Прежние комиссары не были злодеями. Они даже не ставили задачей уничтожение церкви. Они отрицали церковь как организм духовной жизни во Христе. Они были функционерами, признавали аппарат власти и превратили церковь в формальную структуру которая теперь легко вписалась в бюрократическое устройство РФ.
Уполномоченные увяли, ибо архиереи дозрели. Произошла смена комиссаров, осуществляющих общую задачу: организм жизни Христовой изменить в бюрократический аппарат, в котором не востребован Христос. Эта антихристианская структура направлена не против Христа как Бога. Она направлена против Христа как Человека, против Его Тела и дела Святого Духа. Человек является центром Домостроительства, ибо Бог пришел спасти Человека. В бюрократической структуре Человек сведен к нулю. Там другие приоритеты. Человеческий фактор ослабляет ее бездушный механизм. Человек не нужен государственной машине. Теперь он не нужен церкви, превращенной в аппарат насилия.
Возрождение церкви ограничилось строительством храмов и монастырей. В хрущевскую эпоху за строительство храма карали, теперь это стало прибыльным занятием.
В конце 90–х сложились новые условия, и задачи епископа поменялись. Возрождение духовной жизни в церкви заменил интерес к церковному бизнесу и формальной власти. Храмы превратились в коммерческие предприятия. Благотворительность опирается на частную инициативу и иностранный капитал. Воскресные школы не состоялись.
Архиереи встроились во властную вертикаль государственной номенклатуры, потеряли интерес к своей пастве: клиру и народу. Утратив обратную связь с паствой, они живут независимой и далекой от клира и мирян жизнью. В церкви потерялся интерес к внутреннему миру человека. В епархиальной практике господствует насилие, равнодушие, корысть, правовой и моральный цинизм. Клир поставлен в крепостную зависимость от епископа и абсолютно беззащитен.
Издержки превратились в нормы и вынуждают священника приспосабливаться к новым условиям. От него требуются качества, которых добивалась советская власть: беспринципность, безынициативность, прислужничество, лицемерие и ложь. Епископы давят клириков и лишают служения за то же самое, за что комиссары–уполномоченные отбирали регистрацию: за верность совести и принципам, за инициативу и самоотдачу, за единство и мощь прихода, за служение образованию, милосердию и проповеди.
Приходы и братства, как и клир, бесправны и не защищены от произвола епископа. Верующие лишены всяких прав и не могут обжаловать свои обиды. Эта практика обоснована Уставом и другими официальными документами РПЦ. Разумеется, на практике негатив выходит за формальные пределы. В церкви продолжается прежний беспредел. Вместо комиссаров–уполномоченных его чинят комиссары–архиереи. В советскую эпоху жалобы на комиссаров оставались без ответа. Все инстанции молчали. В наши дни жаловаться на архиерея невозможно. Инстанции не отвечают. Ветхозаветные архиереи осудили Иисуса Христа и выдали гражданским властям Рима для распятия. Новые архиереи распинают живую жизнь и духовную свободу человека. Человек, поставленный Богом в центр Домостроительства спасения, унижен, забыт и обесценен в РПЦ.
Возрождение сменила эпоха клерикализации общества. Церковная иерархия стремится занять ключевые посты во всех общественных институтах. Не преодолев дух рабства и корысти внутри церкви, иерархи понесут этот дух в гражданский социум, разрушая нравственные основы гражданского общества. Оживают те самые издержки общественной жизни, за которые осуждали советскую власть. Они принесут много горя простому человеку. Теперь они освящены духовным авторитетом церкви.
Знаете, откуда происходит слово «комиссар»? Так называли миссионеров в революционной армии во время войны за независимость Америки. «Комиссар» происходит от слова «миссия» и первоначально имел значение «миссионера». Понятие миссии имеет широкий диапазон. Комиссарами в СССР называли министров, генералов, политработников. Все они служили идеологии, были ее миссионерами. Идеология нуждается в миссионерах. Святейший патриарх обещает широко развернуть миссионерство в России. Какое содержание понесут новые комиссары в человеческое общество?
Новомученики и исповедники искупили прежние грехи церкви принесенной жертвой. Какие скорби придется вновь понести церковному и не церковному народу за все, что делают и еще сделают церковные функционеры?
г. Псков, июль 2009 года
Незабвенному праведнику
архиепископу Ермогену,
положившему начало
моего священнического пути,
и благороднейшему святителю Варфоломею,
поставившему меня на служение
в храм преподобного Сергия
и поддерживавшему меня
в течение двух лет Ферганской драмы,
посвящается эта книга.
Своими глазами
Повесть в трех частях
У нас чужая голова,
А убежденья сердца хрупки.
Мы — европейские слова
И азиатские поступки.
Н. Ф. Щербина
«…За дерзость такову
Я голову с тебя сорву!»
Иллюстрация народного художника РСФСР Е. Рачева
ПРЕДИСЛОВИЕ
Взгляните на небо.
Взгляните и спросите себя:
Жива ли та роза или барашек съел ее?
И вы увидите, все станет по–другому.
Антуан де Сент–Экзюпери
Иностранцы интересуются положением церкви, духовенства и верующих в Советском Союзе. Интерес понятен. Конституция СССР позволяет исповедовать любую религию. Открыты храмы, море молящихся, пышные приемы у Патриарха, в иностранном отделе митрополита Ювеналия, три семинарии, две Академии… С другой стороны, видят в прессе призывы к борьбе с религиозной идеологией. И не только видят. До них доносится полупридушенный крик двух московских священников, кировских мучеников, заточенного архиепископа Ермогена и других. Они видят улыбающиеся лица советских иерархов, лозунги о свободе совести в СССР и слышат хруст костей Русской Православной Церкви (далее — РПЦ). Как это совместить, объяснить и понять? В тупик становится не только иностранец.
С первых дней Советского Государства Декрет от 23 января 1918 года «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» подчеркнул инородность Церкви. Отделяя Церковь, государство подчеркивает чуждую ему идеологию и задачи. Иная идеология у Церкви. Иная — у государства. Иные задачи у Церкви. Иные — у государства. Государство приняло в свой организм инородное тело — мощную церковную организацию, живущую в его недрах. Заявляя о невмешательстве во внутреннюю жизнь Церкви, государство констатирует ее своеобразие. Следует неожиданный вывод: каждый советский верующий вынужден жить двойной жизнью.
Во–первых, быть гражданином Советского государства и участвовать в решении гражданских задач.
Во–вторых, быть членом церкви, веровать и участвовать в осуществлении задач церковной жизни. Узаконив Конституцией второе право, Советское государство не мирится с ним. Отсюда возникают противоречия, с которыми постоянно сталкивается советский человек.
Как терпит Советское государство инородное тело в своем организме? Терпит как осколок, который нельзя удалить, и он ноет в сырую погоду? Терпит как вставной глаз? Он бесполезен, но лицо без него выглядит слишком свирепо. Противоречия обостряет смена государственных и церковных тенденций. Методика борьбы с религией постоянно меняется, наслаиваясь одна на другую.
