Россия — последняя мировая империя. Ее государственное устройство по сути своей является крайне архаичным, жестко централизованным, военно-бюрократическим. Эта империя предельно милитаризована и при определенных обстоятельствах может представлять опасность для международной стабильности. Эта генетически хищная империя, которая привыкла лишь завоевывать и подчинять, порабощать и не сдаваться, не могла мириться с освобождением от господства Москвы малочисленного, гордого чеченского народа. Израиль, страна, ведущая войну с «террористами» с 1940-х годов, и то начинает понимать бессмысленность жесткого противостояния, переходящего в физическое истребление арабов. «Мир взамен территории» — понятие, родившееся в Израиле. Однако, Чечня не только территория, но и нефть, из-за чего кровопролитию не будет конца. Если бы эта нефть, как в Саудовской Аравии или в других странах Персидского залива, приносила пользу народу, принадлежала российскому народу! Олигархи и проливают нашу кровь ради черного золота. Ради нефти, которая им в будущем принесет баснословные деньги.
С 1945 года моя страна явно или тайно принимала участие в боевых действиях в 52 больших или малых войнах в разных частях света. Убивала чужих и теряла, калечила своих сыновей. При всем том, что народ России миролюбивый, сердобольный, образованный, часто больше думающий о других народах, чем о себе. Так, своей независимостью Прибалты, наряду с волей Всевышнего, в определенной степени обязаны русским в лице Александра Яковлева, Юрия Афанасьева, Анатолия Собчака, Андрея Сахарова, Галины Старовойтовой. Сотни тысяч москвичей собиралось в те годы с лозунгами: «Свободу Прибалтике!» Во время азербайджано-армянского конфликта ни одна азербайджанская газета не писала с сочувствием к армянской стороне, ни один армянский деятель культуры, искусства или писатель не выступил с симпатиями к азербайджанскому народу. Реакцию России (не преступной государственной власти, управляемой олигархами) на войну с Ичкерией в 1994–97 гг. мы все видели. СМИ России, журналисты, деятели культуры, многие политики РФ были на стороне правды, на стороне справедливости. Это симптом здоровой, благородной нации. Начиная с 1997 года, проиграв, прежде всего общественному мнению, получив порицание подавляющего большинства своих граждан, Кремль вынашивал планы реванша на Кавказе. И как всегда — чего бы это ни стоило для самой России, ибо человеческие жизни в этой большой стране во все времена ничего не значащее пустое место. В последний год чеченская сторона неоднократно заявляла о своей готовности, крайней обоюдной важности и необходимости встречи Аслана Масхадова с Президентом России (об этом не раз говорили СМИ России), однако Россия каждый раз находила причины для переноса визита руководителя Ичкерии. Это уже говорило, что у России по отношению к Ичкерии свои планы и в этих планах демократически избранный чеченцами Президент Аслана Масхадов не значится. (Выборы Аслана Масхадова всем миром признаны законными, а сам Аслан Масхадов легитимным президентом Ичкерии. Россия сама в первую очередь поздравила Аслана Масхадова, признала выборы состоявшимися и законными). Разве не было у Масхадова проблем, в которых ему нужна была поддержка или совет Москвы? Все попытки Аслана Масхадова бороться с настоящими уголовниками и отморозками в Чечне (а таких и в Чечне не мало), не были замечены и поддержаны Кремлем. Вспомним решение Шариатского суда по отношению к Салману Радуеву, какая острая пошла конфронтация Шамиль Басаева с собственным президентом, хотя, мы ничего не знаем ни о Радуеве, ни о Басаеве. Было бы желание, — Москва вместе со спецслужбами Масхадова в кратчайшие сроки могла бы нейтрализовать деструктивные элементы в самой Чечне…
Проблемы жизнеобеспечения Чечни, борьбы с терроризмом, захвата людей в заложники, восстановления народного хозяйства республики — обо всем этом Аслан Масхадов и Борис Ельцин лицом к лицу говорили в Кремле, приняли соответствующее решение и подписали договор в мае 1997 г. Впервые после 1997 года проблемы жизнеобеспечения Грозного и Чечни в Кремле цинично обсуждали 7 февраля 2000 г., когда российская Армия вошла в обескровленную, разрушенную до основания, усеянную трупами русских и чеченцев безжизненную столицу Ичкерии. Лицемерная, подлая игра, прежде всего направленная против граждан России. За амбиции Президента РФ и его окружения, за непризнание и нежелание встретиться с Джохаром Дудаевым слишком дорого пришлось платить народу России. Кровью своих сыновей и слезами обездоленных матерей. История повторяется.
