Делиться по-кремлевски – это продналог. Делятся люди по взаимному согласию. Дележка – вещь хорошая, добровольная. Но Лившиц нас не спрашивал. Он сказал: «Надо делиться» – так всегда говорят рэкетиры. Это их формула.
Противовесы обязательно должны передраться[10]. Потому что их много, а пирог один.
Полгода назад они объединились не вокруг общей идеи, не вокруг любимого лидера, а против общей угрозы. Зюганов побежден, общая угроза исчезла. Победителей более ничто не связывает.
Они чужие. Это больше чем враги. Враги могут примириться, а чужой всегда останется чужим. У них нет общих взглядов, общего языка. И даже если они случайно произносят одинаковые слова («славное будущее России», «расцвет экономики») – смысл в них они вкладывают разный.
Система противовесов – система доносительства, интриг и шпионства. Вместо созидательной работы господа противовесы лоббируют интересы платежеспособных структур и копят компромат друг на друга.
Ельцин говорит правду. Этот факт стал сенсацией. Потому что привыкли к постоянному вранью. Телекомментатор назвал признание Ельцина о предстоящей операции «увертюрой новой эры кремлевской гласности».
Но если не впадать в эйфорию, если сохранять трезвость, если помнить, что там, наверху, правду не говорят никогда, – ельцинская правда окажется весьма сомнительной чистоты.
Вот что он сказал 5 сентября: «Я хочу, чтобы у нас было общество правды. Не надо скрывать то, что скрывали раньше…»
Скрывали раньше – это когда? Зачин столь торжественен, эпичен, что все поняли: речь идет о «проклятом прошлом» – о сталинщине, брежневщине. Но сочинители президентских речей в коллективной редактуре запутывают сами себя до невозможности. Если человек говорит, что он хочет, чтоб было, значит, этого нет. Если президент хочет, чтоб было общество правды, – значит, в наличии общество лжи.
«Не надо скрывать» – означает «не надо врать». «Скрывали раньше», то есть врали раньше. Кто? Президент, мотаясь по стране перед первым туром, показывал в основном два фокуса: обещал деньги и хвастался здоровьем.
Еще он сказал: «Мне делали диспансеризацию, и во время диспансеризации обнаружили болезнь сердца».
«Во время диспансеризации обнаружили…» Когда? Накануне? Месяц назад? Год назад?
Настоящая правда выглядела бы так: «Я перед выборами постоянно врал, нахваливая свое отменное здоровье. Я заставлял врать всю команду и подкупленную прессу».
Уже после приступа, после обследования, зная о болезни и операции, он продолжал обманывать всех. 22 августа он в телеинтервью опроверг сведения о болезни, об операции в Швейцарии. «Ходят слухи в отношении моей поездки в Швейцарию. Спасибо средствам массовой информации за такое приглашение. Но я не смогу поехать, так как есть проблемы, которые нужно решать здесь». Выходило: здоровье в порядке, гулять некогда, неустанно забочусь о стране, не могу ее оставить в трудное время.
«Известия» недавно писали, что за три дня до второго тура, 30 июня в полдень, должна была состояться встреча Ельцина с Явлинским. В 15:00 Явлинскому сообщили, что встречи не будет. В Барвихе в это время была паника: президент плох! Планировалась телесъемка, но состояние президента было таково, что операторы не могли снять даже тридцатисекундную картинку.
На фоне мощного сердечно-сосудистого криза у Ельцина был микроинсульт с потерей сознания. Один из чиновников сказал, что страна была на грани хаоса[11].
Это – подчеркнем – конец июня. В Кремле паника, в народе недоумение: президент исчез в разгар борьбы перед вторым туром. А 2 августа, когда вся суматоха давно позади, помощник президента Георгий Сатаров дает интервью (мы выбрали интервью Сатарова, дабы показать, что новые аппаратчики не уступают старым):
«– Президент хорошо себя сейчас чувствует?
– Сейчас, конечно, не так, как в мае. Хуже, безусловно. Это видно, это ясно. Но он в прекрасной интеллектуальной и психологической форме. Я бы даже сказал, что я давно его не видел в такой замечательной интеллектуальной форме… Сейчас, после выборов, разве есть какие-нибудь противопоказания тому, что, если у президента что-нибудь серьезное, он бы лежал в ЦКБ, а не в Барвихе? Вот я не вижу! Допустим, могли быть перед вторым туром. Но сейчас-то, когда он просто в отпуске, – если что-то серьезное, то, конечно, он был бы уже в ЦКБ под плотным наблюдением врачей.
– Он считает себя больным?
