В 2001 году мы с группой специалистов подготовили и внесли в Государственную Думу проект Федерального закона «Об основах государственно-правового положения русского народа в Российской Федерации», который в случае его принятия вообще не давал бы поводов и исключал причины появления новых Кондопог или Бирюлёва. К сожалению и к огромному удивлению, ни одна из партий, так громко выступающих за русский народ, не поддержала его и не предложила свои законопроекты. Наверное, до очередных выборов.
С нашей подачи положение о необходимости уважать «большинство и меньшинство» было включено в Декларацию Международной конференции «Диалог культур и межрелигиозное сотрудничество» (Волжский форум), состоявшейся в Нижнем Новгороде в сентябре 2006 года с участием представителей Евросоюза. Она была потом одобрена Комитетом министров Совета Европы. Переход к пониманию стабильного и гармоничного общества, где обязательное условие – учёт интересов и большинства, и меньшинства, происходит, но не так быстро, как это необходимо. Отвечая на вызовы нашего времени, такой переход мы просто обязаны осуществить в ближайшие годы.
– Каково место общественности в этой работе? Ведь ясно же, что без её участия процесс опять может войти в чиновничье русло, когда реальная отдача будет подменяться гладкими отчётами и тотальной безответственностью.
– Не хотел бы стричь всех под одну гребёнку – чиновники тоже разные бывают. Что касается нашего комитета, то он позиционирует себя в первую очередь как выразитель мнений экспертного сообщества. А оно нацелено на рассмотрение всего комплекса вопросов, связанных с положением русского народа в государстве и обществе. Тут и разработка законопроектов, и участие в подготовке федеральных, окружных, региональных и местных программ национально-культурного развития русского народа. Это до сих пор были не в состоянии сделать ни власть, ни партии, ни общественность.
Между тем анализ показывает, что реальное положение русских в основных сферах нашего общества не только не соответствует их статусу как государствообразующего народа, но и говорит о серьёзной отстранённости русского народа от большей части собственности и властных функций. Наша общественная работа будет вестись и через создаваемый при Комитете Координационный совет традиционных русских организаций. Желание войти в его состав выразило уже значительное число организаций. Основной критерий отбора один: созидательное направление деятельности.
– Наверняка есть проблемы, которые не терпят отлагательства. О них много говорится, а воз и ныне там[?]
– Да. И о таких проблемах мы уже не единожды заявляли в течение последних десяти–пятнадцати лет. И предлагали свои варианты их решения. Например, у нас сегодня фактически пять русских языков: язык русского народа как его родной, русский государственный, язык межнационального общения, язык стран СНГ, язык международных организаций. В правовом отношении закреплён только русский как государственный. Необходимо принять единый закон о русском языке, который включал бы все его функции. И ещё. В сотый уже, наверное, раз повторю: в Законе «О российской культуре» нет даже словосочетания «русская культура».
Всё это не «крючкотворство». Это очередное проявление отчуждённости русского народа от своего государства. Это то, что в своё время мы определили так: «Русский народ живёт на общественных началах».
Основательно и полно закрепив государственное положение русского языка и культуры, мы тем самым прочно скрепим наше «государство–цивилизацию», где они выступают в качестве основных несущих конструкций нашего общего цивилизационного кода.
Жизненно необходимо не устраняться от настойчивой коллективной работы на общерусском направлении. На критиканстве и даже конструктивной критике долго не продержаться, тем более не создать нового. Лучше всем дружно участвовать в созидании общего будущего. Давайте возьмём вместе с «Литературной газетой» работу по реализации программ по русскому языку и русской культуре, так же как и разработку федеральной программы национально-культурного развития русского народа, под совместный контроль.
В заключение хочу напомнить ещё одно, ключевое, с моей точки зрения, высказывание на последнем Всемирном русском народном соборе Патриарха Кирилла: «Мы отвергаем позицию тех, кто считает, что Россия должна быть страной только и исключительно для русских. Но мы также никогда не согласимся с теми, кто хочет видеть её «Россией без русских», лишённой национального и религиозного лица, потерявшей чувство солидарности и единства. Подобный сценарий чреват катастрофическими последствиями не только для нашего государства, но и для всего мира».
