— При составлении однотомников русских поэтов-классиков я ведь руководствовался очень простым правилом. Хронология губит поэта. Я же раскладываю стихи и убираю заведомо слабые — такие есть и у Пушкина, и у Тютчева, и у Лермонтова, не говоря уж о других. А наиболее зрелые, интересные стихи раскрываю как бы в развитии: читатель уже в начальном чтении получает радость открытия и постоянно обогащается, сопереживая с поэтом. Затем толковый научный аппарат и хороший портрет поэта — это, знаете ли, важно. И если хотя бы сносное оформление — издание будет иметь успех, — как-то, находясь в хорошем настроении, рассуждал Вадим Валерианович. — У нас и современные поэты интересные. Издают плохо. Казанцев как-то упросил меня составить ему однотомник. Составил. Так он читал свои стихи и восхищался… Поэзия — она ведь чувствительная особа, поэтому и поэты наши трагичны — рано гибнут…
Струился дымок от сигареты, и добродушно улыбался хозяин "книжной шахты", и так не хотелось подниматься и уходить — но дела, но суета, куда от них денешься?!
Я никогда не был его другом, вместе мы не выпили ни одной рюмки водки, и тем не менее двадцать последних лет жизнь связывала меня с этим удивительным человеком.
И вот теперь Вадима Валериановича не стало — его смерть застала меня за перечитыванием книги "Россия, век ХХ. 1939-1964 гг." Видимо, и вспомнить надо бы об этом.
Когда я дочитал до того места, где перечислялись арестованные в 1930-х годах историки, и в их числе С.Б.Веселовский, я тотчас было набрал номер телефона автора, чтобы сказать, что академик Веселовский в то время не подвергался аресту. Однако не позвонил, решив дочитать книгу до конца, чтобы затем разом и высказать, как водится, замечания. Но непривычно много оказалось ремарок по хрущевскому периоду. Впрочем, и по Сталину были: нередко общеизвестные моменты выпадали из глав, и создавалось впечатление, что автор стремится облагородить образ Сталина, защитить его перед судом истории…
Но все эти "заметки" не мешали мне с удовольствием перечитывать "компиляции Кожинова". Для меня вопросов не существовало — всё ясно: ни по образованию, ни по характеру В.В.Кожинов не был историком. Он не работал с архивами, не определял приоритеты развития общества, не исследовал заново те или иные исторические периоды. Его источниками были готовые исследования. И я бы назвал автора книг "Россия, век ХХ" историческим публицистом-просветителем. Его работа с книгой настолько великолепна, что при чтении остается лишь благодарить автора за трудоемкое и нужное исследование. Подобно я воспринимаю письмо духовных писателей-компиляторов. Как и они, Кожинов итожит, делает выводы, ненавязчиво выстраивает свою концепцию. Вот это и есть современное просветительство.
Нина Базарова “БОГ СТАРАЛСЯ, ДА ЗРЯ...”
Искренний ценитель искусства, начальник Управления культуры Юго-Западного округа Москвы, заслуженный работник культуры России, Нина Николаевна Базарова уже более двадцати лет отдает все силы для сохранения памятников культуры, музеев, учебных и театральных студий в своем округе. А их не менее семидесяти. Как не назвать опекаемые ею театры Наталии Сац и Армена Джигарханяна, дарвиновский музей, цирк, студию Ларисы Соловьевой. Семь детских музыкальных школ, тридцать три библиотеки. Благодаря её усилиям в последние годы были открыты музеи философа Николая Федорова, Сергея Есенина, Николая Рубцова…
А в свободное время Нина Николаевна пишет стихи, и здесь она предстает перед читателем не строгим и компетентным начальником, а лириком, тонко чувствующей женщиной, человеком трагически ощущающем своё одиночество.
***
Жить без ума — беда.
Однако, ум — помеха,
Когда коснешься чувств,
Ты об уме забудь.
И счастлив будь до смеха.
Чтоб разум утонул
В потоке глупых буйств…
***
Весна, об этом прозвенели
Капели с крыш и птичий крик.
Весна, об этом нам пропели
Глаза всех женщин, весь их лик.
Весна, хоть в воздухе морозно
И не растаял грозный снег,
А на душе уж не тревожно,
Идет всё дальше жизни бег.
А там, глядишь, и лето грянет,
И пыль осядет на цветах,
Потом и осень, всё увянет
Ковром бордовым на полях.
***
Дом столбом, дом столпом
Вдруг ложится на снег.
Как сухой муравейник,
Живет человек.
Подожгут — побежит
Обольют — затаится.
А потом снова он
Заскрипит, словно спица.
Ну, а вытащат спицу —
Вовсе будет дыра.
Не пригоден он к жизни —
Бог старался, да зря.
***
Я себя счастливою считала,
Богом охраняема, судьбой.
А теперь смеяться перестала…
Испытала ужас — жить одной.
Муки одиночества узнаешь,
Если только сам переживешь.
Чувства до предела напрягаешь,
А потом отбрасываешь в ночь.
Знает только Бог об этой боли.
Это — одиночества неволя.
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
ВУАЛЬ В АУЛЕ...
"А и У, в АУ ль вы были,
Но, как только эхом стали,
Вы АУ-АУ забыли?
А и У! Вы не в УА ли?"
Вячеслав КУПРИЯНОВ
А и Б сидели рядом
На трубе своей привычно,
Но ВК сию шараду
Переделал необычно.
Б упало и пропало,
У откуда-то явилось —
То в АУ оно предстало,
То в УА преобразилось.
Про явление такое
Там и тут пошла молва:
То АУ-У оно завоет,
То заплачет как УА-А...
Все читатели поэту
Не без ропота внимают:
Да пошло в АУ всё это!..
Ни УА не понимаю!..
Так бы всё и продолжалось,
От АУ к УА вертелось.
Но ЕН оно попалось —
И в ДЛ запечатлелось!
Жаль, очень жаль, что с нами нет уже Фуата Джабраиловича Новрузова. Всего шестьдесят четыре года прожил — громадьё планов, ум, соединенный с энергией.
Человек, фантастически влюбленный в Россию и в Советский Союз. Мне кажется, он, как и его кумир Иосиф Сталин, любил Россию, русский народ и русскую культуру не меньше, а, может быть, и больше, чем свой родной Азербайджан. Сколько русских патриотических планов не осуществилось бы, если бы не поддержка Фуата. Помогал он и Союзу писателей России, помогал нашей газете "День литературы". И не однажды.
Он любил жизнь, и я с удовольствием вспоминаю те щедрые дружеские застолья, на которых столь близко познакомился с азербайджанской кухней. Сколько раз после патриотических манифестаций и митингов в боевые 90-е годы шли мы в фуатовский подвальчик на Сухаревке отмечать наши победы и поражения. Он любил жену свою, Ольгу Николаевну, и до самых последних мгновений жизни повторял ласково ее имя. Любил игру в нарды, любил свое дело. Он был талантливейшим предпринимателем, но, как не раз говорил в дружеском кругу, всё своё состояние отдал бы, лишь бы вернулась советская власть. Он был человеком идеи и никогда не предавал ее.
Его бескорыстие и широта души, его горячность и верность друзьям и идее навсегда останутся в моей памяти.
Владимир БОНДАРЕНКО