– Нет, это же совершенно очевидно! Это ведь не относится к сфере таких тяжелых заболеваний, как сердце или что-то еще такое же, из-за чего кладут в больницу… Но вот когда я говорю про его великолепную интеллектуальную форму, я действительно искренен. Когда мы после выборов к нему пришли всем штабом (он поздравлял нас, мы его поздравляли и так далее) и он делился своими размышлениями: вот, предыдущее президентство, ошибки, кампания, следующее президентство, как надо работать. И все эти его размышления вслух настолько совпадали с тем, о чем мы сами думали, что я был поражен. Нет, интеллектуальная форма у него мощная, конечно».
Сатаров искренне считает себя гигантом большого интеллекта. Если чьи-то размышления совпадают с его собственными, это должно нас поразить: надо же, некто достиг вершин Сатарова, какая мощная интеллектуальная форма!
Ослепленные должностью (помощник орла!), люди даже не замечают, сколь беден сатаровский язык, с каким трудом он изъясняется по-русски.
…Совсем неинтересно, кто и за сколько получил должность в правительстве, или квоту на вывоз, или льготу на ввоз. Не один украдет – так другой. Но очень интересно, что чувствует «интеллектуал», давая такие интервью? Что он чувствует, когда президент, «говоря правду», разоблачает вранье? Ведь у «интеллектуала» семья, друзья; как он выкручивается перед ними? А перед собой?
2 августа Сатаров восторженно говорит об интеллектуальной мощи президента. А 9 августа на инаугурации президент с трудом читает по телесуфлеру тридцать слов клятвы: выучить не смог.
Кто этот мощный старик? Это гигант мысли! Отец русской демократии! Сатаров[12] даже не замечает, что текстуально (и психологически!) совпадает с наглым профессиональным лжецом, сыном лейтенанта Шмидта. Главное – создать Союз меча и орала, то есть надуть.
Ужасно, но они там все такие. Другие, если и были, – ушли.
Там никто не может говорить правду. Она слишком отвратительна. А они хотят, чтобы мы их любили. Хотят, по крайней мере, самим себе нравиться, если уж неблагодарный, сволочной электорат не может оценить их ум и благородство.
И когда говорят, что Лебедь – новичок в политике, но быстро учится, я соглашаюсь. Да, он быстро учится. Беда, что учится он в публичном доме, где чем опытнее, тем хуже.
Тело страны в конвульсиях: в Чечне, в Приморье… Но нам говорят: смотрите, вот это развивается бурно, вот это расцвело. А что расцвело? Торговля детьми, торговля девушками, торговля спиртным, бандитизм; брынцаловщина, у людей с тремя классами трехэтажные особняки, во всем ближнем Подмосковье подозрительные типы (в том числе генералы) сносят домишки и возводят послемишки[13] с бассейнами и гаражами.
Да, когда организм умирает от рака – плохо не всему организму. Опухоль находится в самом цветущем состоянии.
Опухоль безумна. Она растет стремительно, жадно, весело. Ей так хорошо, что она даже не думает, что убивает остальное тело.
Но закопают их вместе.
Говоря о предстоящей операции, президент выглядел плохо, с трудом подбирал слова. Речь его звучала совсем иначе, нежели потом выглядела в газетах. «Рекомендации наших врачей: или (пауза) операция, или (долгая пауза) такое… (долгая пауза) пассивная работа». Ельцин пытался вспомнить слова «консервативное лечение», но не смог.
А ведь все (и он, и телевизионщики) хотели, чтобы максимально бодро, максимально уверенно. Значит, то, что мы видели, – это лучший дубль. Или – физическая невозможность делать дубли.
«Твердо держит власть» и «разумно управляет» – это не синонимы! Ким Ир Сен твердо держал (и держит после смерти), а народ Северной Кореи ест траву.
Даже признав необходимость операции, кремлевский цинизм не устыдился. На следующий день Чубайс заявил, что «Борис Ельцин в нормальном рабочем состоянии». А что тогда ненормальное?
«В блестящей форме», «крепкое рукопожатие» – это ведь очень типичный цинизм. Так бессовестные наследники подбадривают старика, которому удалось попасть в утку: «Ну, папа, ты у нас еще о-го-го!»
Вот это «о-го-го» и несется из Кремля непрестанно.
По сравнению с Иваном Грозным – гуманист. По сравнению со Сталиным – голубь мира. Чем ужаснее точка отсчета – тем прекраснее выглядишь.
И все же и Ельцин, и те, кто голосовал за Ельцина в 1991-м, не должны огорчаться и даже могут гордиться собой. Если бы не Ельцин – президентом России в июне-91 непременно стал бы бесноватый. (Доказательство – победа Жириновского в 1993-м.) Только вообразите себе его с ядерной кнопкой, и нынешняя жизнь покажется раем.