Беседу вёл Владимир СУХОМЛИНОВ
Теги: национальный вопрос
Я ужинал за столиком уличного итальянского кафе. Среди таких же опрятных туристов, съехавшихся со всех концов Европы. Между столиками бродил африканец и уныло, назойливо предлагал парочкам букетики гвоздик. Не покупал никто. Когда отчаявшийся торговец предложил букетик мне, одинокому клиенту, испытал внезапное раздражение. Что он в самом деле надоедает приличным людям!
И тут же испытал никому не видимую жгучую неловкость. Как же я, выросший в перенаселённой коммуналке, могу злиться на бедняка, который, как может, зарабатывает себе на хлеб? Неужели это я, воспитанный на стихах Маршака про спесивого мистера Твистера, могу презирать темнокожего бедолагу?
Дожил, неужели итальянское вино и некоторое шаткое благополучие причины этой нежданной противной спеси? Такого странного высокомерия, совершенно несвойственного воспитаннику послевоенного двора, другу, товарищу и брату многонациональной рванины и выпускнику советской школы, где, конечно, учили заветам Ленина-Сталина, но ещё больше учили братству и солидарности простых людей, независимо от цвета кожи, разреза глаз и густоты волос.
Не сомневаюсь, многие мои соотечественники и современники переживают сейчас это тягостное душевное смятение. С одной стороны, их и впрямь берёт некоторая оторопь от обилия азиатских лиц на родных улицах, но с другой – им ещё больше не по себе при виде людей, обитающих в строительных бытовках и в бетонных подвалах без окон и проточной воды, при виде Средневековья, вдруг возникшего посреди цивилизованных городов бывшего образцового содержания и коммунистического труда. Нас учили, что люди так жить не должны, даже если они именно так и живут в результате бомбёжек, беженства и послевоенной голодухи. Нас учили, что люди не рабы, каким бы непривычным ни был, на наш взгляд, их вид, и какой бы странной ни казалась речь. Ничуть не утверждаю, что мои соседи и современники блистали отменными манерами, что они не пили водку, не матерились, не потешались над деревенским выговором беглецов из обнищавших чувашских или удмуртских колхозов, над нелепыми нарядами "торфушек", одиноких женщин, чья молодость прошла на торфоразработках в вековой болотной сырости и вони.
Люди не ангелы, но они и не бесы. И, вопреки всем предубеждениям и предрассудкам, насмешкам и подначкам, они сочувствовали тому, кто каждый день уродовался под грузом беспросветной работы, каким бы именем он ни назывался. Тем более что даже идеология старалась хоть как-то смягчить бремя этого труда, компенсировать его показным декларативным почётом. Кто же спорит, во всём этом было немало партийной демагогии, но обыкновенная человеческая правда тоже была, оттого-то подначки и подковырки не перерастали в злобу и агрессивность, не смогли преодолеть нормального человеческого сострадания.
Я не сторонник безудержной нелегальной эмиграции и совсем не желаю, чтобы храм Христа Спасителя обратился однажды в соборную мечеть, но когда я смотрю на таджиков, узбеков и киргизов, покорно и старательно метущих мои улицы, от обеда до забора роющих землю, таскающих неподъёмные тяжести, меня вместе с уважением к труду этих людей охватывает ещё и стыд. Назовите меня совком или паршивым интеллигентом, но мне реально стыдно от того, что в моём городе, названном Цветаевой огромным странноприимным домом, есть люди второго, а то и третьего сорта, чернь, «пролы», инородцы, которые никогда не будут учиться, читать умные книги и смотреть талантливые спектакли, которых никто не будет развивать и просвещать, пожизненная доля которых безропотно мести и копать. Может, и не стоило пускать их в новую Россию, но уж коли пустили, надо считать их людьми. Иначе и сами потеряем человеческий облик.
Особо подчёркиваю: эти заметки продиктованы не политической позицией, а обыкновенным нравственным чувством. У него разная природа. Полагаю, что в наибольшей степени он – следствие того интернационального воспитания, над каким принято теперь ехидно издеваться и хохмить, но изжить каковое трудно, как почти невозможно подавить в себе бескорыстие и душевное благородство. Ещё к благородному этому стыду понуждает инстинкт стихийной справедливости, который на моей памяти усваивался безотчётно в любой компании, неважно – дворовой, школьной или заводской, и не позволял «дешевить», то есть обижать слабого и беззащитного, унижать приезжего без причины, и уж тем более охотиться на него, как на зверя, просто потому, что он нищ, непохож на окружающих и представляет идеальную мишень для любого насилия.
