3. Девушки.
Последняя категория, похоже, внушила кронпринцу благоприятное впечатление о верноподданном народе.
В бытность кронпринцем Карл Густав давал множество интервью. Уже в 1964-м восемнадцатилетнего Чувака (говорят, так прозвали его школьные товарищи) интервьюировал не кто-нибудь, но сам д-р Стиг Альгрен[91], а фотографировал Андерс Энгман, который впоследствии стал профессором фотографии. Хотя не потому, что снимал Чувака. Кстати, д-р Альгрен знать не знал, что Андерс Энгман фотограф из газеты, и решил, что он из школьных учителей.
Стигу Альгрену по должности надлежало обеспечивать культурное и интеллектуальное алиби аристократическому флагману еженедельной прессы — «Векку-журнален», и он перепугал кронпринца, спросив, пользуется ли тот папильотками. Кронпринц успокоился, когда узнал, что родоначальник Карл XIV Юхан пользовался папильотками, чтобы завить волосы, и объяснил д-ру Альгрену, что кудри у него от природы. Затем д-р Альгрен попробовал напугать кронпринца тем, что популярный в народе писатель-республиканец Вильгельм Муберг пригрозил лишить своих дочерей наследства, если они выйдут замуж за престолонаследника.
«Правда?» — озадаченно сказал кронпринц, не потеряв, однако, присутствия духа. (Впрочем, личная жизнь сложилась удачно для всех, к кому имела касательство эта страшная угроза.)
Отсюда ясно, что молодой престолонаследник уже тогда доказывал наличие здравого смысла. Увидев в недельном расписании пункт «Профессиональная ориентация», он пошел прямиком к учителю и сказал: «Профессиональная ориентация для меня — это же смешно!»
Кроме того, ему хватило ума добавить, что в освободившееся время он займется другой дисциплиной.
Еще в 1967-м Ульф Нильсон пытался взять у кронпринца интервью — в Нассо на Ямайке, где тот находился во время кругосветки. Там была заложена основа антимонархической публицистики репортера-международника Нильсона, который якобы остудил пыл многих республиканцев. Как говорит молодежь, «просто нельзя быть в одном лагере с Пером Гартоном[92] или Ульфом Нильсоном».
До восшествия на престол в сентябре 1973 года интервью было много, и вскоре престолонаследник, как профессиональный дипломат, наловчился давать ничего не говорящие ответы.
Будущие подданные узнали, что Е. К. В. К. Г., как его порой именовали, считает, что место женщины дома. Узнал ошарашенный народ и о том, что кронпринц восхищается Мао Цзэдуном, но в ту пору им восхищались многие, даже не будучи коммунистами. Левая волна шла на подъем, и (Центральное объединение профсоюзов Швеции) и руководство акционерного общества «Фацит» в 1970 году приняли решение сократить запланированные учебные сборы с двух недель до трех дней, поскольку опасались стихийной забастовки. Так говорили. В интервью журналу «Тидскрифт» издательства «Фёрфаттарфёрлаг» Клас Энгстрём[93] утверждал, что, когда кронпринца за стаканом лимонада спросили, что он думает о подготовке конституции, он ответил: «Чушь собачья». Неужто так и сказал? Не может быть! — подумала Тетушка Свея. Увы, так и сказал.
Она мягко улыбнулась и когда не кто иной, как «отец» Пелле Бесхвостого Ёста Кнутссон[94] в 1971 году выругал кронпринца за совершенно беззастенчивое курение на официальных мероприятиях.
«Неужто лучше по примеру Улофа Пальме и принцессы Сибиллы прятать сигареты, как только появляется фотограф?» — подумала Тетушка Свея.
Между прочим, именно тогда появилась информация, что принцесса Сибилла не разделяла лояльности своего свекра-короля и считала Пальме «ужасным». Такого мнения придерживались в ту пору почти все дамы из светских и аристократических кругов, кроме разве что жены самого Улофа Пальме (урожд. баронессы Бек-Фриис), так что вопреки надеждам разоблачителя особой сенсации это не вызвало.
