— Женской любовью, как и вниманием генсека, вы тоже наверняка обделены не были.
— В день по 50 писем от поклонниц получал! Придешь после тренировки домой, телефонные звонки каждые пять минут раздаются: «Ой, извините, не туда попала!» Хотя все это так, не серьезно… Познакомиться с хорошей девушкой тогда было проблемой. Обычно они нас караулили после игры, но там ведь особенно не поговоришь. Подбегают сразу по десять человек за автографом, кого ты там выберешь?! К тому же уставший, мокрый после душа — садишься в машину и сразу уезжаешь. В ресторане тоже не особенно познакомишься. Даже мы, хоккеисты, ходили туда не очень часто и, как правило, по особому поводу. Не будешь же к девушке выпрыгивать из-за стола?!
Я со своей женой Татьяной познакомился благодаря маме. У ее боевой подруги была дочь, вот она и предложила: мол, в Монине есть хорошая девочка. Я сначала отнесся к идее скептически: мало ли кто попадется? Даже к ней в Монино ехать поленился, встретились на вокзале в Москве. А увидел — и влюбился с первого взгляда. Пять дней ухаживал, потом предложение сделал. Ухаживать дольше времени не было: у нас сборы в Германии начинались.
Мама пыталась отговаривать, мне же только 20 лет было. А отец сказал: если влюбился — женись. И поехал со мной свататься. Размер кольца для невесты мы не знали, купили наугад. Я ее после института встретил, предложил расписаться. Татьяна, естественно, отказалась. Сказала: «Как можно?! Я тебя еще толком не знаю». Поехали к ней домой, там дело и закрутилось. У меня отец летчик, у нее — летчик. Быстро нашли общий язык и тут же обручились. Свадьбу сыграли 23 августа. Татьяна до сих пор вспоминает: сколько молодых людей за ней ухаживало, и все были не настойчивые. А я пришел и просто забрал ее.
— В вашей блестящей карьере есть одно пятнышко — я имею в виду поражение от американцев на Олимпиаде-80 в Лейк-Плэсиде. Знаю, особенно обидным было то, что Виктор Тихонов заменил вас после двух пропущенных шайб уже в первом перерыве. Правда, что впоследствии тренер извинился перед вами за свое опрометчивое решение?
— Нет, он не извинялся. Просто дал интервью газетам, в котором признал свою ошибку. Претензий Тихонову я предъявить не могу, он имел полное право определять состав на матч. Но обида была очень сильной, это правда. Я даже хотел закончить с хоккеем. После игры мы приехали в Олимпийскую деревню, Валера Харламов в сердцах заявил: все, ухожу из спорта. Уходим вместе, присоединился я. Потом, конечно, эмоции улеглись… Просто невероятно, что мы тогда отдали «золото», у нас ведь отличная команда была. Профессионалов обыгрывали, а тут какие-то студенты! Тем более мы их за три дня до начала Игр просто разорвали — 10:3. Но соперников можно оценивать только после финального свистка. А мы еще до игры себе на шею золотые медали повесили. Думаю, в глубине души Тихонов не верил, что мы можем уступить американцам. И решил: какая разница, с кем в воротах их обыгрывать — с Третьяком или Мышкиным?
Возвращение в Москву получилось позорным. Поздравляли только олимпийских чемпионов — фигуристов Роднину, Линичук с Карпоносовым, биатлониста Тихонова. А нам махнули: мол, отойдите в сторону, чтобы не мелькать. Даже не пригласили на торжественный митинг. Посадили в автобус и развезли по домам, словно чумных каких-то… Четыре последующих года пришлось отвечать на бесконечные вопросы: почему так сложилось? Кто виноват? И ждать своего часа, чтобы реабилитироваться. Только после победы на Играх-84 в Сараево та неудача наконец забылась.
— Зато в Лейк-Плэсиде вы познакомились со Львом Лещенко, который приезжал на Олимпиаду в составе группы поддержки. Продолжаете с ним общаться до сих пор?
— Так же как и с Владимиром Винокуром, Иосифом Кобзоном, Геной Хазановым, которые тоже приезжали на Олимпиады и чемпионаты мира. Знаете, на протяжении крупного турнира все время думать о хоккее сложно, нужно отвлекаться. И присутствие артистов помогало нам переключать внимание. Помню, как на Кубок Канады-1981 приехал Ролан Быков. Говорит: «Ребята, вы обязательно выиграете, я ведь фартовый. Всю жизнь мне везет: кто-то из коллег заболеет или ногу сломает, а его роль мне достается». Мы смеялись, но не верили: на предварительном этапе канадцы разгромили нас 7:3. Выиграть у них в финале казалось просто нереально. А Быков гнет свое: мол, если завтра не победите, я разуверюсь в своей способности приносить удачу. И что же вы думаете? Обыграли канадцев 8:1! Быков после матча ходил гоголем: «Я же говорил, что фартовый!» (Смеется.)
