трибуне: академик А.П. Окладников. Не поддается описанию впечатление от доклада, прозвучавшего в совершенно необычной для меня интонации, почти домашней, без сухих официальных обращений, с юмором («Этих степных идолов называют бабами, на самом деле они не бабы, все они – мужчины!») и забавными воспоминаниями из экспедиционной практики («Тот, что внизу в раскопе, сохранился лучше, чем я – наверху»). Зал, завороженный интереснейшими фактами, не раз рукоплескал докладчику. В перерыве, не без робости, я осмелился подойти к академику со словами восхищения и с просьбой о передаче мне на память текста доклада с автографом. В итоге доброжелательного разговора мне было передано приглашение посетить Институт истории, философии и филологии, возглавляемый А.П. Окладниковым.
...Дорога от академической гостиницы до института идет сквозь лес, не тронутый цивилизацией на всей территории Академгородка. На опушке с удивлением обнаруживаю табличку: “Лес отдыхает, просим не ходить”. Впрочем, белки, во множестве снующие между деревьями, в силу своей безграмотности на подобные предупреждения внимания не обращают. Ну а мне, законопослушному, приходится двигаться в обход по заснеженному асфальту. Вот и цель моего визита. Несмотря на занятость, академик уделил гостю несколько часов.
Сначала, где-то на чердачном помещении, достаточно обжитом, мне показали археологический музей института. В ответ на просьбу гостя показать образцы древних экспонатов со сверлеными отверстиями, меня подвели к обширной коллекции женских украшений-бус, кропотливо собранных А.П. Окладниковым и его сотрудниками на территории всей Сибири при раскопках стоянок доисторического человека. Немалый интерес вызвала одна из них из Усть-Кяхты, датируемая возрастом 9–11 тысяч лет до нашей эры. Ее размер не превышал одного миллиметра, а отверстие в ней составляло по диаметру всего 0,6 мм. Мне пришла в голову схема о возможном способе получения отверстия. Тут же нарисовал вероятную конструкцию составного рабочего инструмента из круглых деревянных стержней, чем вызвал неподдельное удивление академика и его коллег.
– Мысль интересная, надо ее немедленно «застолбить» публикацией, археологи такого инструмента не знают, да и на протяжении тысячелетий он вряд ли мог сохраниться. Готовьте статью. Возможно, ваши предположения о конструкции сверла не подтвердятся, но они дадут повод для дополнительных изысканий: поиск идет легче, если знаешь, что ищешь.
– Разве можно сверлить камень деревом? – недоуменно спросил меня один из молодых сотрудников.
Пришлось экспромтом, на уровне «мозгового штурма», порассуждать вслух о предполагаемой технологии получения отверстия.
– Держать бусинку в руках и сверлить отверстие диаметром менее одного миллиметра, конечно, невозможно. Обратите внимание на строго стандартные размеры многочисленных бусинок и отверстий в них. Поскольку изготовление их было массовым, тут не обошлось без специального инструмента, о чем свидетельствует концентричность отверстий. На мой взгляд, бусы мастерились из хорошо обработанной плоской каменной плиты-заготовки, на поверхности которой и велось сверление. Действительно, в музее вскоре нашлись плоские пластинки со следами незаконченного сверления. Сам же рабочий инструмент состоял из двух деревянных стержней из тростника, а для миниатюрных отверстий – из кабаньей щетины, под торец которых насыпался мелкий абразивный порошок из раздробленного песка. Отдельные крупицы песка вдавливались в мягкий торец, закреплялись в нем и при вращении избирательно разрушали камень.
Инструмент давал множество одинаковых заготовок-бус для дальнейшей более легкой операции – шлифовки и отделки. Не исключался и другой вариант: сначала сверлилось внутреннее отверстие бусинки, в него для центровки вставлялся внутренний стержень двойного сверла, и только после этого окончательно высверливалась сама бусинка.
При просмотре коллекции так называемых личин – древних масок и фрагментов глиняных сосудов, в том числе многокрасочных, я посоветовал Алексею Павловичу использовать при их фотографировании стереоскопическую съемку, обширным опытом которой располагал наш индустриальный институт. Стереоизображение, в отличие от обычной фотографии, позволяло наблюдать стереоскопический блеск основы маски и ее красок, недоступный плоскому снимку. Академик тут же дал поручение одному из своих помощников побывать в Тюмени и набраться необходимого опыта.
Почти детский восторг вызвало у А.П. Окладникова мимоходом высказанное мною предложение смонтировать несколько наскальных изображений, последовательно показывающих, как мне виделось, фазы движений бегущего человечка, в виде мультипликационного фильма.
– Вот что значит свежий взгляд неспециалиста, не обремененного привычными штампами! – отозвался Алексей Павлович.
Аспирант, тайком показывая мне на часы, дал понять, что я почти злоупотребляю отведенным мне временем. Как оказалось, в послеобеденные часы академик традиционно отдыхал в своем кабинете на диване, и эта традиция соблюдалась свято. На прощание я обзавелся некоторыми фотографиями сверленых отверстий в камне с разрешением использовать их в своих публикациях, книгой «По Аляске и Алеутским островам» с дарственной надписью («На добрую память и дружбу. А. Окладников»), и приглашением еще раз побывать в институте в любое удобное время.
Встречи с А. П. Окладниковым, а их было несколько, оказали сильное стимулирующее влияние на мои интересы к истории сверления-бурения камня. В трех монографиях, изданных под влиянием наших встреч, некоторые главы содержали необычный фактический материал, которого не было бы без подсказок и советов академика.
А.П. Окладников неоднократно бывал со своими сотрудниками в Тюмени и Тобольске. Так, летом 1972 года он работал над выявлением и описанием древних рукописных и старопечатных книг XV и XVI веков в хранилище областного краеведческого музея. В благодарственном письме, отправленном А.П. Окладниковым на имя заместителя председателя Тюменского облисполкома М.К. Емельяновой, отмечалось, что «для сохранения уникальных сокровищ древней славянской культуры в Тюменском музее немало сделано в прошлые годы и делается сейчас. Среди книГмузея несколько ценнейших рукописей XVI и XVII веков. Коллекция печатных книг включает жемчужины общеславянской и древнерусской культуры, изданные III. Фиолем в Кракове (1491 г.). В. Скориной в Праге (1519 г.) и два издания русского первопечатника Ивана Федорова (Острог, 1580–1581 гг.). Бережное сохранение этих сокровищ – большая заслуга музея. Нам особенно хочется поблагодарить хранителя книжных фондов Марию Петровну Черепанову, от которой в первую очередь зависела сохранность книг». По мнению академика, тюменской коллекцией старинных книг могла бы гордиться любая библиотека мира. В последний раз А.П. Окладников приезжал в Тюмень в 1979 году на 100-летие краеведческого музея.
Воспоминания об А.П. Окладникове нельзя завершить без упоминания еще одного памятного события в жизни индустриального института конца 70-х годов. В начале 1977 года профессор кафедры общей геологии института доктор геолого-минералогических наук Леонид Алексеевич Рагозин (1909–1983 гг.) выехал в Омск на юбилейные торжества, посвященные 100-летию Омского отдела географического общества. Там с докладом о предварительных итогах археологических раскопок на
