все, кто ушел на истишхад, принимали решение без моих проповедей или чьего-то непосредственного влияния. Нет, и не было тех, кого можно было бы обработать до этой степени — ты можешь говорить об этом часами, но пока Аллах не даст ему твердость и решимость, он никогда не сможет добровольно нажать на кнопку. Даже если кто-то искусственно зарядится этим импульсом, он вскоре погаснет, и ничего не останется. Это решение приходит из глубин души, там, где человек начинает желать встречи с Аллахом, и Он дает ему возможность сделать это. И сегодня те, кто готовы пойти на истишхад, пришли к этому решению сами; конечно, я согласен с тем, что в какой-то мере на них повлияли дааваты (призывы к исламу. — И. Ф.) и труды ученых, но конечное решение всегда остается за самим индивидуумом»[7].
Каков же жизненный путь этого российского теоретика джихада или, как его называют, «муджахида-интернационалиста» и «исламского Че Гевары»? Случай Саида Бурятского действительно уникален, поскольку, как писал Гейдар Джемаль, «впервые от имени Имарата Кавказ выступает как идеолог, как авторитетный представитель человек евразийского происхождения, в жилах которого течет русская и бурятская кровь»[8]. Александр Тихомиров родился в 1982 году в Улан-Удэ. В его семье, как и у многих в Сибири, были люди смешанных национальностей — среди его предков иркутские буряты, русские, а бабушка по отцу — казашка. Вопреки интернетовским статьям, Саид не был буддистом и никогда не учился в дацане. Да и вся опубликованная в СМИ биография его ранних лет является сплошным вымыслом и набором нелепостей. Саид учился в обычной школе. Учителя того времени хорошо отзываются о его способностях. Пытливый ум, жажда знаний, поиск смысла жизни, недовольство окружающим миром и стремление его изменить гнали его вперед. Он много читал, в основном книги по истории и философии, свободное время проводил в городских библиотеках и, в конце концов, ответы для себя нашел в исламской литературе. По свидетельству его матери, прочитав перевод Корана на русский язык, он сказал: «Я понял, чего хочу в жизни. Я хочу принять Ислам, хочу изучить эту религию и доносить всем людям, чтобы все жили так же справедливо, как написано в этой Книге»[9]. Идеальный утопический мир он обрел в далеком прошлом, во времени заветов Пророка и его ближайших сподвижников-асхабов. Тогда ему было семнадцать лет. В чем-то повлияла на это решение и его мать, которая приняла ислам за два года за него. По ее словам, как ни удивительно, это произошло под влиянием книги отца Александра Меня «Сын человеческий», из которой она узнала, что Иисус называл бога именем Эллах, то есть Аллах. Саид пытался самостоятельно делать намаз, немногих исламских книг ему не хватало, а ближайшая мечеть нашлась в Иркутске. Ее имам был немало удивлен появлением парня из Бурятии и дал ему направление на учебу в Московский исламский университет. Там Саид проучился два года, после чего отправился продолжать учебу в Египет. Последующие три года обучался в одном из крупнейших в мире центров по изучению арабского языка «Фаджр» и изучал теологию в престижном исламском университете Аль-Азхар. В университете Саид не доучился, по его словам, из-за проблем с египетскими спецслужбами, что похоже на правду, судя по нескольким только за последнее время массовым арестам и депортациям российских студентов египетскими властями. После возвращения из Египта в 2003 году Саид продолжал работать и учиться в Москве. А в 2004 году четыре месяца стажировался арабскому языку в Кувейте. Вернувшись в Москву, занимался самообразованием, служил при Московской соборной мечети и работал в религиозном издательстве «Умма». Во время работы в издательстве Саид женился. Один из его знакомых сообщает, что «жена Саида рассказывала, когда он устроился в издательство «Умма», ему сказали, какую зарплату он будет получать, а он говорит: «Нет, мне это много». И сам себе урезал. Жена естественно не поняла этого, но он ее пристыдил: «Крыша есть, пропитание есть, чем ты еще недовольна, женщина». Бессребреничество, отказ от собственности — характерный мотив из биографий будущих террористов. Вот, к сравнению, что пишет В. Е. Владимиров о Спиридоновой: «С малых лет родители возлагали на Марию большие надежды; росла она умненькой, способной девочкой, по натуре была очень добрая, сердечная; привязывалась к людям и умела ценить их доброе отношение. Любила делиться с другими вещами, игрушками; не умела отказывать в просьбах и часто отдавала последнее, что имела. Когда однажды встретилась ей бедная девочка, и она узнала, что у нее нет башмаков, она отдала ей свои, оставаясь в старых, дырявых... Она не признавала своей собственности; все, что ей принадлежало, она отдавала другим; всякий мог пользоваться тем, что у нее было»[10]. Этот отказ от бытовых излишеств, от малого в повседневной жизни предвосхищает и последующую готовность к самой крупной жертве — собственной жизнью. «Но знаешь, я понял главную Истину, ради которой стоит пройти весь этот путь и потерять все — я понял, чему равняется вся эта дунья и насколько она проклята, я понял, что человеку надо так мало — клеенку на головой, коврик и спальник, и он везде выживает, все, что ему необходимо от этой дунья, он унесет в одном рюкзаке. Так зачем соревноваться в достижении этой дунья, если она ничего не стоит перед Аллахом?[11]» — писал Саид впоследствии в одном из писем из леса.
