Другая веская гипотеза состоит в том, что он изобрёл лазер с химической накачкой. Ведь он сам указал в письме, опубликованном в “Ведомостях”, что работал с трёххлористым азотом – веществом, которое может использоваться в боевых лазерных установках. Если допустить, что он подобрал некий катализатор, который замедлял реакцию, а энергию, выделяющуюся в виде потока монохромного излучения, перенаправлял на объект до того, как она переходила в тепло, то получается, что он передавал энергию взрыва так, как она передастся газовыми лазерами».
Уже в наши дни достаточно расхожей стала версия о том, что «лучи смерти» Михаила Филиппова, возможно, были взяты на вооружение российской армией. В публикации Евгения Жирнова в журнале «Коммерсантъ-Власть» в июне 2006 года, которая называется «“Лучи смерти” – мощное и страшное оружие войны», об этом сказано следующее: «По мнению некоторых исследователей, интерес военных к “лучам смерти” резко обострился после того, как в сентябре 1905 года, несколько дней спустя после завершения Русско-японской войны, в порту Сасебо затонул флагман японского флота – броненосец “Микаса”. В его пороховом погребе без видимых причин вспыхнул порох, что привело к взрыву и гибели 256 моряков. На пирсе видели человека с каким-то непонятным ящиком, из чего многие тогда заключили, что порох был подожжён таинственными “лучами смерти”. Другие историки утверждают, что генералитет обратил внимание на всепроникающие лучи после похожей истории со взрывом военного корабля, но в 1907 году и во Франции».
Но самая загадочная история приключилась с исчезнувшей рукописью Михаила Филиппова – «Революция посредством науки, или Конец войнам», которую учёный, как следует из его письма в газету «Санкт-Петербургские ведомости», обещал опубликовать в сборнике Академии наук осенью 1903 года. Долгое время считалось, что она также была реквизирована полицией, а в дни Февральской революции 1917 года, когда в здании Петербургского охранного отделения случился пожар, уничтоживший весь архив, сгорела вместе с другими документами.
Однако вскоре после похорон учёного выяснилось, что буквально на следующий день после его смерти к вдове Филиппова – Любови Ивановне – сумел, несмотря на суматоху и присутствие полиции, прорваться один из сотрудников «Научного обозрения» А.Ю. Финн-Енотаевский. Он уговорил вдову Михаила Михайловича дать ему рукопись на несколько дней – чтобы сделать копию. И клятвенно пообещал вернуть текст. Но когда по прошествии изрядного количества времени этого не произошло, и вдова Филиппова напомнила Финн-Енотаевскому о его обещании, тот попросил несколько отсрочить возврат рукописи. Когда же и второй срок истёк, он в ответ на настойчивую просьбу вдовы учёного заявил, что… рукописи больше нет, так как ему из опасений обыска пришлось текст на всякий случай сжечь.
История попала в газеты, и журналисты бросились к Финн-Енотаевскому за подробностями. Тот уворачивался как мог. Ему не поверили, но докопаться до правды так и не смогли. «След этого человека, – писал автор публикации в журнале “Патрон”, – теряется в 1931 году. Он сгинул в сталинских чистках – кстати сказать, был задержан чекистами в тот момент, когда пытался передать американскому консулу в Москве какие-то документы, содержащие государственную тайну. Если не случилось обычной провокации, то были ли те документы материалами Филиппова? Одни догадки».
Далее в публикации «Патрона» за 2007 год было сказано, что долгие годы в библиотеке Конгресса США хранились мемуары Всеволода Всеволодовича Большакова – бывшего ассистента Филиппова, эмигрировавшего из России в 1915 году. Эти записи в какой-то мере приоткрывают завесу тайны над тем, как незаурядный учёный опередил своё время, в том числе – изобретение голографии.
«Здесь, в городе Лафайет, в 1929 году с грустью оглядываюсь на петербургское прошлое. Будучи с господином Филипповым неразлучным, по мере сил содействующим ему, видя старания его, сомнения, понимаю, что его так злоумышленно оборванная жизнь – следствие наивной неосторожности, ребяческого простодушия, парадоксально уживающихся с чуть ли не божественной мудростью.