— После триумфа в Сараево вы завершили хоккейную карьеру, и, говорят, именно из-за Виктора Тихонова. Он же не захотел вам давать поблажку и отпускать к семье со сборов?
— Главной причиной было отсутствие мотивации. Какая разница, сколько у меня титулов чемпиона мира — десять или одиннадцать? Свой психологический ресурс я уже выработал. В 32 года чувствовал себя глубоким стариком. Существовал единственный вариант, при котором можно было продолжить выступления, — более щадящий график. Прежде всего в психологическом плане: мне хотелось чаще быть с семьей. Об этом я сказал даже не Тихонову, а его ассистенту в ЦСКА Юрию Моисееву. Был готов приезжать на сборы, но не за несколько дней до игры — за сутки. В плане дисциплины ко мне никогда претензий не было: я ведь не курил, не пил. Можно было пойти навстречу… Но Тихонов сказал, что в «Спартаке» уже был подобный прецедент. Тренер Кулагин сделал поблажку Сергею Капустину, а тот злоупотребил доверием: начал нарушать дисциплину, стал хуже играть, перестал попадать в сборную.
Был и еще один вариант — поехать в НХЛ. Мною серьезно интересовался «Монреаль», руководители которого несколько раз приезжали в Москву на переговоры. Но канадцев обманули: сказали, что мой отец, генерал армии Третьяк, категорически против отъезда сына. Естественно, тот Третьяк никакого отношения ко мне не имел. Я об обмане узнал только пять лет спустя: мне об этом рассказал Серж Савар, генеральный менеджер «Монреаля». Убегать я не собирался, таких мыслей у нас в то время в принципе не могло появиться. Вот и оставалось только что завершить карьеру.
— В Канаде вы едва ли не более популярны, чем в России. Вас часто узнают в этой стране?
— Самая необычная встреча с канадскими болельщиками состоялась у меня в 2007 году. Тогда Сочи претендовал на проведение зимних Игр-2014, и я в составе группы поддержки полетел на выборы олимпийской столицы. Они проходили в Гватемале, по пути нужно было сделать дозаправку на Кубе. В аэропорту Гаваны самолет отправили в ангар, а мы с Родниной, Немовым, другими знаменитыми спортсменами решили осмотреться. Идем, навстречу какой-то мужик. Вдруг он падает передо мной на колени, выхватывает из заднего кармана брюк мятый паспорт и начинает кричать: «Я — канадец, из Монреаля. Владислав, вы мой кумир!» Я был в шоке, да и остальные наши ветераны тоже.
— Говорят, в Канаде даже какую-то историю про вас придумали, чтобы объяснить сверхъестественные способности советского вратаря?
— Я о ней услышал, когда со сборной возвращался в Москву после канадской части Суперсерии-1972. Бортпроводница канадского лайнера подошла, деликатно наклонилась: «Мистер Третьяк, тысяча извинений за беспокойство. Слышала, Политбюро поставило задачу специально к нынешним матчам подготовить вратаря. И вот вам в детском возрасте сломали ноги, чтобы вы могли стелиться по льду и отбивать шайбы. Это правда?» Я смеялся как сумасшедший, минут пять остановиться не мог. А потом подумал: если про меня на родине хоккея выдумывают такие легенды, это и есть признание.
— Знаю, вы сейчас дружите со многими канадцами, которые принимали участие в Суперсерии-1972. Приятельские отношения установились уже после окончания карьеры?
— С вратарем «Кленовых листьев» Кеном Драйденом мы сблизились еще во время выступлений. С остальными сошлись, будучи ветеранами. Фрэнк Маховлич, Пол Хендерсон, Стэн Микита — все они сейчас практически родные мне люди. Хотя раньше канадцы нас просто ненавидели, считали империей зла. Когда приехали в Москву, были уверены, что за ними постоянно следят. В гостинице «Интурист», где их поселили, в поисках жучков переворошили все комнаты. Наконец Маховлич нашел в своем номере на полу под паласом какое-то устройство и начал его отвинчивать. Когда работа была закончена, в помещении этажом ниже рухнула хрустальная люстра: оказалось, Фрэнк разобрал ее крепеж. С другой стороны, у канадцев были объективные причины для недовольства. С собой они привезли около двух тысяч бифштексов, поскольку оправданно сомневались в качестве нашего питания. Однако работники гостиничного ресторана значительную часть заокеанского мяса разворовали, так же как и импортное баночное пиво. Кроме того, наши соперники жаловались, что им по ночам кто-то все время звонил и мешал спать. Не знаю, может, так оно и было.
