Вот стоят рядом парень и девушка, продают — каждый свое. Вполне возможно, что до этого дня они не были знакомы. А теперь познакомятся, понравятся друг другу. В следующую субботу встретятся снова. Он принесет продавать набор женских трусиков, она — колготки. Вечером назначат свидание друг другу. (Я попрошу читателя озвучить эту воображаемую сцену музыкой из «Ромео и Джульетты» Прокофьева). Дальше — больше, и вот… Поженились, нарожали детей.
Какими они будут, их дети?
Хуже всех сейчас живут старики и люди, стоящие на пороге старости. Всю жизнь они много и честно трудились на благо державы. Жили в нищете, в бараках, в коммуналках. Думали: завтра будет лучше. Потом надежда исчезла. «Ладно, — махнули они на себя рукой, — но зато наши дети будут счастливы!». Выросли дети, а просвета все нет. Осталась слабая надежда: «Внуки…». Но выросли и внуки.
Что им делать? Ждать они устали и надежд никаких не питают. Тогда что? Помирать, так и не увидев, что жизнь изменилась к лучшему?
Рассмотрим еще одну, куда более многочисленную категорию населения: В противоположность первой группе эти люди молоды, полны сил, у них вся жизнь впереди.
Слегка перефразируем Маяковского: «юноши, обдумывающие житье…». До чего же они додумались на сегодняшний день? А вот до чего: честным трудом прожить нельзя! Весь опыт окружающей жизни, опыт их родителей говорит об этом. То есть, конечно, можно, но… Тут очень много всяких «но». Нужно долго учиться, много работать, и это еще не гарантия. Надо, чтобы очень повезло, нужен блат, чтобы попасть в институт, устроиться на престижную должность в хорошую «фирму» (обратите внимание, слово «блат» пришло к нам из блатного мира, заменив нормальное человеческое — «протекция»). Словом, путь рискованный, ненадежный. А тут еще инфляция. Во что она превратится завтра, твоя зарплата? В кучу бумажек? А ведь существуют более легкие и быстрые способы заработать деньги. Причем сколько угодно. И те, кто пошел по этому пути, не мучаются угрызениями совести, да еще и смотрят на тебя свысока.
В Москву теперь на «гастроли» приезжают группы подростков из восточных районов страны. Живут в старых, идущих на капитальный ремонт домах. По вечерам избивают и раздевают своих сверстников-москвичей. Окружат мальчишку-москвича плотной группой и говорят: «Давай одежкой махнемся!». Попробуй не согласись. Случается, уголовный розыск проводит на «гастролеров» облавы. Берут их человек по сорок. Потом, конечно, отпускают.
Ребята охотно вступают в разговор с сотрудниками угро. Рассказывают, что приезжают в Москву «приодеться», да и просто погулять-повеселиться.
Криминальная статистика отмечает: преступность резко помолодела. Ежедневно, ежечасно уголовный мир пополняется многочисленными добровольными рекрутами из среды молодежи. Вот где главная опасность для нашей страны.
Чтобы спасти наших детей, нужно не так уж много. Нужно, чтобы молодые люди поверили: честным трудом прожить можно. А значит, завтра станет еще лучше, послезавтра станет лучше намного.
Вот и все. Что следует делать — пусть подскажут ученые. Если нужно залезть в долги, значит, надо залезть в долги. Если нужно от чего-то отказаться, значит, надо отказаться. Альтернативы у нас нет. И более священной задачи у нас нет.
К тому же резервы у нас огромные. Могучая страна. Умудряемся помогать другим даже в эти нелегкие времена.
Когда страна богатая, а народ бедный — это преступление. К сожалению, оно пока не расследуется, да и нет у нас суда, куда можно было бы передать такое «дело».
Ограбленные, избитые, оскорбленные люди. Мальчишки с пробитыми головами, девочки-проститутки. Матери, потерявшие детей. Женщины, лишившиеся любимых.
Не на войне — в мирное время.
Опомнитесь! Я призываю правительство, парламент, все общество — опомнитесь, пока не поздно!
Впрочем, уже поздно, тысячу раз поздно! Мы проворонили многие фазы, на которых еще можно было вести борьбу с преступностью демократическими и даже гуманными методами. Теперь, по-моему, только страх, страх и мощные ответные меры могут остановить криминальный вал. Остановить, но не погасить. Нынешний пожар преступности невозможно загасить, его можно только локализовать — не дать огню перекинуться на нетронутые территории. Эти нетронутые территории — наша молодежь, та ее часть, которую пока не накрыло черное крыло уголовщины.
