торговле и росту, а также создал основу для здоровых и устойчивых государственных финансов».
Совершенно ясно, что евроэлиты не рассматривали евро как экономическую цену, которую следует уплатить за политические выгоды полного союза в рамках еврозоны. Скорее, введение евро рассматривалось как способ достижения одновременно политических и экономических преимуществ. И они не могли ошибаться сильнее.
Экономическая эффективность в теории
Ключевой аргумент – евро способствует процветанию, поскольку изменчивость валютного курса снижает эффективность экономики. Предполагалось, что это сдерживает торговлю, поскольку компании отягощены бременем либо растущей неопределенности фактических цен и затрат, либо дополнительными расходами, сопряженными с тем, что приходится как-то справляться с этой неопределенностью за счет некого механизма финансового хеджирования. Кроме того, потребителям трудно сравнивать цены, выраженные в разных валютах. В итоге формируется набор рынков, сегментированных по принципу принадлежности тому или иному государству, что, с точки зрения более обширного образования (такого, как Евросоюз в целом), снижает эффективность действия экономики.
Между тем в подобных обстоятельствах сегментированными будут также рынки капитала и кредитов. Возможность изменения валютных курсов означает, что процентные ставки, а также доходность облигаций увеличиваются за счет надбавки на неопределенность. Более того, обособленность финансовых рынков исключает преимущества, получаемые за счет масштабности операций, что опять-таки повышает затраты и снижает эффективность.
Равным образом и с точки зрения управления на макроуровне наличие множества национальных валют в противовес единой создает проблемы, поскольку каждая страна действует на свой страх и риск, и события на валютном рынке могут сбить ее с принятого курса. Таким образом, в условиях единой валюты государства смогут делать займы под меньший процент, а кроме того, это улучшит функционирование экономик, поскольку позволит снизить налоги, или увеличить государственные расходы, или снизить объем заимствований.
Сторонники евро соглашались, что с отказом от национальных валют исчезнет и предохранительный клапан в виде валютных курсов, хотя, как они утверждали, выгоды подобного механизма по большей части эфемерны. Начать с того, что валютные рынки не снижали волатильность, а сами часто создавали ее. Даже когда возмущения валютного курса обусловливались внутриэкономическими причинами, возможности компенсировать или уменьшить их за счет гибкости были ограничены. Крайне трудно, заявляли сторонники евро, произвести обмен по так называемому реальному валютному курсу посредством варьирования номинальной ставки. Любая попытка приспособиться к проблеме в реальной экономике за счет девальвации оканчивается плачевно, поскольку инфляция повышается в унисон, что не позволяет получить какой бы то ни было реальный выигрыш.
Апологеты евро утверждали – если надлежащим образом выстроить валютный союз, расхождения в затратах и ценах между государствами-участниками не будут выходить за приемлемые рамки, поскольку все поймут, что на предохранительный клапан рассчитывать не приходится, а макроэкономическая политика стран-членов должна быть согласована.
Экономическая эффективность на практике
Если так выглядели в теории представления о том, как евро будет преуспевать, то реальность решительно опрокинула их. Как показала практика, уменьшение неопределенности валютных курсов, а также увеличение размеров рынка и рост эффективности принесли выгоды весьма скромные, как и утверждали многие из нас. Торговля между участниками еврозоны росла не быстрее, чем с третьими странами.
Как и считали скептики, в странах с исторической склонностью к высокой инфляции затраты и цены по-прежнему росли быстрее, чем в государствах ядра еврозоны во главе с Германией. В итоге экономики периферийных стран демонстрировали слабую результативность, что, с учетом достаточно скромной результативности ядра еврозоны, обусловило совсем не впечатляющие показатели по еврозоне в целом.
Германская экономика развивалась неплохо, разве что слишком сильно зависела от экспорта. Сама по себе она не добилась сколько-нибудь крупного увеличения внутреннего спроса, и ее склонность к сбережению оставалась на высоком уровне. Зато она извлекала пользу для себя, если где-то в других странах увеличивался спрос (об этом я подробнее поговорю ниже). А тем временем действие единой валюты вкупе с политическим давлением подталкивало периферийные страны еврозоны к программам жесткой экономии.
Таким образом, евро породил сильную тенденцию к дефляции и давление на страны с высоким бюджетным дефицитом в сторону полного регулирования. Вместо того чтобы создать «золотое дно» рабочих мест, евро создавал чудовищно высокую безработицу. Именно за это Кейнс в 1920–1930-е гг. критиковал «золотой стандарт». В самом деле, дефляционная тенденция и представляла ту потенциальную проблему, избежать которой так старался Кейнс, когда разрабатывал для послевоенного мира Бреттон-Вудскую систему организации денежных отношений с фиксированными, но корректируемыми валютными курсами. Евро же, как выяснилось, – не что иное, как современная реинкарнация «золотого стандарта» со всеми его пороками и лишь считаными добродетелями.
Одно сплошное разочарование
Таким образом, основания ожидать, что введение еврозоны благоприятно скажется на макроэкономических результатах, были весьма шаткими, а доводы в пользу их ухудшения, наоборот, вполне вескими, о чем красноречиво свидетельствуют факты. (Напомню, что евро как европейская денежная единица появился в 1999 г.) Так вот, за период с 1980 по 1998 г. средний показатель ежегодного роста в регионе, который сегодня мы называем еврозоной, немного превышал 2 %. По правде говоря, это было меньше, чем темп роста в Австралии, Норвегии, США, Великобритании и Канаде, но примерно такой же показатель роста имела Швеция и чуть меньший – Швейцария. Однако в 1999–2012 гг. средний рост стран еврозоны соскользнул до уровня 1,5 %.
Справедливости ради отмечу, что в этот период экономическая обстановка усложнилась и во многих странах отмечался еще более низкий рост. Однако все познается в сравнении, и потому важна именно относительная результативность экономики. А в период 1999–2012 гг. средний темп роста по странам еврозоны был ниже, чем у всех вышеперечисленных стран.