В период московской жизни Саид много ездил с проповедями по регионам России и странам СНГ. Выступая с позиций традиционного салафитского (т. е. «исконного», отвергающего позднейшие примеси) ислама, осуждал иные течения и секты вроде шиизма, суфизма и т. д. Лекции Саида Бурятского принесли ему популярность среди радикальной молодежи. В 2007 году Саид совершил хадж в Мекку и Медину, где записал цикл лекций «Священная Мекка». А в 2008 отправился на Кавказ, чтобы присоединиться к муджахидам. Для многих слушателей его лекций этот шаг был неожиданным. Конечно, вступление в ряды муджахидов — это крайнее действие, но сам по себе переход в подполье не является каким-то скачкообразным для человека, воспитанного в мусульманской среде. Многие исламские ученые и проповедники и так влачат полулегальное существование из-за постоянного давления и притеснений со стороны властей. Для Саида Бурятского этот переход был логическим завершением всего его умственного и духовного развития, его образа жизни. Вдобавок тут большую роль сыграли его последовательность и внутренняя честность. Поиск собственной цельности, желание выправить себя по трем направлениям — мысль, слово, дело — привели его в эту точку. Проповедуя джихад другим, он не смог дальше оставаться в стороне. В статье «Взгляд на джихад изнутри: по прошествии года» сам Саид так описывает то, что заставило его выйти на тропу войны: «И каждый раз, когда ты начинаешь делать призыв к выполнению джихада, или рассказывать про времена сподвижников и их отношение к этому, знай, что испытание грядет. И Аллах поставит человека в такую ситуацию, когда он будет вынужден сделать свой выбор — будет ли он муджахидом, затем, проявит ли он терпение на джихаде... Это испытание пришло тогда, когда я был готов, но не настолько, чтобы дать сразу ответ, когда мне пришло письмо от амира Кавказа с предложением присоединиться к муджахидам. Я взял в руки это письмо и почувствовал, как будто бы вся жизнь промелькнула перед глазами, и стало ясно то, что это тот момент, про который сказал Абдулла ибн Масуд: «Если Аллах испытает Своего раба тем, что поставит его в место, где ему придется сказать что-то ради Аллаха, и он промолчит, то он никогда не вернется на ту степень имана, на которой он был до этого». В такой момент ты начинаешь понимать, что если ты откажешься, то никогда не сможешь выйти из унижения, про которое сказал Посланник Аллаха... Но и если ты сделаешь выбор в пользу джихада, то это изменит всю твою жизнь настолько, что ты потеряешь все — и семью, и имущество, и про это Аллах сказал: «Мы непременно испытаем вас страхом, голодом и потерей имущества и людей». Я стоял, и мне показалось, будто бы прошли годы перед тем, как я дал ответ, хотя я был уверен заранее, что смогу сказать это, но только при поддержке Всевышнего Аллаха, ибо Он сказал в Коране: «Аллах укрепляет тех, кто уверовали, твердым словом в этой жизни и в Вечной». И это «твердое слово» приходит тогда, когда ты должен сказать что-то только ради Аллаха — и в моем случае это был положительный ответ. «Передай братьям, что я приеду» — я произнес это, и с души как будто бы упала тяжкая ноша, потому, что после этих слов путь был размечен, и это один из поворотных моментов в жизни человека, когда, сделав свой выбор, он уже никогда не сможет вернуться назад... Мною было много сказано про джихад сподвижников, про сражения эпохи табиинов, про освободительные походы времен халифата — и пришло время тому, чтобы пройти это испытание теперь уже самому. Спустя 2 месяца после этого события я приехал на территорию имарата Кавказ и воочию увидел наших братьев муджахидов»[12].