Мне, филологу, трудно судить о естественной подоплёке вопроса. Но я знаю, что Михаил Михайлович штудировал книгу “Драгоценные и полудрагоценные камни” и в лаборатории, фокусируя на некоторых из них собранные линзами в пучки идущие в вакууме излучения, заставлял в темноте волшебно источать краски, поражая натуральностью зрелищ составленных им же из геометрически строго огранённых стекляшек копий живописных шедевров. Особенно удался портрет Пушкина. Образ его медленно вращался по ходу часовой стрелки. Где бы ни стоял созерцающий, он получал иллюзию абсолютного объёма, мог спутать живое с неживым.
Касательно подрывного аппарата, тут – другое, не могущее не пугать. Тоже не обошлось без лучей, пронизывающих пространство. Лучей разрушающих! Сам Михаил Михайлович не единожды делался их жертвой. Получал ожоговые волдыри, фартук прорезиненный на нём охватывался пламенем. Но того, он считал, стоило».
Касаясь трагического дня 12 июня, Большаков со всей определённостью указывает на убийцу Филиппова: «Мне доподлинно известно, что грех этот на себя взял Яков Грилюк, студент-естественник Петербургского университета, молодой человек шизофренической натуры, выказывающий себя пацифистом. Арестованный, подвергнутый суду и медицинскому освидетельствованию, он погиб от открытой формы туберкулёза в тюремном лазарете. Кровавый шаг, по слухам, подогревали злодеи из официальных кругов, не согласные с независимыми взглядами изобретателя, желающие присвоить его талантливые решения».
Заметим, что о пропаже рукописи Филиппова и о тёмной истории с участием Финн-Енотаевского, обманувшего вдову учёного, Большаков не знать не мог, но почему-то он обошёл этот эпизод молчанием. Почему? И не является ли его утверждение о том, что убийцей учёного является шизоидный студент, попыткой окончательно запутать следы этого преступления? Но тогда – в чьих интересах?
Далее автор статьи в журнале «Патрон» упоминает о публикации в газете «Сан», где появилось интервью американского патентоведа Стива Кохрана, который, среди прочего, упомянул, что в 1950-х годах ему приходилось выполнять экспертизу старого документа, содержащего физико-математические расчёты – «теоретическое обоснование нерадиоактивных взрывов, где детонатором являлось мощное дистанционное лучевое воздействие». Автором этих теоретических выкладок, пояснил Кохран, был русский учёный Филиппов, поэтому патентоведу-американцу пришлось прибегнуть к помощи переводчицы из Департамента перспективных вооружений ВМФ США Хелен Аусвирц.
Сложно сказать, какую именно рукопись изучал Кохран, и как она попала в США. Но, судя по всему, работа Михаила Филиппова всё-таки не была уничтожена…
Тесла, Филиппов и «HAARP»: промежуточный итог
Помимо научной составляющей, в истории изобретений Николы Теслы и Михаила Филиппова присутствует одно и то же повторяющееся обстоятельство, а именно: после смерти учёных их бумаги обязательно изымались представителями спецслужб. После чего о сути их изобретений начинали ходить самые всевозможные разговоры, и высказывались самые противоречивые предположения, а представители официальной науки и власти говорили, что ничего необычного и экстраординарного в их наследии обнаружено не было. В тоже время в открытом доступе появлялись всё новые сведения о том, что в разных странах разрабатывается крайне необычное и удивительное оружие, свойства которого столь феноменальны, что поверить в реальность его существования очень сложно. В итоге до сих пор остаётся совершенно не понятно, куда делись все эти теоретические разработки, принадлежавшие либо Тесле, либо Филиппову.
В 2001 году в Великобритании вышла книга английского журналиста Ника Кука (Nick Cook) «Охота за точкой “zero”» («The Hunt for Zero Point»), впервые переведённая на русский язык в 2005 году. Кук своё расследование посвятил как раз той теме, которая рассматривается в этой части книги – неизвестным, сверхсекретным военно-научным разработкам и их влиянию на современный мир. Конечно же, он не мог пройти мимо тех исследований и экспериментов, которые проводились в гитлеровской Германии.
Будучи обозревателем солидного английского журнала «Jane`s Defence Weekly», посвящённого проблемам авиации, Кук ни в коем случае не был склонен к уфологическим фантазиям или даже к размышлениям в конспирологическом ключе, в полной мере руководствуясь в своей работе девизом журнала: «Авторитетность, точность, беспристрастность». Но факты, которые Ник Кук обнаружил в процессе сбора материалов для своей книги, заставили его иначе взглянуть на общепринятую картину мира.