Мы ведь плодим преступников, плодим, как тараканов!
Остановить их размножение! Любыми средствами. Вот задача общества на сегодняшний день.
Совершенно ясно, что одна милиция победить разросшуюся преступность не сможет. Эта задача по плечу только всему обществу, всему народу. И он обязан укреплять свою милицию, поднимать ее авторитет. Мы очень несправедливы к милиции в целом. Наш милиционер — герой самых обидных анекдотов. Но если бы мы знали: в каких трудных условиях приходится работать сотрудникам милиции, как плохо она технически оснащена, как развиты внутри нее бюрократизм и бумаготворчество, как сами сотрудники абсолютно не защищены законом, как в борьбе с преступником связаны у милиционера руки и ноги, закрыты черной повязкой глаза! В конце концов мы имеем то, что заслуживаем. И наша милиция ничуть не хуже нашего сельского хозяйства или автомобилестроения.
Все у нас на одном уровне. Выпускаем одежду, которую неудобно носить, строим дома, в которых неудобно жить, снимаем кино, которое невозможно смотреть, и имеем милицию, которая не в состоянии нас защитить.
За годы тесного общения с ее сотрудниками я понял одно: в милиции — за средненькую зарплату, рискуя жизнью, не зная ни сна, ни отдыха, понимая, что не только преступник, но и обыватель за глаза называет тебя ментом и легавым, — могут работать или люди, ищущие личных выгод, или же люди высокой гражданской сознательности.
Относясь с недоверием ко всем без разбора представителям правоохранительных органов, мы оскорбляем достойнейших представителей нашего человеческого содружества. Тех, благодаря кому порядок в стране, несмотря ни на что, еще сохраняется, без кого мы завтра же вступили бы в эру уголовного террора.
И тем не менее страна, не мешкая, должна начать энергичные действия по созданию новой милиции — компетентной, профессиональной, неподкупной (то есть высокооплачиваемой). Не может здравомыслящее общество позволить себе роскошь содержать милицию, состоящую из «кого угодно». Только самые достойные должны вливаться в ее ряды. Как в Америке — по жестокому конкурсу. Как на актерский факультет ВГИКа — пятнадцать человек на место.
Вот еще одна жизненно необходимая мера, которую необходимо срочно предпринять, если мы хотим сохранить себя для будущего, что там — просто уцелеть.
Правительство знает, что война уже идет. Не знает сам народ.
Пора бы объявить ему, мобилизовать на эту войну его лучшие силы.
«За все заплачено»
(О международном московском кинофестивале)
В один прекрасный июльский день, ровно в восемнадцать часов на главную фестивальную сцену страны, взявшись за руки, вышли две сестры — Убожество и Безвкусица. С иностранцами случился шок, надо было видеть их лица. Даже мы, «свои», понимавшие, что «хорошо» быть не может, такого «плохо» не ожидали. Право, прежние «застойные» сестренки — Строгость и Торжественность, открывавшие московские кинофестивали, выглядели получше.
А ведь открытие — это запев. От того, правильно ли будет взята первая нота, зависит, как будет спета вся песня.
О церемонии открытия фестиваля можно было сказать одним словом. Но оно неприличное. Поэтому я сказал двумя.
На меня кинофестиваль произвел удручающее впечатление. В нем, как в маленькой действующей модели, проявилось все дурное, что есть в нашей стране.
Удивляются господа из зарубежья: всем все «до лампочки», никто ни во что не верит, грубость и хамство стали визитной карточкой загадочной славянской души. Водитель государственного такси требует четвертак ($2,5){С момента написания некоторых глав этой книги цены в рублях сильно скакнули вперед. Для удобства читателя мы переводим их в доллары (по рыночному курсу того времени) и даем в скобках. Хотя и доллар на наших глазах «потерял в весе» раза в 3. Так что — считайте и сами.} за проезд от «России» до Пресни. Девки, наоборот, отдаются задаром, а они, иностранцы, наслышаны о том, что московские проститутки стоят невозможно дорого. Если раньше иностранец наблюдал за длинной московской очередью из окна автобуса, то теперь осознал, что это такое, находясь уже внутри нее — нужно выстоять невообразимую очередь в душном зале для того, чтобы получить тарелку пищи. О качестве ее лучше не говорить…
— Не нервничай, Матьё! — утешал я западногерманского актера и режиссера Матьё Каррьере, который в таких случаях всякий раз бледнел от злости. — Наблюдай и запоминай! Такого ты нигде ни за какие деньги не увидишь.