Попытка же повернуть это государство лицом к человеку обернулась трагедией для всей страны. Небывалый рост преступности, обнищание и без того небогатого большинства населения, полный развал богатейшей в мире страны, разграбление национальных богатств несколькими десятками чиновников — результат попытки ослабить тоталитарное государство. Криминализация вместо демократизации, унижение и обнищание, вместо процветания, ради которого сотни тысяч антикоммунистов в конце 1980-х боролись с тоталитаризмом. Права человека, его свободы, о которых на всех московских митингах говорили демократы, в том числе и сам будущий Президент Е. Б. Н., оказались узурпированными новоявленными «демократами» из обкомов и КГБ, они же и показали всей стране «настоящее лицо» демократии. Романтический порыв и радужные мечты конца восьмидесятых, когда Михаил Горбачев начал перестройку и во главу угла демократы ставили ценность человеческой жизни с достоинством Гражданина, завершился полным обесцениванием человеческой жизни, потерей достоинства граждан великой страны. Сегодня в глазах подавляющего большинства россиян демократия — это вседозволенность, казнокрадство и абсолютный иммунитет от Закона для правителей, нищета и голод для основной составляющей государства Российского. За Тбилиси и Баку в этой стране никто не ответил. Многочисленные политические заказные убийства, начиная от Александра Мень и кончая Дмитрием Холодовым и Галиной Старовойтовой, в этой стране не раскрыты. Шулеры и наперсточники типа руководителя МММ, в этой стране заседают в Государственной Думе. Уголовники с семиклассным образованием, словно вундеркинды, за год-два становятся экстерном юристами-экономистами, докторами наук, Академиками различного рода научных и околонаучных заведений. Северная столица России не менее криминальна, чем весь Северный Кавказ. Но антитеррористических операций и бомбардировок Санкт-Петербурга, Калининграда, Владивостока или Москвы Кремль не планирует. И самое парадоксальное, — если с 1917 года по 1989 годы мы были лишены какого либо права и возможности влиять на ход событий в стране, то с 1989 года историю страны творим МЫ, МЫ выдвигаем, МЫ голосуем, МЫ избираем. Мы защищаем. Воров. Бандитов. Коррупционеров.
«… Покажите мне такую страну,
Где заколочены Храмы,
Где священник скрывает под рясой
КГБ-шный погон.
Покажите мне такую страну,
Где блаженствуют хамы,
Где правители грабят казну,
Попирая закон».
(Игорь Тальков)
Вот и дети проснулись. Один за другим Нажмутдин с Фатимкой вышли на веранду. Завтра мы должны подняться в Тлондода. Я давно мечтал вести детей по местам своего детства, в тлондодинский лес, на мельницу, к речке. Все эти места в моей памяти связаны со своей бабушкой (да простит и помилует ее Аллах!), с которой прошло мое детство и юность. Безграничная любовь к бабушке после ее ухода перешла в такую же любовь ко всему, что связано с ней. Часто с бабушкой мы ходили в лес. Я помню десятки источников ключевой лесной воды, у каждого из них мы останавливались и, припав на колени, пили холодную, удивительно прозрачную и чистую воду. В начале собирали ягоды, порой доходили до окраин с. Хуштада, местечко Жарагун, где были густые заросли барбариса, из которого бабушка готовила и морс, и уксус, и варенье. Какое блаженство — глоток того морса! Собрав ягоды, прочищали лесную чащу в поисках хвороста, сухих шишек, щепок. Самое для меня удивительное — она не разрешала собирать щепки возле свежего пенька, а ведь именно у свежесрубленного дерева и можно набрать хоть три мешка щепок. «Возможно, хозяин срубленного дерева со временем сам соберет эти щепки, потому нельзя поднимать свежие куски дерева, это харам,[1] а ты собирай старые, прошлогодние щепки, эти оставленные хозяином, ненужные». «Какой хозяин, почему харам?» — недоумевал я, мысленно представляя крупного, бородатого мудреца, живущего в Ошоратли,[2] и наблюдающего за всеми, кто приходит в его лес. Перевязав мешок шишек со щепками и, наложив поверх мешка хворост, бабушка валила все это себе на спину, я же нес посуду (обычно жестяную трехлитровую банку из-под повидла, к которой мой папа приделывал ручку из проволоки — ведерко) с ягодами и грибами. Помню — будто бы вчера мы ходили по всем этим местам. А прошло более трех десятков лет с тех пор. Передать детям все, что получил от бабушки, привить в них те же чувства, что и во мне когда-то привила моя бабушка, вряд ли удастся. В этом и трагедия времени. В этом и беда, за которую спустя десятилетия, возможно, придется расплачиваться нам. А ночи, что мы с бабушкой проводили на мельнице! На самом дне ущелья, в теснинах гранитных гор — с северной стороны и зеленого бархата лесной опушки — с южной стороны. К рассвету тетя Зайнаб привозит на ослах очередное зерно пшеницы, чуть рассвет, — погружаем мешки со свежей мукой на ослов и поднимаешься в село. Никого кругом. Холодный, пронизывающий, чистый горный воздух, яркие, редеющие на рассвете звезды в небе, покрытая росой трава на холмах. Особый аромат и вкус хлеба, испеченного на каменной плите, особенно кукурузных лепешек, около крутящейся мельницы, из-под которой прямо на лету берется еще теплая мука, тут же превращающаяся в чудесные лепешки. Бегающий свет огня образует сказочные тени на запыленных стенах тесного помещения мельницы. Порой эти тени в моем детском воображении рождали страшных героев сказок. Гул крутящейся мельницы и стук танцующей на ней палочки усиливали страх. И я периодически прижимался к бабушке.