Интересовался кронпринц, понятно, в первую очередь молодыми дамами, и в этом он, конечно же, мало отличался от большинства других молодых людей. Однако происхождение, сверхызвестность, жизненные обстоятельства и шикарные спортивные машины (да и недурная внешность) делали свое дело: покорять девушек ему удавалось с куда большей легкостью, чем многим другим. Если вы считаете, что у многих других молодых мужчин это вызывало зависть, то не ошибаетесь. Так называемые мужские журналы, процветавшие в те годы, публиковали подробные, изрядно сдобренные фантазией статьи о частной жизни кронпринца и меж тем, как в иных аспектах полагали себя ультрасовременными и свободными, в писаниях о юбочнике королевской крови становились весьма чопорными и осуждающими. Порой молодые актрисы и так называемые фотомодели с Парнаса не слишком серьезных муз высказывались о своем общении с молодой королевской особой; тогда статьи иллюстрировались впечатляющими фотографиями, скажем, обнаженной Кристины Линдберг или пышногрудой Леены Скоог, в прошлом порноблондинки, которая пыталась изображать шаловливость и со смешком заявляла, что кронпринц «от головы до ног король», причем каждый должен был смекнуть, что она имеет в виду; знала ли она, что это цитата из Шекспира («Ау, every inch a king», «Король Лир»), выяснить не удалось. Впоследствии Скоог некоторое время участвовала в шоу детей-звезд (не сама, а продвигая дочку), как будто бы сотрудничала в движении независимых церквей и преподавала домоводство.
Позднее один высокий придворный функционер сумел устроить так, чтобы пресса оставила личную жизнь кронпринца в покое, ведь он точно так же, как все прочие шведы, вправе рассчитывать на неприкосновенность оной.
Настал 1973 год, и ныне усопший «Се» (лишь наполовину «мужской журнал») организовал опрос о том, какую из «актуальных» в ту пору дам читатели видят следующей королевой Швеции. Среди кандидаток числились Титти Вахтмейстер, бельгийская принцесса Мария, монакская княжна Каролина, Лив Порьё, Милли де Гране, Шарлотта Клингспор, Барбру Эн, Шарлотта Форнваль, а кроме того, очаровательная немецкая девушка, которая, по слухам, интересовалась легкой атлетикой, парусным спортом и культурой и даже сказала: «Конечно, между мной и Карлом Густавом кое-что есть. Но ведь только моей симпатии мало, и, я знаю, Карлу Густаву как королю предстоит сложное время. Хотя я готова подождать его».
Журнал (в редком порыве деликатности он сделал любительницу парусного спорта и поклонницу культуры пятью годами моложе, чем на самом деле) вынес оценку: «Замечательная девушка, которая вправду может представительствовать и делать хорошую рекламу. Она обаятельна и держится с большим достоинством. Хорошая партия».
Тетушка Свея читала все это с восторгом и говорила, что мальчик правильно делает, оглядываясь по сторонам, пока есть время.
В ее время нечего было и думать, чтобы девушка недворянского происхождения, в том числе и шведка, стала королевой. Если точно, то на протяжении четырех веков такого не случалось.
Между тем кронпринц не хуже Джеймса Бонда наловчился играть в прятки, уходить от соглядатаев, исчезать в гаражах и на задних дворах, но, когда пресса начала писать о его «любовных гнездышках», девушка стала ночевать во дворце. Когда же кое-кто в прессе ужаснулся, редактор Окермарк написал в разделе «Имена и новости» «Дагенс нюхетер», что происшедшее вполне естественно и что в свое время Харальд Синезубый[95] на радость народу всегда имел при себе ночью минимум двух наложниц, стало быть, в скандинавских королевствах дела плохи. Вероятно, во дворце это газете популярности не прибавило. Девушка, которая была хорошей партией и ночевала во дворце, звалась Сильвия Зоммерлат.
Старый король захворал и умер, и когда двадцатисемилетний новый король отошел от дедова смертного одра и появился на больничной лестнице в Хельсингборге, кое-кто из придворных репортеров закричал «Да здравствует король!», поскольку они слыхали, что так полагается; а Тетушка Свея вместе с остальным шведским народом подумала, что самую большую опасность для существования монархии представляют все-таки ретивые монархисты.
Вправду ли Тетушку Свею совершенно ничего не раздражало в давнем Маленьком Принце в бытность его кронпринцем? Конечно, кое-что писали о том, что он чересчур упитанный и длинноволосый, однако первое было грубым преувеличением, и болтовня об упитанности смолкла, когда он принялся усиленно заниматься моционом, а в конце концов принял участие в лыжных гонках «Васалоппет», ну а длинные волосы тогда носили почти все. Кронпринцем он якобы участвовал в какой-то пирушке в усадьбе Стальместарегорден, когда глуповатые великосветские юнцы ночью глазели на пассажирские самолеты, подлетавшие к Арланде, и кричали: «Бомби Ханой!»; правда, так и не удалось выяснить, участвовал ли принц в этих глупостях, да и вообще, думала Тетушка Свея, каких только дурацких затей не устраивали по ночам в Стальместарегордене после всяких там возлияний. Единственный раз она укорила кронпринца, когда в 1972 году, разбив несколько крутых гоночных «Вольво-Р1800», он пересел на «порше».
